Франсес нащупала выключатель дальнего света, стараясь увидеть номер на карете.
— Тулонский… — Ее это вроде бы озадачило. — Я тебе говорила — они взяли напрокат кучу машин. Но зачем гнать карету скорой помощи из Тулона?
— Осторожнее, «кадиллак»… — Я крутанул баранку, чтобы не врезаться в бампер араба. — Скорая помощь здесь на всякий случай. В этих пожилых банкирах нужно поддерживать жизнь — пока пульс есть, денежки текут.
Франсес заглушила двигатель, а потом неумело завела его.
— Сегодня что-то затевается. «Ратиссаж»…
— Пенроуз мне бы сказал. Он хочет, чтобы и я участвовал.
— Ну, ты ему нужен только для детских акций, легких развлечений. А сегодняшнее — серьезное. Пенроуз был здесь? Обычно он не ходит на вечеринки.
— Франсес, расслабься. — Пытаясь ее успокоить, я снял ее нетерпеливую руку с переключателя скоростей. — Он сидел наверху, смотрел свои видео. Отвратительное зрелище — его терапия теперь сплошное насилие.
— Так сделай что-нибудь. Сегодня на приеме было человек шесть старших судей.
— И несколько полицейских комиссаров. На многих из этих видео — моя физиономия. Я не хочу провести следующие десять лет в марсельской тюрьме. И потом, они предпочитают ничего не замечать. Они ни за что в этом не признаются, но верхушка французского общества — расисты до мозга костей.
Мы выехали за ворота виллы Гримальди на горную дорогу. Франсес, хотя и нервничала, машину вела медленно, не торопясь переключаться со второй передачи. Я откинулся на сиденье, подставляя грудь набегающему потоку ночного воздуха, чтобы он унес запах Цандерова одеколона.
Когда мы добрались до поворота на Валлорис, Франсес остановилась под зеленым сигналом светофора. Не поворачивая головы, указала в зеркало заднего вида.
— Что там, Франсес? Поехали.
— За нами машина.
Я оглянулся на дорогу, выхваченную из темноты очередным залпом фейерверка. К нам приближался автомобиль, вихляя от обочины к центральной линии, словно водитель плохо видел в темноте, — но при этом у него был включен только ближний свет.
— Что это?
— Все в порядке. Он ищет какую-нибудь виллу.
— Нет. Он едет за нами. У него номера «Эдем-Олимпии».
Машина — серый «ауди» — была ярдах в пятидесяти от нас, когда свет сменился на красный. Франсес отпустила сцепление и рванулась через пустой перекресток, повернув направо к Гольф-Жуану. Водитель «ауди» проехал перекресток на красный и в последний момент повернул следом за нами, задев левым колесом за бордюрный камень.
Я показал на первое же ответвление:
— Сворачивай здесь налево. Он проскочит прямо.
Мы свернули в проулок и поехали вдоль маленьких домиков, окруженных густыми садами. В свете наших фар сверкали отражатели на дисках припаркованных машин. «Ауди» остановилась, словно водитель потерял нас, а потом свернула за нами и возобновила неспешное преследование.
— Ты права, — сказал я Франсес. — Он едет за нами. Возможно, это один из дружков Гальдера — ведет за тобой обычное наблюдение. Никакой он не профессионал — мы скоро оторвемся от него.
— От него? Может, это женщина.
— Джейн? Да она была такая удолбанная — даже кран в ванной не могла закрыть. И вообще, ей на нас наплевать.
Я приник к двери и смотрел на «ауди» из-за подголовника. Машина, вихляясь, преодолевала крутой подъем, ее боковое зеркало задело припаркованный фургон. Водитель взял себя в руки и выровнял машину, но скоро заложил очередной виток синусоиды.
Впереди замаячило «эр-эн-семь» — ярко освещенное прибрежное шоссе, соединяющее Канны и Гольф-Жуан. Мы проехали под виадуком и притормозили на въезде. В янтарном сиянии натриевых фонарей я увидел, как наш преследователь остановился в тридцати ярдах за нами. Из водительского окна высунулась рука и попыталась поправить разбитое боковое зеркало.
— Франсес, у тебя усталый вид… — Мне стало жалко ее, и я попытался взять дело в свои руки. — Притормози-ка здесь, а я выйду и поговорю с ним.
Но Франсес нажала на газ и выехала на береговую дорогу к Жуан-ле-Пену и Антибу. Она сидела, вцепившись в баранку, и время от времени, словно убегая от ночи, оглядывалась через плечо.
— Франсес, остановись.
— Не сейчас, Пол. Наш друг не один.
В хвост «ауди» пристроились два мощных «мерседеса» — такие же точно лимузины, как мы видели на вилле Гримальди. «Ауди» не отставала от нас, и «мерседесы» — сомкнутым строем, с затененными фарами — тоже выехали на «эр-эн-семь». Водитель «ауди» словно не замечал своего черного эскорта и продолжал возиться с поломанным креплением зеркала.
Мы миновали старый дом Али Хана за железнодорожными путями — разрушающийся призрак в стиле арт-деко высоко над морем. Железнодорожные пути пересекала объездная дорога, которая вела в гавань и к отмелям Гольф-Жуана. Франсес набрала скорость, и маленький БМВ ракетой прорезал тьму, едва касаясь колесами неосвещенной щебенчатой дороги. В последний момент, когда мы подъехали к железнодорожному мосту, она сбавила ход. Теперь «ауди» отставала от нас на сотню ярдов; водитель явно был раздражен тем, что «мерседесы» пытаются скинуть его с объездной. Я увидел, как он погрозил кулаком через открытое окно, как замигали его фары, когда похожий на танк лимузин ударил его в бампер.
— Тормози! Резче! — Я перегнулся через Франсес и выключил наружные огни, затем перехватил у нее баранку и направил машину наискось через дорогу. Мы влетели на парковку «Тету» и с визгом покрышек остановились, напугав молодого сторожа, дремавшего в открытом «бентли».
«Ауди» пронеслась мимо нас, ее дюжий водитель сутулился над баранкой, а за ним, включив на полную мощность фары, сигналя и маневрируя, мчались два «мерседеса» — ни дать ни взять гонки колесниц.
Говорить Франсес не могла — у нее перехватило дыхание, и она успокаивающе махнула рукой сбитому с толку сторожу. Она полулежала в темноте, глядя на посетителей прибрежного ресторана через дорогу. Хотя вид у нее и был ошарашенный, она, казалось, испытывала облегчение, словно прокатилась на захватывающих дух американских горках и теперь была готова воссоединиться с прогуливающейся толпой.
— Пол. — Она пригладила волосы, чувствуя, что я с интересом смотрю на нее. — Что это такое?
— Ничего… Поехали. Они направляются к Жуану. Давай за ними.
— Зачем? Мы их, слава богу, потеряли. Эти большие машины смотрятся страшновато.
— Они гнались не за нами. Их цель — «ауди». Ты была права. Это «ратиссаж»…
Под взглядом встревоженного сторожа мы покинули парковку Тету и взяли курс на Гольф-Жуан. Несмотря на фестиваль, большинство ресторанов, расположенных на набережной, закрылись на ночь. С вечеринки на яхте расходились визитеры, нетвердыми ногами ступая по трапу, — гости похожего на плавучее кладбище белого городка, сиявшего желтоватым светом.