Я остановился у столика-карты с его видением разросшейся «Эдем-Олимпии».
— Жать на собачку… убийства, которые мы видели, — часть этого?
— Убийства?
— На видео, что вы смотрели. Три араба в гараже — они были чертовски похожи на покойников.
— Нет, Пол. — Пенроуз опустил голову, его зрачки избегали моего взгляда. — Уверяю вас, все они живы. Как и всегда, они получили крупное денежное вознаграждение. Смотрите на них как на статистов в кино, получающих деньги за несколько неприятных минут.
— Постараюсь. Значит, убийств не было?
— Нет. С чего вы взяли? Вы там поосторожнее с Цандером. Он несчастный человек, раздираемый чувством обиды. Некоторые его привычки просто отвратительны. Возможно, он единственный природный психопат в «Эдем-Олимпии».
— И именно он — шеф нашей собственной полиции?
— Как ни печально, эти роли издавна совмещаются. Полицейские начальники либо философы, либо сумасшедшие…
Комнаты на четвертом этаже были темны и пусты. Следуя указаниям Пенроуза, я прошел длинным коридором, где в золоченых рамах висели потускневшие от времени зеркала. На входе в западное крыло я заметил распахнутую пару резных дубовых дверей. Прошел сквозь них, включил настольную лампу и обнаружил, что нахожусь в богатой оружейной. Шкафчики с решетками были заполнены дробовиками и спортивным оружием. В одном из шкафчиков стояли шесть армейских автоматических винтовок. Они были связаны цепочкой, пропущенной через предохранители спусковых крючков.
Объявление на стенде перечисляло мероприятия стрелкового клуба «Эдем-Олимпии». Имена членов (все — старшие администраторы бизнес-парка) составляли несколько соперничающих групп, которые, как я решил, действовали независимо от Уайльдера Пенроуза. К стенду были пришпилены фотографии мужчин крепкого телосложения лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Фотографии были вырезаны с финансовых страниц местной арабоязычной газеты.
В углу за одной из двойных дверей стоял мусорный бачок из тех, что устанавливают в супермаркетах. Поначалу мне показалось, что он заполнен мишенями в форме различных зверей. Я поднес несколько игрушек к свету и узнал чайную соню, Шляпника, маленькую Алису.
Я положил Алису назад в бачок — ее безжизненные зрачки шевельнулись и закатились. Пожалуй, впервые за все время в «Эдем-Олимпии» мне удалось увидеть, как кто-то спокойно спит.
В задней части западного крыла — вдали от толпы на террасах и фейерверков — официант выкатил в коридор сервировочный столик с бутылками. Я остановился подле него и кинул взгляд на груду бокалов и смятых салфеток. В винном стакане вместе с пробкой от бутылки шампанского лежал шприц-тюбик.
— Мадам Делаж? — спросил я. — Доктор Синклер?
— Они сейчас спят, мсье.
— Хорошо. Как Алиса… — Я сунул ему в руку несколько монет, шагнул мимо него в комнату и закрыл дверь. Пустую гостиную освещала обычная лампа, ее свет согревал груду палантинов, сваленных в кресло.
В воздухе висел грубый мужской запах — смесь пота и генитальных стероидов, безошибочный дух самца во время гона. На камине стояла бутылка «Лафроэга», и я решил, что страстный любовник подкреплял силы перед постельными подвигами. Ножки массивных часов купались в лужицах виски, тут же плавала захватанная программка фестиваля.
Из ванной доносился звук льющейся воды. Я прислушался, держась за дверную ручку, — застать Симону Делаж за стрижкой ногтей на ногах мне совсем не хотелось.
— Джейн?..
Она сидела на кафельном полу между ванной и биде — подбородок уперт в колени, левая рука ловит струю воды из крана. На ней был черный шелковый мужской халат, отпахнутая пола которого тенью лежала на белой плитке. Лицо у нее было спокойно, но на щеке все еще горел след пощечины. В чаше биде стояла кожаная сумочка, служившая Джейн докторским саквояжем в нерабочие часы. Ее ладонь прикрыла шприц, лежащий на фаянсовом бортике.
— Пол? — произнесла она, и губы ее задрожали. Она подняла подбородок, осмотрела мои глаза, потом рот, потом взяла мои руки, словно поэтапно воссоздавая узнаваемый образ мужа. Она, казалось, почти спала, и голос ее звучал невнятно. — Хорошо, что ты пришел. Я не знала…
— Я должен был прийти. Я тебя вычислил.
— Сегодня в Каннах столько вечеринок. Мы смотрели фильм «Эдем-Олимпии».
— Ну и как?
— Гнетущее впечатление. В Каннах все так счастливы, а фильмы делают гнетущие. Ты видел какой-нибудь?
— Один или два. Из внеконкурсной программы.
— Гнетущее впечатление?
— Очень. — Я сел на край ванны и закрутил кран. Показал на дверь. — Она?..
— Симона? Она спит в спальне. — Джейн запахнула халат, и ее детские плечики утонули в его черном шелке. — Ты отлично выглядишь, Пол. Мне нравится этот смокинг.
— С Дэвидова плеча. Вообще-то он мне мал.
Она кивнула и прикоснулась к моему рукаву:
— Он тебе идет. Носи его всегда.
— Это мне Франсес Баринг одолжила. Одному богу известно, зачем она его хранит.
— Чтобы не забыть Дэвида. Ведь он все еще повсюду, правда? — Она посмотрела в зеркало на стене и расправила волосы. — В этом доме слишком много зеркал. Скажи мне, Пол, как из них выбраться.
— Тебе никуда не нужно выбираться. Смотри на вещи не так серьезно. Уайльдер согласился со мной, что ты слишком много работаешь.
— Уайльдер с тобой во всем соглашается. Так он заставляет тебя делать то, что нужно ему. — Впервые с того дня, как мы решили остаться в Эдем-Олимпии, она улыбнулась мне по-настоящему нежно. — Дорогой мой Пол. Ты совершил здесь аварийную посадку и никак не можешь выбраться.
Я прислушался к грохоту рок-музыки — тупое, монотонное биение, как головная боль недельной выдержки. Странный запах ударил мне в ноздри.
— Джейн… А Цандер здесь был?
— Цандер? — Она закрыла глаза. — Почему ты спрашиваешь?
— Я видел его на террасе. Одеколон, которым он пользуется… я его почувствовал, когда вошел сюда.
— Ужасный, правда? Напоминает ему о Бейруте. — Она потрогала красное пятно на щеке. — Это не имеет значения, Пол. Здесь, на высоте Суперканн, ничто не имеет значения.
Я взял ее руку, холодную от воды из-под крана, и увидел, что запястье расцарапано, а между сухожилиями запеклась кровь.
— Это Цандер?
— Я упала. Цандер был сильно пьян. Он считает, что у него серьезные проблемы в «Эдем-Олимпии».
— Они хотят, чтобы он убрался. Он знает, где закопаны трупы, а они видели, как он затачивал лопату. Что он здесь делал?
— Ален организовал одну из своих маленьких игр. Но не сказал мне, что Цандер будет участвовать.
— И что случилось?
— Его затолкали в спальню и заперли дверь.