Ответ прибыл десять дней спустя, когда Захра уже извелась.
Целых четыре письма!
Первое адресовано ей, явно от дочери, знакомый почерк сразу принес в душу тихую радость. Когда Джами в беде, она не выводит буквы столь усердно и красиво, да и язык предпочитает незнакомый для посторонних. Так и есть: короткое и веселое. У нее все жуть как замечательно, люди кругом уж-жасно восхитительные, в общем, скоро не ждите, занята. Привет папе и отдельно – Мире от ее дракона, сестра поймет.
Второе – мужу, надежно запечатанное. Пусть его дождется. От Кэбира? Брови Захры чуть дрогнули, поднимаясь выше. Интересно.
Третье – снова ей, брови продолжили движение вверх. От их светлости наследного князя острова Таир, Риэла Миттора Тайрэ и лорда замка Эри Тиссэ, магистра Григона Адри Тиссэ. Чего только не бывает… С уверениями в полном почтении и готовности принять все меры к безопасному и удобному путешествию ее дочери, именуемой совершенно серьезно – толковым партнером в делах, надежной и интересной попутчицей, опытной путешественницей. И не без иронии «упрямейшей из прекраснейших», «занозой» и «штормом, который всегда на борту». Значит, у них и правда весело и приятно. Можно успокоиться: в океане нет лучше корабелов, чем жители Архипелага. А младший Тайрэ ей однажды попадался на глаза. Приятный молодой человек, воспитанный и без спеси. Морское дело знает и девочку не обидит.
Четвертое послание адресовано опять же ей, от какого-то Тоэля. Захра вскрыла его, успокаивая брови. В ее возрасте уже надо внимательно следить за лицом, к чему ускорять появление морщин? Путь даже она смотрится лет на пятнадцать моложе своего подлинного. И считается в городе едва ли не первой красавицей, с темной бронзой волос без признака седины, золотистой кожей и огромными серыми глазами. Внешность – это единственное наследство матери, и другого она бы себе не пожелала.
Итак, Тоэль. Почитаем.
Письмо оказалось на редком для Карна наречии западных бороев, ведомом матери Ладе и ей, Захре. Умно. Незнакомый спутник дочери коротко и внятно описал положение дел. По его мнению, независимо от того, изменятся ли чисто дружеские – пока что – отношения Джами и князя, в Кумате девушке делать нечего. А с ее внешностью и характером хорошее имя и достойный покровитель не помешают. Поэтому Багдэшам следует перебираться на Архипелаг, покупать разоренную войной верфь, он указал предполагаемую цену и точное место. И, получив его записи и готовые чертежи судов нового поколения, строить их. Все данные в письме, ожидающем Амира. Владелец верфи – один из лучших мастеров-корабелов, он поможет. А вообще на островах следует держаться рода Бэнро, у них подлости в крови нет. Зато есть право наделять титулом магистра любых чужеземцев за заслуги, сочтенные важными и ценными.
Брови непослушно двинулись снова вверх, и Захра сердито потерла лоб. Ну что за день! Столько новостей… И сразу не понять – к добру ли они, надежны ли? Вот, например, этот Тоэль. Невесть кто, а к середине письма вполне понятно: тот же демон с сотней имен и бессчетным сроком жизни. Женщина уверенно нашла конверт от Кэбира и сравнила почерки – само собой, совпавшие. Неглупый демон, и явно к ее дочери настроенный очень тепло и по-человечески. И, ко всему прочему, исполняющий волю снави по имени Деяна. Знакомое имя. Хороший человек. Но как же все неожиданно и необычно!
Что там дальше в письме? О, еще одно настоятельное предложение заняться судьбой Джами. Надо же: малышка выбрала себе князя. Будто не было у мамы и без того проблем! И если этот князь еще до плаванья зовет ее «прекраснейшей», да еще и «штормом», «занозой» и так далее – то мамочке и правда надо серьезно подумать о будущем строптивого ребенка. Все считают ее дочь очень сильной и уверенной. Вон, в караване звали Гашти, и было за что. Девочка умеет за себя постоять. Вот только душа у нее для купеческого рода слишком уж бабушкина, ранима и нежная. Кто кроме мамочки будет оберегать эту розу?
Захра вздохнула и улыбнулась. Выходит, пока Джами плавает, ее родители просто обязаны обеспечить дочери все необходимое на суше – дом, имя и хорошую репутацию. Таир разорен войной, и сейчас помощь может сломать самые глупые традиции его знати вернее приказов кормчего.
Захра согласно кивнула.
Плесень Кумата давно пора стряхнуть с себя. Через пару месяцев скандал вокруг имени маркиза разгорится в полную силу. И ей, приложившей больше прочих усилий к его воспламенению, лучше быть далеко, вне досягаемости. Амиру тоже самое время осесть, она устала его вечно ждать, душа болит. И соскучилась, чего уж там! Можно подумать, она бережет лоб от морщин для головы Кумата и его гостей, а не для своего Амира. Конечно, чтобы добиться желаемого, потребуется вся ее изворотливость, очень много золота и основательно проработанный план. А еще связи. Не только торговые, но и иные. Благо, и они есть. Прочее же – дело техники, а с этим разберется Амир. Он умеет ладить с людьми и подбирать их для дела. Материалы? Шелк для парусов в караване найдется. Значит, нужна золотая сосна, кедр и прочее, это она устроит.
Управляющий, рыжий Ларитт, с потрепанной бородой, без удивления выслушал сообщение о скором переезде: ему Кумат тоже надоел. Обещал дождаться каравана и передать письмо господину Багдэшу. А еще сообщить голове, что Захра подозревает дочь в побеге и отбывает на поиски лично. Надо спасать девочку!
И это – чистая правда.
Таир открылся взору Захры утром, когда он, по общему мнению, особенно хорош. Если Римас – отрада вечера, то бухта Рассветного бриза – утреннее чудо. Едва оторвавшись от горизонта, низкое солнышко, встающее из-за кормы судна, идущего к островам от материкового Карна, делало скалы юго-западного мыса бухты рельефными, красило их в тона чайной розы и бледного золота. Виноградные лозы, по большей части – декоративных сортов, многоцветные, с ажурной узорчатой листвой, богато завивали фасады домов в глубине тихой розовой бухты. Утренний свет делал траву на склонах вдвое сочнее и зеленее, а осенний пожар древесных крон наполнял бесчисленными тонами живого огня.
Так было еще совсем недавно.
Но после далеко не праздничного черного пожара войны, охватившего побережье еще летом, спалившего немногочисленные деревья до черных пней, все усилия безоблачного теплого утра по украшению берега оказались совершенно бессмысленны. Грязные скалы еще хранили следы сажи и копоти. Язвы выжженных полей остались свежи и не затянулись даже первой зеленью. Некогда увитые багряным виноградником каменные домики уныло сомкнули веки заколоченных окон, чтобы не смотреть на остовы своих деревянных соседей.
Порт, от века кормивший окрестных жителей, стал причиной их бедственного положения. Пираты и лорды-мятежники выжгли побережье дотла, уничтожая именно порт с его гарнизоном и складами. И край стал умирать. Лишившиеся нажитого за долгие поколения труда люди ушли еще летом с привычных мест в поисках хоть какой-то работы. Перебрались в глубь острова, к родне. А свои разоренные дома с тяжелым сердцем сбывали за жалкие медяки, чтобы пережить близкую и очень страшную почти неизбежным голодом зиму.
Кто покупал? Жадные падальщики, в большинстве – чужаки, которые прибывали целыми стаями из Карна на острова с первых же спокойных дней после резни. Те самые, кто создал традицию ненависти к рожденным вне острова. Они хищно хватали всё, лишь бы цена оказалась мала: уничтоженные огнем имения, опустевшие таверны, разоренные склады, иные потенциально ценные владения. Нет, не для восстановления, всего лишь с целью последующей перепродажи. Ведь рано или поздно сюда вернется нормальная жизнь. Правда, по их вине – скорее уж поздно, ведь прежние хозяева оказались в итоге нудного торга совершенно нищими, а их еще способная послужить после толкового ремонта собственность догнивала без пригляда под осенними дождями, не давая работы каменщикам и плотникам, готовым почти даром восстановить разрушенное. Тоже – голодным и нищим во всеобщей безденежной обреченности побережья.