Так паршиво Зорину не было еще никогда. Даже в лазарете, несмотря на сильную тошноту после контузии, он чувствовал себя лучше. Сейчас было неудобно все: сидеть… лежать… дышать… думать… Голода Кирилл не чувствовал и не мог заставить себя проглотить ни куска, хотя ничего не ел больше суток. Зато после бессонной ночи с чудовищным количеством спирта его постоянно мучила жажда.
— И что теперь? — проговорил он тихо, обводя глазами брезентовые стены своего жилья. — Что теперь?
Юноша вспомнил, как раньше приходил домой с ночного дежурства, а отец сидел за столом и перебирал какие-то бумаги… писал распоряжения… выдвигал, задвигал ящики тумбы. Зорин поднимал руку в пионерском приветствии и говорил: «Привет, па!». А тот поворачивался, смотрел на часы и всегда… всегда удивлялся, что уже утро…
Кирилл оторвал взгляд от стола и посмотрел на заставленные полки стеллажа.
— А теперь? Теперь… теперь уже никто не будет рыться в этих залежах… ронять, подбирать, а потом ставить на место книги… — юноша опустил голову. — ОТЦА БОЛЬШЕ НЕТ!!!
Зорин поежился. Ему стало не по себе, будто сквозняк здесь выдувал тепло прямо из сердца. Он и не предполагал, что можно испытывать подобную тяжесть, когда слезы наворачиваются на глаза и не знаешь, что с этим делать и как их остановить.
«Плачу… плачу, как девчонка…» — юноша провел пальцами по векам, сжал кулаки и вышел из палатки.
* * *
За тот час, который Кирилл провел в туннеле, направляясь к Сталинской, он выработал совершенно четкий план: немедленно жениться на Ирине и любым способом уговорить ее переехать к нему на Красносельскую. Оставаться там в одиночестве он не мог.
Шагая по туннелю, Зорин почти не смотрел, куда ставит ноги, поглощенный одной только лихорадочной жаждой заполнить человеческим участием холод, который пронизывал его насквозь.
«Иришка, милая, родная… Как ты нужна мне сейчас! Как хорошо, что ты есть. Спасибо Сомову, он выполнил обещание, и ты свободна. Ну, теперь-то нам уже никто не помешает…»
— Любимая… — шепот доносился от двери. — Лю-би-мая… — голос стал чуть настойчивее, но Ирина не обращала внимания и, полностью поглощенная своими мыслями, продолжала укладывать вещи в большой ящик.
Сомов настаивал, чтобы она оставалась в своей комнате на спокойной Сталинской, но Ирина понимала, насколько важно теперь показать, как велика ее преданность, и хотела продемонстрировать полное пренебрежение опасностью. Конечно, появляться на Красносельской во время церемонии похорон было неуместно, но ожидать переезда можно было в любую минуту, и подготовиться следовало заранее.
«Интересно, как и где он там живет? Впрочем, сейчас нужно собрать все самое необходимое, а за мебелью можно будет прислать и потом… А как же туалетная комната? Как же бросить ее здесь? Жалко… но всего с собой не увезешь… Может быть, со временем они переедут с этой бестолковой, неустроенной Красносельской сюда? Вот было бы хорошо!»
Она только что с наслаждением приняла ванну. Ей было жаль покидать такие комфортные комнаты, где все было знакомо с рождения, но жизнь диктовала свои условия. Теперь не было папы, который каменной стеной ограждал ее от всех тягот существования, и она должна была позаботиться о себе сама.
— Ирина! — оклик наконец достиг цели.
Лыкова заулыбалась и повернулась к двери. У входа стоял Зорин. Глаза девушки сузились, а рот плотно сжался.
— A-а, это ты, — протянула она, опуская взгляд к ящику. — Чего тебе, Кирилл?
— Ириша… О, ты уже собираешься? — юноша шагнул через порог, осматриваясь с невольным любопытством, так как никогда не видел ничего подобного большому зеркалу, в котором он отразился во весь рост. — Вот умница… а я хотел с тобой поговорить…
— О чем?! — изобразила удивление девушка.
— О нашем будущем… Но сначала извиниться за то, что не пришел раньше. Понимаешь, сначала я попал в лазарет, а потом убежал, а потом… Но я думал о тебе все время!
Он хотел положить руку ей на плечо, но Ирина отклонилась, и ладонь обняла воздух.
— Я все знаю. Сочувствую, я ведь тоже осталась без отца… Нет-нет, только не сейчас!
Парень уставился на нее, абсолютно не понимая, в чем дело.
— Я… нездорова… — запинаясь, соврала Ирина. — Нехорошо себя чувствую…
— Тогда зачем ты на ногах? — Зорин попытался посадить девушку на кровать. — Почему не лежишь?! Ты у врача была? Какая у тебя температура?
Лыкова снова вильнула в сторону и встала так, что между ними оказался ящик.
— При чем тут температура?
— А как же?.. Я думал… ты же говоришь, что больна? Тогда надо лежать. Это, наверное, из-за того… что ты была… ну, там… — он никак не мог произнести слова «тюрьма».
— Да, я не очень хорошо себя чувствую, но собраться все равно надо, — Ирина попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Конечно надо, это здорово, что ты так думаешь! Я тебе помогу. Ты мне только говори, что складывать, а сама приляг. Как хорошо, что ты стала собираться! Ирина, я ведь так люблю тебя…
— Ты?! — девушка неестественно хохотнула, а потом ее словно прорвало. — Да что ты вообще понимаешь, Зорин?! «Люблю!» Думаешь, в школу вместе ходили, так непременно любовь должна быть?! Не-ет, дорогой мой, не все так просто! Любовь — это не симпатия или благодарность. Это совсем другое…
— А как же в тюрьме?! Ты же тогда говорила?! — Юноша подался вперед, будто хотел что-то сказать, но Ирина его опередила:
— Это ничего не значит! Ровным счетом. НИ-ЧЕ-ГО! — Ирина особенно выделила это слово. — То, что мы тра…
Кирилл заткнул уши. Он отказывался узнавать сегодня любимую.
«Какой он все-таки смешной, этот Киро! — подумала Ирина, припомнив детскую кличку Кирилла. — Конечно, сейчас оно все так некстати, у него отец умер, но все равно когда-то надо будет ему сказать».
— Переспали один раз, это не считается… Всем нам иногда нужна разрядка! Извини… — жестко произнесла она.
— О чем ты говоришь? — в глазах Зорина застыло жгучее непонимание.
— Ну, мне было очень страшно в те дни, понимаешь?! Мне нужна была просто помощь… Дружеская. А тут ты появился… Я ни о чем не жалею, но сейчас все кончилось.
— Не смей так говорить! — безграничная, ослепляющая, яростная тоска затопила Кирилла. Он хотел разрушить сам звук произнесенных слов, но вместо этого с силой толкнул девушку. — Ты любишь меня, я знаю!
Ирина покачнулась, невольно сделала несколько шагов назад и, оступившись, чуть не упала.
— Урод! — зло прошептала она. — Поднял руку на женщину… Да как ты посмел?!
— Ира, Ира, Ира, Ира… — повторял Кирилл трясущимися губами и ужасаясь тому, что сделал.
Он упал на колени, в его глазах стояли слезы, а пальцы цеплялись за любимую.