Ругнувшись, Маузер сбросил автоматы и поспешил на выручку. Артур проводил его взглядом, не в силах понять, что сплотило безусого юнца и битого жизнью человека.
— Чего он так носится с пацаненком этим? — пробурчал Рыжий. — Толку с него — тьфу!
— Язык-то придержи, — посоветовал Курганник. — А то укоротят его!
Маузер взял Тимми за руку и потащил за собой.
Наконец бледный, перепуганный Тимми добрался до земли, рухнул на четвереньки, закрыл голову руками. Маузер положил его автоматы рядом со своими.
— С-сейчас п-пройдет, — пролепетал мальчишка и сел.
Прищуренные серые глаза его сделались круглыми, как монеты, яркие губы сложились бантиком, бандана съехала набок, и Артур заметил, что у парня нет правого уха. И левого, видимо, тоже. Выходит, Тимми — беглый раб, а значит, его мог присвоить любой желающий. Но Маузер относился к нему даже не как к помощнику — по-братски.
Артур осмотрелся и понял, как Гавриле удалось удержать переправу: его деревня делилась на две части. Половина по одну сторону моста, половина — по другую. Если кто вздумает напасть, его будут ждать на этом конце переправы. К тому же Гаврила знал всех предводителей крупных и мелких банд и старался не иметь с ними дела.
Наконец навстречу вышел кудрявый брюнет, сын Гаврилы, с наглой, заплывшей жиром физиономией и глазами-щелочками. Поманил за собой. Тимми достал пистолет — не понравился ему толстяк. Артур свернул за сарай, возле которого гнили два корпуса древних машин. Толстяк стянул тряпку с самохода, и взору предстал облезлый драндулет с круглой фарой (вторая была выбита). Дверцу украшала заплатка из блестящей жести, стекол со стороны водителя не наблюдалось, по бокам окна были забраны полупрозрачными шкурами ползунов.
— Ты хочешь сказать, что вот это — заведется? — прищурившись, прошипел Маузер.
Толстяк прижался спиной к развалюхе, будто старался защитить ее необъятными телесами.
— Батя же сказал: когда вернете нашу машину, заберете свою! Там даже… две канистры топлива!
— Вернем, как же, — проворчал Артур, — она заглохнет, и всё. Не на руках же ее нести!
— Ладно, успокоились! — скомандовал Маузер и, отодвинув толстяка, загородившего дверцу, занял водительское место. Повернул ключ зажигания — мотор забормотал, старенький самоход вздрогнул. — В салон!
Самоход ехал, чихая и кашляя. Сначала Артур боялся, что он развалится на ходу, потом ему надоело нервничать.
Зной стоял невыносимый. Рыжий обильно потел и постоянно хлестал воду.
— Ты, друг, поэкономнее, — предупредил его Курганник. — Возле Разлома воды нету, а делиться я с тобой не буду.
Артур облизал пересохшие губы и уставился в единственное уцелевшее окно, за которым проплывали горные хребты. Порой казалось, что скалы вот-вот оживут, двинутся навстречу и сплющат машину.
Чем дальше от Разлома, тем ниже становились горы, теперь на пути попадались и долины. Из растрескавшейся земли со свистом вырывались струи газа, тут даже колючки не росли. Мертвая, отравленная пустошь. Возможно, радиоактивная — радопорошка, чтобы проверить, нет. Батя рассказывал: кто в радиацию попадал, тот лысел, хирел, кровью харкал, а потом умирал в жутких корчах.
Ни людей, ни зверей на пути не встретилось.
— Сколько до Москвы-то? — поинтересовался кто-то из дезертиров.
— К утру доберемся, если не заглохнем.
Когда стемнело, пришлось все-таки сделать привал: дорога была разбитая, а фара светила тускло. Ездили тут нечасто, и обвалы давно никто не разгребал. Налети самоход на кучу камней — рассыплется.
* * *
Маузер растолкал свой отряд, едва рассвело. Мужики поднялись и, толком не проснувшись, поползли разгребать завал, потом погрузились в машину и тронулись по прохладе.
Выехали на равнину, и Артур вдалеке заприметил ферму. Указал на нее и проговорил:
— Если есть люди, значит, есть и вода. Неплохо было бы ее на патроны сменять.
— Я бы с удовольствием помылся, — поддержал его Маузер и почесал спину.
Дорогу, ведущую к ферме, нашли с трудом — две засыпанные пылью колеи. Самоход свернул — взлетела пыль, проникла в салон. Курганник чихнул так, что чуть заплаты от обшивки не отлетели.
— По-моему, — проговорил Артур, вглядываясь вперед, — она необитаема.
— Сейчас проверим, — сказал Маузер и вцепился в руль.
Тимми, сидевший на полу у его ног, прижался к сиденью. Люди подпрыгивали на скамьях, бились о железо задами.
— Не гони так! — не выдержал Курганник. — А то будут у нас яйца всмятку!
— Потерпишь! — крикнул Тимми.
Кособокие ворота были приоткрыты. Артур вышел под палящее солнце и полной грудью вдохнул знойный воздух. Следом выбрался Маузер. Его черные волосы припудрила желтоватая пыль, на щеках блестели дорожки от пота.
— Думаю, стучать бессмысленно. — Он вынул из кобуры пистолет с деревянной ручкой и шагнул к воротам.
Артур приготовил автомат. Тимми выхватил оба пистолета и бочком, бочком стал двигаться вдоль защитной стены, сложенной из камней, изъеденных временем бетонных блоков и ржавых железок. Ни прожектора тебе, ни дозорных вышек.
Лачуги, окружавшие колодец, засыпала пыль. Они напоминали клетки для скота: кое-как прилепленные двери, кривые окна, закрытые шкурами ползунов. Манисы на ферме и то лучше живут.
Ветер колыхал занавески, поскрипывал воротами, шуршал в брошенных жилищах. Артур разглядел в пыли свежие следы панцирных волков.
— Деревня брошена, — проговорил он, но автомат опускать не спешил.
— Веревка у кого-нибудь есть? — крикнул Курганник, склонившись над колодцем. — Бросил камень — булькает!
Веревку нашли, но вода в колодце была желтая и воняла тухлыми яйцами.
— Вот же Погибель! — Тимми пнул колодезный сруб. — Понятно теперь, чего люди ушли.
— Ушли, да не все, — сказал подоспевший Клоп. — Там два трупа в доме. Старик со старухой. Давно померли, даже волчкам пожрать ничего не осталось.
— Нечего тут ловить, уходим, — скомандовал Маузер и зашагал к самоходу.
Чем дальше отъезжали на север, тем больше Артуру казалось, что он попал в голодный мир своего детства. На пути попались еще две брошенные деревни и одна разграбленная. Людей встретили, только когда повернули на запад. И то — кетчеров.
Зря налетчики сочли самоход легкой добычей. Маузер решил им подыграть: остановился. Бандиты взяли самоход в «клещи» сендерами, расслабились и собрались было вылезти из машин, но по команде Артура по ним был открыт огонь из четырнадцати стволов. Пятеро кетчеров сдохли сразу же, шестой залег за сендером, притих и отстреливаться не пытался — рассчитывал на милость победителей.
Маузер закурил, пару раз затянулся и швырнул самокрутку в сендер с пробитым топливным баком, сопроводив бросок словами: «Ибо нефиг!»