— Давеча за лопатой приходили. Я дал, а они ее заныкали, бисовы дети. Вторую заныкали. Где ж мне лопаты брать?

— А где ж первая?

— Пару дней назад выклянчили. Бисовы дети. Копали на пустыре за откосом. Чего копали? Один Николай Угодник ведает.

— Ну хитрец! Иди за третьей лопатой и место мне укажешь. И живо, тудыть тебя в качель!

Придерживая штаны, старикашка поскакал к своим пенатам, давая по ходу инструкции:

— Ты, начальник, за мешком присмотри. Там стеклянные деньги лежат. Хлеб мой насущный.

Вся компания собралась возле кустарника на окраине больничного парка у склона оврага, который граничил с железнодорожной насыпью. Следы недавних раскопок обнаружили сразу. Никто их дерном не прикрывал. Рыть заставили старика-обходчика, остальные, по русскому обычаю, давали ценные советы.

У Колесникова складывалось впечатление, будто Трофимыч уже копал эту землю. На определенной глубине он стал работать осторожней, словно боялся расколоть хрупкую посудину. Хватать старика за грудки и трясти не имело смысла. Дед — человек не робкого десятка. Этого не запугаешь и не расколешь, если сам не пожелает. Но тот пожелал. Сам привел, указал и лопату в руки взял.

Поведение старика стало понятным, когда появились результаты раскопок. Из земли показалась детская рука. Бело-серые пальцы застыли в форме ковша, словно пытались что-то отрыть. Старик отбросил лопату в сторону, согнулся и начал грести рыхлую землю руками. В его глазах стояли слезы, а нижняя потрескавшаяся губа тряслась.

Спустя некоторое время на траве лежали завернутые в старые солдатские шинели два детских трупа.

— Рыженького звали Юрка. Ему десяти еще не было. Он на «железку» года два назад попал, — тихо пояснял старик. — Потерялся. Но если вспомнить, сколько на нем синяков было, то наверняка бросили или сбег. Курчавого Гаврошем кликали. Самым шустрым был. Год назад из «приемника» утек.

— А фамилии, имена родителей? — спросил полковник.

— Да кто ж их знает. Кликухи им братан давал. Он их как родных любил. Наседка, да и только. Добрая душа, но порченый.

— Что значит порченый? — удивился полковник.

— Не знаю. Порчу на паренька навели. Не так он жить должен. А там Бог его знает.

Врач осмотрел тела и пожал плечами.

— Странная смерть. Один суток двое пролежал, другой и того меньше. У рыжего гематома на голове, будто мешок на голову упал. Внутреннее кровоизлияние, у второго то же самое. Будто доской по виску ударили. Но и в том, и в другом случае удары очень сильные. Мгновенная смерть, мышцы лица спокойные, даже испугаться не успели. Вскрытие делать надо. Срочно.

Полковник ударил пухлым кулачком по ладони.

— Чертовщина! Ну и каша заварилась!

Он подскочил к Колесникову и взял его за ворот кителя.

— Вот что, парень, бросай все дела, предупреди ребят, чтобы без базара, языки прикусить! Прокуратура пусть сама работает, им не запретишь, а ты начинай копать. Это наши дела, и мы их без посторонних решать должны. Понял?

Колесников не понял, но молчал. Пустая болтовня, потеря времени.

— Жену сержанта вызови или лучше сам к ней ступай. Надо компенсацию выплатить и чтобы она базар не устраивала. Дай сигнал по «железке», пусть товарняки шмонают, эти гавро— ши в бега подались. И еще. Нужны приметы, имена. Вертись, мужик, теперь не до сна будет!

4

Даша поковыряла вилкой в тарелке, но так и не смогла заставить себя съесть это неприглядное блюдо. Дома ее кормили по-другому, и девушка имела свои пристрастия и капризы, но когда тебе подают такое, то аппетит улетучивается вместе с теплом, исходящим от тарелки.

Глядя в окно придорожной закусочной, девушка рассматривала проезжающие мимо машины. Невзирая на прелестную солнечную погоду, настроение у путешественницы оставалось отвратительным. Сплошные неудобства и лишения. Ей очень хотелось покапризничать, но никто не обращал на очаровательное создание ни малейшего внимания. Ей хотелось поваляться на мягкой перине, поесть домашних оладушек с вареньем, но никто не мог ей этого предоставить даже за деньги. О матери она не думала, и даже шальная мысль, связанная с ней, соскальзывала с сознания, будто пробуксовывала в глубокой трясине. Она устала, ей надоела дорога, приелись рожи дальнобойщиков, их плоский юмор и шумные автопоезда.

Ранним утром в громадном зале застекленного кафе сидело пять человек, и ни одной приличной физиономии, на которой можно остановить свой взгляд. Даша не могла есть и не хотела уходить. Она сидела у окна второй час над остывшей яичницей и не могла принять нужного решения.

Возле кафе остановилась машина… Нет, не так. Возле кафе завизжали тормоза, и вишневая красавица с откидным верхом вросла в землю возле самого окна, где скучала грустная принцесса. Молодой принц с волнистой черной шевелюрой выдернул ключи из зажигания и перепрыгнул через низкую дверцу. Высок, строен, гибок, легок, изящен и силен. Голливудские стандарты по всем параметрам плюс сексуальная притягательность мужской силы не могли оставить девушку равнодушной.

Красавчик вошел в забегаловку и осмотрелся. Его взгляд промелькнул молнией и на долю секунды задержался на юном личике путешественницы. Даша пожалела, что поленилась сделать макияж и причесаться. В дороге трудно следить за собой. Толстая русая коса выглядела свалявшимся войлочным рулоном. Рассчитывать на успех не приходилось.

Он прошел к буфету и набрал полный поднос еды.

«Для такого роста много надо», — подумала девушка. Она бесцеремонно уставилась на него и не могла оторвать взгляда. Решение пришло само собой. Как только он поест, она попросит красавца подбросить ее до ближайшего городка… А вдруг не успеет? Он такой же быстрый, как и его машина. А может, подойти к нему, как только он сядет? Или, еще проще, выйти и сесть в его авто. Это будет сюрпризом… Но для кого? Слишком откровенно. Такие мальчики привыкли к липучим телкам. Тут надо придумать что-то неординарное. Может быть, пройти мимо и упасть? А если он не заметит? Разобьешь себе коленки и станешь посмешищем. А если…

Пока она гадала, как следует поступить, молодой человек расплатился, подхватил поднос и прямиком направился к ее столику. Ему пришлось пройти через весь пустующий зал, и Даша молила Бога, чтобы он нигде не присел по пути. Молодой человек не останавливался, очевидно, он также страдал от одиночества или не хотел скучать за обедом. Чем ближе он подходил, тем сильнее горели ее щеки.

Наконец его высокая сильная фигура затмила собой зал, и он остановился возле столика. Вблизи молодой человек казался во сто крат прекрасней, чем издали.

— Вы не будете возражать, сударыня, если я составлю вам компанию?

Даша выдержала паузу. Его кто-то когда-то воспитывал, он не плюхнулся на стул, а ждал приговора дамы.

— Конечно. Сколько хотите.