«Откуда набрался таких слов… Индивидуум этакий! — с обидой думал Кирилл, не решаясь возражать брату, которого обожал. — Теперь он, видишь — сталкер! Сорвиголова ты!»
— Ну что, братишка, давай обнимемся, что ли? Давненько не виделись!
— Пашка, — прошептал Зорин. — Отца-то больше нет…
— Я знаю… знаю… Прости, что не пришел проститься… — глаза Павла вдруг предательски заблестели. — Я был на задании, не успевал. Не получилось. Прости…
— Да ничего… главное, что вспомнил… нашел. А я вот к самому Москвину, — Кирилл поднял указательный палец вверх. — На доклад прибыл. У нас же там война…
— И об этом слышал. Опять с ганзейцами территорию делите?
— Нет-нет, все иначе было. Столько случилось всего, знаешь, поверить трудно, что это все за несколько дней произошло… — сказал Зорин. — Подожди, а как ты меня нашел? Метро большое.
— Да так, — пожал плечами Павел. — Сказали мне, что ты здесь проездом остановился… — улыбка очертила глаза брата мелкими морщинками.
— Кто сказал? — оторопел Кирилл.
— Неважно… Вот я и решил забежать, поздоровкаться да забрать тебя сначала в Полис, Хотя бы поглядишь, как нормальные люди живут! А то тебя ж потом и не отпустят, герой!
Кирилл вспомнил, куда и зачем собирался сходить.
— Да, мне бы помыться сперва. И потом, купить кое-что…
— Тем более, давай ко мне на Библиотеку. А то за камеру хранения эти черти ганзейские тут дерут дороже, чем за саму баню, и, поверь, уж рынок в Полисе с местным убожеством ни в какое сравнений не идет. Кстати, у меня же и переночуешь, расскажешь, что да как у вас там случилось, потолкуем за жизнь, а завтра уж отправишься к своему Москвину. Сегодня он все равно тебя не примет, там такие порядки, что на прием загодя записаться надо. Идет?
— Ладно, — ответил Кирилл, обрадованный неожиданной перспективой увидеть легендарный Полис. — Я и правда многое хочу тебе рассказать… Такие странные вещи были… Слушай, а мы ведь, наверное, целый год не виделись?.. И еще. Знаешь, я женюсь скоро!
— Да? — Павел странно взглянул на него и вздернул брови. — Ну, и об этом тоже поговорим. Но сначала — про войну…
* * *
По пути Кирилл рассказывал, не умолкая, выплескивая на внимательного слушателя все отчаяние, боль, страх, неуверенность последних дней — получалось, что впервые за долгое время можно было говорить, ничего не опасаясь. Он почти не обращал внимания на дорогу, полностью доверившись опыту старшего. Кроме того, усталость и недосыпание, ставшее почти хроническим, брали свое — память отказывалась фиксировать все новые и новые впечатления. Когда дрезина остановилась у КПП перед Площадью Революции, то дозорные не потребовали даже документов.
— Этот со мной, транзитом, — уверенно сказал Павел, показав жетон сталкера, который, как видно, открывал многие двери, и заплатил проездную пошлину за двоих.
— А знаешь, к нам, на Красносельскую, так просто не попасть! — прошептал Кирилл, гордясь бдительностью постов у себя на севере.
— Скорей всего, ты прав, но здесь действует особое соглашение, и тех, кто едет мимо, красные не трясут. К тому же, слава труду, меня тут знают…
— А разве не надо сказать, кто я, и записаться на прием к товарищу Москвину?..
— Нет, не надо! — резко ответил старший. — Сиди спокойно, не привлекай лишнего внимания. Всему свое время.
Сама станция — сердце коммунистической ветки с резиденцией товарища Москвина — промелькнула серо-бордовым пятном, подразнив тусклым отсветом на патине бронзовых фигур: они, как живые, застыли в вечном карауле возле девяти арок, через которые проглядывал центральный неф.
«Ничего, — подумалось Кириллу, — еще успею все внимательно посмотреть, ведь завтра целый день тут буду».
Поразительно огромное число патрульных на платформе с подозрением косились на проезжающую дрезину, но попыток остановить ее не предпринималось.
До Библиотеки, на которой обосновался старший — теперь уже старший! — Зорин, братья добрались без приключений. Широкая платформа без пилонов и колонн поражала чистотой и теплом, блики света отражались в желтых плитках облицовки. У Кирилла захватило дух от простора, открывшегося в обе стороны, когда он вышел из перехода. Палаток здесь не было вовсе, а в середине тянулись два ровных ряда маленьких домиков разной высоты с настоящими дверями, в которых были даже замки!
Не заходя к себе, Павел отвел брата в технический туннель, где находилась баня.
— Теперь иди, оттирай грязь, а то ходишь, как мутант этот черный. Я покамест тебе чистые штаны и белье поищу. Здесь и встретимся. Полчаса тебе, думаю, хватит?
Баня ничем не отличалась от той, что была на Красносельской, (как видно, на всем протяжении Красной ветки многое строилось по типовому проекту), поэтому Кирилл почувствовал себя почти что дома.
Людей было немного, пар заволакивал углы влажным туманом, теплые струи, упруго бьющие из рассекателя, расслабляли, и мысли о будущей жизни с любимой заполнили сознание Зорина.
«Иришка, я дам тебе все… любовь, заботу… А потом… Потом… что потом? Быт… отец говорил, что это палач самых искренних и нежных отношений. Смогу я одолеть ТАКОГО врага? Я один, конечно, нет, но мы! Да, да, Иришенька, ты не ослышалась, именно МЫ! Мы же любим друг друга, а это значит только одно — рано или поздно я выполню все поручения и вернусь, и тогда мы будем вместе. Навсегда! Да! У многих, конечно, не получается совладать со всеми трудностями семейной жизни, и они живут без счастья, но мы, мы — СИЛА! Мы должны… нет, просто ОБЯЗАНЫ пройти сквозь все испытания: не допустить раздражения, срывов по мелочам, скандалов из-за материальных трудностей, задержек на службе. И еще знаешь, я очень хочу детей… Детей? — удивишься ты. Да, детей! Они нужны… какими бы они не были. Хотя в нашем мире все чаще рождаются уроды… недочеловеки… Да ведь ты не меньше меня об этом знаешь. Поэтому, наверное, детей я бы оставил на потом. Но наши маленькие, они откроют нам нечто новое. Как же это необыкновенно, будут дети! Я буду отцом… Уже сейчас ощущаю непередаваемое чувство тревоги… В общем, мы испытаем все, чем богата жизнь! ВСЕ, Иринка!.. Потом, ясное дело, придет смерть… Она всегда приходит, от нее не убежишь… А я скажу… ну, когда та пожалует: „Здорово, Смерть! Как дела?“. Она мне: „А я к вам“. А я ей: „Да пожалуйста! Мы с женой прожили счастливую жизнь. Душа в душу, можно сказать. Замечательные дети у нас и вообще, жалеть нам не о чем!“. Вот так ей скажу! Согласна, Иринка? Ну и молодец. Другого от тебя я просто не ожидал… Вот только вернусь с доклада и тогда… тогда, Иришка, мы с тобой заживем…»
— Да ты брешешь! — раздался рядом чей-то возглас, вырвавший юношу из мечтаний. — Ракет на земле ни одной не осталось!
— Вот все простаки, чтоб не сказать, дураки, так и думают. Ан, смотри, осталось, — ехидно возражал крепко сбитый мужичок, похлопывая себя по намыленным бокам. — Хочешь, поспорим?