Или решилась бы, будь она на самом деле ведьмой.
С этим у Дэвида возникали проблемы. Большие проблемы. Колдовство не могло быть реальностью. Или могло? Феминистки всегда полагали, что обвинения в колдовстве, как правило, следствие политических интриг мужчин-женоненавистников. Разве не так? Колдовство либо вообще не существовало и служило надуманным поводом для обвинений ни в чем не повинных женщин со стороны ненавистников-мужчин, либо оно существовало в виде безобидного пережитка дохристианского язычества, уходящего корнями в Золотой Век, которого не было, но который в умах людей противопоставлялся чисто мужской иерархии христианства.
Но предположим, что неверно и то и другое. Предположим, что колдовство, которое практиковала Маргарет де Вер, было реальным, эффективным и злодейским, каким считала его народная мифология.
Дэвид посмотрел на жаркий, бодрящий огонь в камине и пожалел, что рядом нет Джосс. Он бы с удовольствием поспорил с ней на эту тему. Без ее едких замечаний, которые держали его в тонусе, Дэвид все глубже забирался в дебри своих рассуждений. Могла ли Маргарет убить или проклясть короля Эдуарда IV? Могло ли это проклятие до сих пор быть губительным для дома, в котором оно было произнесено пять столетий назад? Мысль, которая теперь неотвязно преследовала его, пришедшая ему в голову во время одной из бессонных ночей, была очень проста. Убила ли Маргарет де Вер ребенка, которого ее дочь родила от короля? И могло ли проклятие, вышедшее из-под контроля, угрожать каждому младенцу мужского пола, рожденному в этом доме?
Он содрогнулся. Не самая лучшая мысль, если учесть, что он собирается в одиночестве провести в этом доме ночь. Не самая лучшая.
Дэвид встал, подошел к камину, наклонился к куче дров и бросил в огонь полено. Дэвид смотрел, как огонь принялся жадно облизывать сухое дерево. В пустом доме стояла неестественная тишина. Эта тишина наводила на печальные размышления. Дэвид не верил в привидения и в силу оккультизма. Оккультизм – интригующая теория, но основана она исключительно на суеверии и невежестве публики. Колдовство могло работать – и должно было – в пятнадцатом веке. Конечно, можно допустить, что колдовство бывает эффективным и в двадцатом веке, но только по ассоциации; слухи, страхи и невежество – вот источники оккультной энергии. Он повернулся спиной к огню и, грея поясницу, помассировал ее. Но Джосс верит в колдовство. Она ни невежественна, ни легковерна и, насколько он может судить, не суеверна. Он нахмурился. Однако она была матерью двоих детей, а значит, очень уязвимой.
В холле раздалось еле слышное шарканье ног. Дэвид едва различил этот шорох на фоне шипения и треска пламени. Оцепенев, он застыл на месте, весь превратившись в слух, не сознавая даже, в каком напряжении находился с самого начала пребывания в доме. Дэвид почувствовал, как у него вспотели ладони. Это не кошки. Скорее всего, шорох ему почудился. В худшем случае, это были мыши.
Дэвид на цыпочках отошел от камина и приблизился к двери, напряженно, прислушиваясь и ругая себя за брошенное в огонь полено, которое, весело потрескивая, заглушало все звуки. Приложив ухо к двери и обратившись в слух, он взялся за дверную ручку. Тишина. Снаружи не доносилось ни единого шороха. Постояв так пару минут, Дэвид осторожно повернул ручку.
В коридоре было темно. Дэвид нахмурился. Неужели он забыл включить свет? Ну конечно, он его не включил, потому что, когда вошел в дом, было еще светло. Плотные ноябрьские сумерки, словно одеялом, накрыли сад. Распахнув дверь пошире, чтобы свет падал в коридор, Дэвид поднял руку и протянул ее к выключателю.
Шарканье ног раздалось на этот раз сверху, на лестнице, в том месте, где она делала изгиб, исчезая в темноте. Дэвиду потребовалась вся его решительность, чтобы не нырнуть обратно в кабинет, захлопнув за собой дверь. Вместо этого он шагнул вперед и, включив свет, посмотрел на лестницу. Тихо. Прижавшись спиной к стене, он снова, нахмурив брови, прислушался. У Дэвида было такое впечатление, что на ступенях верхнего пролета лестницы кто-то есть, просто его не видно.
– Кто здесь? – Голос прозвучал потрясающе громко. – Выходите, я же все равно вас увижу.
Раздался сдавленный смех – детский смех, а потом Дэвид услышал топот ног: кто-то взбежал вверх по лестнице. Он судорожно глотнул. Дети из деревни? Или привидения Джосс? Застыв на месте, Дэвид облизнул пересохшие губы.
– Сэм, Джорджи?
Это уже смешно. Своим вопросом он доказал, что был таким же суеверным и внушаемым, как любой обыватель, который оказался бы один в заколдованном доме.
– Ну же, Трегаррон, соберись с духом, – проговорил Дэвид, сдерживая дыхание. – Поднимись наверх. Осмотри дом. Предположим, что они воры. Или вандалы!
Произнося эти слова, он не двигался с места. Ноги словно приросли к полу. За его спиной был кабинет – такой теплый и гостеприимный. Кофе остывал. Робкими шагами он вернулся в кабинет, оставив гореть свет в коридоре, и закрыл дверь. Держа в руке кружку кофе, он боязливо подошел к телефону и поднял трубку. Номер Гудиаров он нашел в телефонной книге.
– Я не знал, что Джосс и Люк уехали, и оказался в несколько нелепом положении – один в чужом доме, куда меня никто не звал. Не могу ли я пригласить вас посидеть со мной и что-нибудь выпить. Думаю, что Люк и Джосс не стали бы возражать. – Дэвид посмотрел в окно, увидел в темном стекле свое отражение: напряженная фигура, примостившаяся на краешке стула и нервно поглядывающая по сторонам. Надо было задернуть шторы, прежде чем звонить.
– О, я понимаю! – Дэвид постарался не выказать в голосе разочарования и страха, когда Рой принялся пространно объяснять, что они с женой собираются уезжать. – Не беспокойтесь. Может быть, в следующий раз. Нет, нет. Я уеду отсюда в город рано утром. Покойной ночи.
Дрожащей рукой он положил трубку на рычаг. Поднявшись, Дэвид подошел к окну и задернул шторы, потом приблизился к столу и взглянул на свои написанные аккуратным почерком записки.
Джорджи!
Охваченный ужасом, Дэвид воззрился на дверь. Голос звучал так близко, так отчетливо.
Джорджи!
Дэвид сжал кулаки. Это же всего-навсего дети. Они не в состоянии причинить ему вред.
«Что я говорю?! Ведь они не существуют.»
В мозгу его заметались нелепейшие бессвязные обрывки мыслей и фраз. Суеверный вздор. Идиот. Невежественный идиот.
«Я в них не верю.»
Торопливо сложив свои записки в стопку, Дэвид направился к двери и рывком распахнул ее. Быстро подойдя к лестнице, он бегом, перепрыгивая через две ступеньки, бросился наверх и зажег свет на лестничной площадке.
– Где вы? – Голос его на этот раз обрел силу. – Выходите, я хочу, чтобы вы убрались отсюда.
Дэвид вошел в спальню Люка и Джосс. Там было чисто, в отсутствие хозяев как-то безлико и пусто. Выйдя из спальни хозяев, Дэвид заглянул в комнаты Нэда и Тома. Обе оказались также пусты. Осмотрел он и комнату Лин, а затем, не дав ceбе времени на раздумье, опрометью бросился в аттик, пробежал по двум комнатам для гостей и остановился перед дверью, ведущей в пустое пространство чердака. Есть ли необходимость осматривать чердак? Конечно, есть. Он яростно выругал себя за трусость. Не будь дураком! Он со злостью распахнул дверь и заколебался, глядя в непроницаемый мрак. Выключателя нигде не было. Здесь, наверное, вообще нет света. Пахло сыростью и промозглым холодом запустения. Дэвид признал свое поражение и отступил. Закрыв дверь, он вернулся на лестницу.