– Я плачу вам деньги не для того, чтобы смотреть на грязную нищету. – Он проводил взглядом обтрепанного носильщика в синих растянутых штанах и безразмерной кофте, согнувшегося под неподъемным мешком. – Понимаю, что пока мы идем по общему треку, ни на что другое рассчитывать не приходится, но я хочу увидеть что-то особенное. Не примитивные развлечения простых туристов. То, о чем не стыдно рассказать друзьям.
– Увидите, Джейк, – ответил я.
И вновь подумал об источнике, который действительно сложно было назвать обычным туристическим объектом.
Едва рассвело, мы вышли на тропу, ведущую прочь от монастыря. На траве лежал иней, склоны Тамерску побелели за ночь. В утреннем свете она казалась стоящей неправдоподобно близко. Создавалось впечатление, что можно протянуть руку и коснуться ее обледеневшего, холодного тела. Через несколько часов, когда солнце станет греть жарче, изморозь растает, испаряясь в прогревшемся воздухе. Растечется легкими облаками.
Дик, Джейк и Тисса почти не разговаривали, демонстративно отворачивались, делая вид, будто не замечают друг друга. Похоже, вчерашний вечер, который прошел у меня в беседах с носильщиками, они провели, выясняя отношения.
Мы спускались с горы, на которой стоял монастырь. Здание, освещенное первыми лучами солнца, радостно сверкало разноцветными красками. Особенно ярко светились фигуры двух золотых ланей на воротах монастыря. В густо-синем небе над ним не было ни облачка. Джейк на прощание сделал еще пару снимков и удобнее перехватил трекинговые палки – приготовился к долгой дороге, о которой я предупреждал его.
Тропа вела в лес, зеленеющий на пологом склоне.
– Все нормально? – спросил я наконец хмурую Тиссу, когда мы оказались в тени сосен.
Она передернула плечами, обтянутыми новой водолазкой, соперничающей цветом с ослепительно-белыми вершинами.
– Вчера полночи обсуждали, есть ли смысл идти дальше. Дик агитировал повернуть назад.
– Неужели?
Я посмотрел на тренера, шагающего впереди. Он, словно ощутив мой взгляд, оглянулся. Глаз за темными очками было не видно, лицо затенено козырьком бейсболки. Дик поправил лямки рюкзака и снова отвернулся.
– И что его не устраивает?
– Не знаю, – презрительно отозвалась она. – Предъявлял ко всем претензии. Говорил, что нагрузки слишком велики и что ты специально нас выматываешь.
Я снова взглянул на крепкого, широкоплечего, спортивного мужчину, от которого было странно слышать подобные слова.
– Джейк, как всегда, велел всем заткнуться и выполнять его приказы, – продолжила Тисса с ноткой легкого неудовольствия. – Сказал, что не намерен возвращаться, пока не увидит чего-нибудь достойного его внимания. Как будто ритуала украшения невесты ему не хватило. Говорил, что добьется, чтобы ты показал нам то, чего еще не видел никто из простых трекеров. – Она тихо рассмеялась, намекая на то, что они-то как раз, по мнению Джейка, были совсем не простыми и достойными самого лучшего.
– Не знаю, Тисса. Обычно чудеса не появляются по заказу.
– Уверена, ты что-нибудь придумаешь, – сказала она убежденно и ускорила шаг, чтобы догнать остальных.
Тропа вилась под деревьями. Пахло хвоей и грибами, сосновые стволы, нагреваясь на солнце, источали аромат смолы. Можно было подумать, что мы находимся в обычном лесу умеренной полосы. И только суровый белый лик Седого Старика, возвышающийся над густыми кронами, не давал забыть, что мы в Кайлате.
Наконец показался очередной горный поселок. Справа от дороги стояли несколько домов – низких, с крошечными окнами и крышами, заросшими мхом. На веревках, натянутых между покосившимися палками, сушилось какое-то тряпье. Чуть в стороне от этих жалких строений возвышался довольно новый дом с участком, огороженным свежесрубленным деревянным забором. Из-за него выглядывали две чумазые девочки и в один голос говорили «намаскар» всем проходящим мимо, ожидая подношения в виде конфет.
Трекеров на тропе постепенно становилось все больше, нас обогнала уже не одна группа, и девчушки все чаще получали сладости.
– Идем как по проспекту, – произнес Джейк, глядя в спину туристам, загораживающим ему панораму лесной дороги. – Я говорил, что надо позже выходить, когда тропа очистится.
– У нас сегодня долгая дорога, – уже не в первый раз повторил я. – До Ферче в нормальном темпе пять часов, мы потратим не меньше восьми.
– И какой темп считается нормальным? – буркнул Дик, ни к кому конкретно не обращаясь.
Лес закончился. Тропа снова запетляла по склону горы вдоль обрыва, на дне которого рокотала река. Над нашими головами теперь свисали ветви древовидных рододендронов. Весной эта дорога была усыпана их белыми лепестками. Сейчас на ней лежали пожухшие листья и сухие иглы. Их в основном и рассматривали мои спутники, стараясь не споткнуться на камнях.
Это был бесконечный, выматывающий, монотонный поход. Поворот за поворотом, подъемы и спуски. Селения, похожие одно на другое. Тропинки, истыканные по бровке трекинговыми палками прошедших здесь туристов и присыпанные густой белой пылью, оседающей на ботинках и брюках. Солнце, норовящее ослепить, если снимешь горные очки хотя бы на мгновение, холодный ветер, пытающийся забраться под воротники виндстопперов. Все те же двухэтажные лоджи – фанерные коробки с террасами, на которых стояли обшарпанные, кое-как сколоченные столы и стулья.
Изредка попадались чуть более приличные гостиницы – их постояльцы сидели на пластиковых стульях под выцветшими от солнца зонтиками, обедали, обсуждали пройденный маршрут, фотографировали горы. На одной из таких открытых «террас» пришлось остановиться и нам, чтобы передохнуть.
Джейк и Дик с усталыми вздохами уселись на скамью. Тисса бросила на стол шляпу, запустила пальцы во влажные, потемневшие от вездесущей пыли волосы, вытирая пот с висков.
– Сколько нам еще идти? – спросила она невыразительным, тусклым голосом.
– Не меньше пяти часов, – ответил я честно, оценив силы спутников, и вытащил из рюкзака коробку, в которой носил небольшой запас еды.
Девушка молча кивнула, посмотрела на рукав своей белоснежной водолазки, который стал серым от въевшейся пыли, и равнодушно отвела взгляд – явление в прежней жизни невозможное.
Джейк, преодолевая утомление, протянул Дику штатив, жестом велев тому установить треногу. А сам невидящим взглядом уставился на белый склон Седого Старика, вокруг которого теперь клубились тяжелые тучи. Атлет подчинился, но его движения были медленными и затрудненными. На незагорелом, по сравнению с остальным лицом, лбу прорезалась глубокая морщина усталости и неудовольствия. Закончив прикручивать фотокамеру на штатив, он плюхнулся на свое прежнее место и повернулся ко мне:
– Может, поедим, если уж все равно здесь сидим?
Я подтолкнул к нему пачку крекеров. Дик скривился:
– Это еще что? Я мяса хочу. Нормального.