– Судьба предопределила тебе жить далеко на севере, – сказал он наконец. – В лесах Каледона, на земле шотландцев. Именно там ты проживешь большую часть своей жизни, и там ты умрешь.

Холодные иглы дождя и снега проникли сквозь ее плащ и пропитали платье, заставив ее ежиться.

– А мой муж будет королем? – шепотом спросила она, не слыша своих слов.

– Я вижу тебя рядом с королем. Вижу, что ты дашь рождение королевской династии. В тебе будет жизнь короля, и будет смерть короля. Видения будут посещать тебя, а ты будешь гнать их. – Он замолчал. Слова его погасли в темноте, и Элейн ощутила, что сила пропала из его рук. Эинион расслабил свои пальцы и отвернулся от нее. – Завтра я возвращаюсь в Мон. Я уже попросил твоего отца отпустить меня со службы. Я хотел бы провести последние дни своей жизни в одиночестве, готовя себя к следующей жизни.

– А кто будет дальше вести меня? – Она почувствовала, как ее охватил страх, когда она попыталась осознать все, что он ей только что сказал.

– Этого я не вижу. – Первый раз за все это время он улыбнулся. – Но это буду не я. Я умру прежде, чем весной растает снег.

– Нет. – В крике Элейн послышалась боль.

– Такова воля богов, дитя мое, – мягко ответил он, – и мы не можем противиться ей. Я уже прожил тут, в этих холмах, больше восьмидесяти лет. Я завершил здесь свои дела и ждал только разговора с вами. А теперь все завершено, и я отправляюсь на покой. А вы ступайте назад, в дом отца.

– Я увижу тебя еще?

– Полагаю, не в этой жизни, – печально улыбнулся он. – Благословляю вас, принцесса, и дарю вам всю свою любовь. А теперь идите.

Она подняла свою руку, но он уже исчез. Скрытый плащом, с капюшоном на голове, он казался куском кромешной ночной тьмы. Через секунду его не стало.

– Лорд Эинион. – Голос Элейн был резким и испуганным. Вокруг того места, где только что стоял бард, вихрем кружился ветер, и река с грохотом катила волны между валунов. Элейн была одна.

Глава седьмая

I

Абер. Январь 1233

Алые угли рдели у нее под ногами, когда она вошла в огонь; прямо перед ней неподалеку были голубые горы, подернутые дымкой. Фигура ждала ее, маня к себе. Она медленно продолжила путь, почти не касаясь земли. Он звал ее по имени, и она видела, как он удаляется, протягивая к ней руки. Его огненно-рыжие волосы блестели в мерцающем свете. «Подождите, – хотела крикнуть она, но наружу не вырвалось ни звука. – Подождите…» Он становился все меньше и меньше, колыхаясь в жаре пламени. Она побежала; ей надо было настигнуть его, увидеть его лицо, но жар скрыл его и разлучил их. Ей нужно бьшо пробраться через огонь. «Элейн! – Теперь он звал ее громче. – Элейн!»

– Элейн! – Принц Ливелин выглядел бесконечно усталым. Подтянув на плечах отделанный мехом халат, он вздохнул. – Тебе больше нельзя здесь оставаться, дочь моя. Мне очень жаль. – Он стоял возле окна и смотрел, как в воздухе кружились снежинки. Элейн была одна, взгляд ее был прикован к огню.

– Ты должна понимать, насколько все осложнилось из-за болезни Изабеллы. Мне сказали, что ее мигрень и истерики скоро пройдут, но пока… – Он беспомощно пожал плечами. – Даффид проводит тебя до Честера. Уверен, муж будет рад твоему возвращению.

Она ничего не ответила. Ее глаза, не мигая, смотрели на пылающие поленья.

– Вы с ней снова будете друзьями, как только она снова забеременеет, – неуверенно продолжил он. – Никто ведь не верит, что в случившемся виновата ты. Это просто бред обезумевшей женщины; мне сказали, что женщины могут вести себя так после того, как у них случается выкидыш… – Его слова были встречены молчанием.

Элейн опять не подала виду, что слышит его.

Ливелин подошел ближе.

– Элейн, ты слышала, что я сказал? – Он с трудом сдерживал охватившее его раздражение. Он вернулся в Абер в надежде найти здесь мир и покой, а вместо этого оказался втянутым в мелкие склоки вздорных женщин. Обидчивый голос его невестки и бесконечные ее рыдания денно и нощно слышались в его доме. Даффид, стремясь любой ценой обрести покой, с утра до ночи жужжал ему на ухо о том, что он должен избавиться от Элейн, а Джоанна, напртив, едва скрывала неприязнь по отношению к невестке, которая к тому же была дочерью ее прежнего любовника. Она неустанно просила Ливелина отослать Изабеллу и Даффида в Долбадарн или в Долвидделан и позволить Элейн остаться в Абере. Слуги и придворные постоянно сплетничали о младшей дочери принца; что же касается Ронвен, то, если в замке и были какие-то волшебные, злые силы, все это вертелось вокруг нее.

Элейн по-прежнему не поднимала головы; она не подавала виду, что заметила отца. Ливелин нахмурился. Ее глаза, чистые, как серо-зеленая морская вода на рассвете, не мигая, смотрели на тлеющие угли. Казалось, она была где-то далеко, в своих мечтаниях.

– Элейн! – Голос принца был резок. – Элейн, ради Пресвятой Девы Марии послушай меня. – Он подошел к ней, положил руку ей на плечо и повернул ее к себе.

Ее взгляд по-прежнему был отсутствующим.

Ливелин ощутил суеверный ужас. Он потерял ее, свою маленькую дочку, свою Элейн, седьмого ребенка. И это красивое лицо, которое теперь, не мигая, смотрело на него, было чужим – лицом незнакомки, которая словно только что вышла из тлеющих углей, из другого мира, чтобы говорить с ним.

– Элейн, очнись! – В голосе его слышался страх.

Неожиданно Элейн вскочила на ноги. Видения в огне расплылись и исчезли, и она обнаружила, что смотрит в полные ярости зеленые глаза отца.

– Что с тобой? Ты слышишь меня? – В его голосе слышался неподдельный страх.

– Прости. – Она попыталась взять себя в руки, но мысленно была еще очень далеко, ища в огне человека, который звал ее, к которому она прикипела всей душой.

– У тебя помутился рассудок, девочка? Я говорил с тобой все это время, а ты не слышала ни единого слова. – Его испуг только усилил злость.

– Я не слышала, как ты вошел, отец. Прости меня…

– Так слушай еще раз. – Он не спросил ее, о чем она думала все это время и где она была. Он отстранил ее, подавляя сильное желание обнять, как в те дни, когда она была еще маленькой. – Я сказал, что ты должна уехать. Немедленно, сегодня же. Здесь тебя не хотят видеть. Твое место рядом с мужем.

– Но, папа…

С тех пор как Ливелин вернулся, он первый раз говорил с ней наедине; это был первый их взрослый разговор. Элейн ощутила странный холод; однажды она уже пережила все это, но тогда, три года назад, она была всего-навсего перепуганным ребенком, которого отец выслал из родного дома.

– Почему? Почему я должна уезжать? В чем моя вина? Скажи мне. – Она попыталась хоть что-то прочесть на его бледном, изможденном лице. – Я не могу уехать, отец. Погода…

Она посмотрела сквозь узкое окно, которое находилось над ними, оно одно было не занавешено, и сквозь него было видно, как на улице в бешеном вихре кружились хлопья снега. Несколько снежинок упали на подоконник и не таяли на холоде.