– Холодно, – Сэльви прикрыла глаза и качнулась всем телом, кивая. – Именно, там холодно… Интересно, кто мне это в голову запихнул? Наверное, о-Рил с его седым волосом. Збыр, я знаю обряд.
– И что? Я тоже знаю. Водяное зеркало и прочая чепуха. Это не обряд, а внешняя сторона. А ты – человек.
– Не-ет, – Сэльви рассмеялась. – Я ведьма! И я могу уйти и вернуться. И потом прожить еще долго, даже, наверное, год.
– Год, – согласился Збыр. – Или меньше. Если вернешься. Только кто тебя пустит?
– Ты, – черные глаза блеснули огнем. – Ты, и я объясню, почему. Если эльф Орильр возьмет меня в жены по своему полному обряду, то моя жизнь сольется с его, и всё, что мы тут сделаем, не опасно. А если не возьмет – то мне и грустить об этом долго не придется. Но вы никому и никогда не скажете, что мы попытались сегодня сделать. Он мне этого не простит. И я не хочу, чтобы он меня спасал из жалости.
– Тебе говорили, что ты упряма, как гном? – поинтересовался Збыр.
Сэльви закивала и улыбнулась. В упрямстве упрекают, когда сдаются. Значит, знахарь не будет мешать. И даже поможет. Збыр прорычал привычное – про кривую кирку. Покачал головой сердито. Упер палец в грудь Ррыну и стал торопливо объяснять, что следует делать. Тот слушал и кивал. Потом сорвался с места и заревел, вызывая своих норников и рассыпая дедовы указания пригоршнями на каждого.
Через каких-то десять минут Сэльви уже стояла на втором уровне, откуда начиналась небольшая подгорная река. Это был самый верх Белого города, старого и почти заброшенного, особенно в этой его части. Норники Ррына к тому же закрыли доступ во все ближние пещеры.
Збыр ворчал: теперь из-за дыры в пограничье придется замуровывать хорошие пещеры. Глаза старого знахаря щурились от любопытства. И огорчения. Он понимал, что девочка опять все делает тайком, и никто с ней не согласится. Вот только для оллфов потеря двух взрослых – а понятно, что будет именно так, – это трагедия. Мир людей не заметит сокращения жизни одной ведьмы. К тому же этого можно избежать. И он, старый, возьмет грех на душу. И поможет, и оллфам не скажет. А еще не скажет Сэльви. Она наверняка не знает или не помнит: тот, кто помогает в обряде, рискует не меньше, чем она. Имеющий опыт оллф мог бы пройти по грани и вернуться, не создав щели. Неопытный наверняка ее распахнет, и тогда Збыру тоже останется год. Или меньше. Но он-то свое пожил, а гномы обязаны оллфам – вот тебе и все…
Водопад, по мнению Сэльви, был идеальным местом для совершения обряда. Можно сказать – тем самым, из ее «чужой» памяти. Стена воды – тонкая, ровная и без разрывов. Она отступала от скалы на пол-аршина, оставляя между водой и камнем площадку, как раз годную, чтобы устроить на ней тело Лоэльви.
Збыр запел то, что полагается гномьему знахарю. Он в этом обряде – канат. Его задача удержать связь тела и души Сэльви, когда она шагнет на грань и станет искать и звать. И он уже вцепился и держит. Черноглазая кивнула и подошла к воде.
«Сознание – ветер, а мир – вода.
Когда сознание спокойно, оно видит на воде отражение истины, а не рябь обмана и круги волнения…»
Сэльви шептала слова, все более удивляясь, – откуда она так уверенно знает их, да еще и на староэльфийском? И даже ловит ритм речи. Потом от удивления пришлось отказаться. Слова и помогали, и вынуждали успокаиваться. И тянули вперед, к тонкой грани воды. Которая все больше и больше походила на зеркало своей глянцевой ровностью, даже звук падения струй стихал, как будто они зависали. И действительно – именно таким было ощущение замедления времени, когда седой дрался. По зеркалу прошел ровный блик – от края до края. Стер отражение шамана, поющего за спиной Сэльви, ее собственное лицо, свод пещеры. Серое зеркало, в котором ничто не отражено. Грань.
«Если рожденного вечным за грань уводит случай, а назад зовет судьба, если возвращение возможно, – только ему решать, насколько он устал от пути и желает ли начать его снова. Или готов отозваться на зов ждущих его и признать дела незавершенными.
Я всего лишь могу подать руку, ты сам должен найти силу идти и жажду жить.»
Сэльви осторожно тронула завесу, приложив к ней ладонь так, чтобы не обеспокоить воду и не разорвать струи. Иначе и правда – придется заваливать пещеру. Может, кто-то неопытный именно так сделал мир доступным для демонов. Но тот, чью память читает она, имел опыт.
Прикосновения ведьма почти не ощутила, зато увидела, как рухнул в мелкое озеро поток, становясь снова самой обыкновенной водой. Сама она упала тоже и почти сразу. А парой минут позже уже сидела на берегу, укутанная в мех, и звякала зубами об обжигающе горячую медную кружку с перченым пивом.
– Гг-д-е-ее э-эт-тт-от…
– Внятно, – похвалил Збыр. – В гномью баню Ррын уволок. Полагаю, оллф скоро пожалеет, что так легко вернулся, как попарится-то с подгорниками. Ну, щелей ты не наделала, уже хорошо. А про себя-то ничего не вспоминается?
– Ч-ч-ч-то?
– Девочка, туда с чужой памятью не ходят, – задумчиво сообщил знахарь. – Это твоя память.
– Оо-х…
– Впрочем, не всякое прошлое надо возвращать. Может, тебе и не следует стараться вспомнить. Оно к тебе прибегает – ровно столько, сколько надо. Идем. Надо еще сообразить, что рассказывать оллфам-то остальным. Все, не хлопай глазами, сейчас отогреем. Настоечки добавим десять капель, для помощи рассудку. Оллфы ТУДА ходят, людям это не положено, а ты у нас по рождению человек. И тут важно вовремя забыть лишнее.
Получасом позже Сэльви уже не дрожала, ей стало тепло и вообще – замечательно. Рона счастливо всхлипывала, сидя на кровати, привалясь спиной к стеночке. Рядом устроилась ведьма. Збыр занял кресло, табуреты скрипели под весом Рртыха и Ррына. А в последнее кресло упаковали – плотно замотали в мех, а сверх того еще и в одеяло из валяной шерсти – совершенно малинового эльфа. Или двух эльфов? Сэльви хлебнула еще глоточек и прищурилась. Вроде, один, и все тот же, Лоэльви, кажется. Она чуть накренилась к Роне. Так и считать удобнее, и кружку держать – тоже.
Несчастный маг не помнил ничего от самого момента своей гибели, как и ожидал дед Збыр. А разобраться в том, что ему говорили теперь, он уже потерял надежду по ряду причин.
Первой была крепкая настойка на травах, которую по собственному почину Рртых с Ррыном использовали для согрева кое-как восстановившего дыхание «покойника». Второй причиной было пиво с перцем, призванное погасить эффект от приема настойки, то есть кашель и хрип. В результате гномьего лечения, по мнению Сэльви, лично она в глазах несчастного, по крайней мере, троилась. Или роилась?
– У меня-ик-кончилось пиво, – пожаловалась ведьма. – А он ничего-ик не понял. Ви-и, ты – того, тебя Рона сюда, а ты-ик – не того…
– Ведьме не наливать, – вздохнул Рртых. – Еще одна бутыль настойки – и оллфам уже некому будет рассказывать, что вообще происходит. Отца мы помянули, это дело верное и хорошее. Но кажется, оно не всем посильно. Рона, ты у нас королева, тебе завтра надо послов принимать… Рона!