На улице было темно, холодно и ветрено. Настоящая зима здесь пока так и не наступила, почти как на далекой родине, но чувствовалось, что до нее осталось всего ничего…
«Шайтан бы побрал это место… Ничего, если Аллаху будет угодно – скоро буду далеко отсюда…»
Почти бесшумно он пробрался вдоль бревенчатой стены. До леса оставалось – рукой подать.
– Эй! – внезапно раздался над ухом негромкий окрик, и что-то твердое ткнулось между лопаток. – Куда собрался?..
– В кусты… – пискнул Наджибулло нарочито жалостливым голоском, плюхаясь на колени в раскисшую землю и складывая руки на затылке, как было положено по инструкции. – На минутку, начальник…
– Поставили же вам парашу! – недовольно буркнул охранник, убирая автомат. – Полную уже наворочали, что ли? Кормят вас на убой, тунеядцев…
– Нельзя параша, начальник… Аллах запрещает…
– Что-то не слыхал я про такие запреты.
– Точно, Сема… – раздался из темноты другой голос. – Запрещает им Коран на людях оправляться. Я, помню, еще в армейке…
– Вот и проводи его до ветру, раз такой знающий! – распорядился первый.
– А я чо?..
– Аяччо – это город такой, – заржал охранник. – Тоже не пальцем деланы! А ты, раз такой знающий, проконвоируешь. Понятно, боец?
– Так точно… Вставай давай, засранец…
Наджибулло не заставил себя упрашивать и быстро вскочил на ноги.
– Топай вперед…
– И чтоб мне пять минут – и назад!
Конвоир с подконвойным углубилась в кусты и отошли метров на двадцать.
– Все. Давай здесь гадь, чурка. Что мне тебя за километр от барака вести?
– Только отойди начальник… Не гляди…
– Что ты, девка, что ли, чтобы я за тобой подглядывал? Да я бы и за девкой при таком деле не стал… Оправляйся себе спокойно…
Охранник отошел за ствол кедра и, вытряхнув из пачки сигарету, закурил.
Больше всего он сейчас хотел бы оказаться в теплой постели, под бочком у какой-нибудь сдобной девахи… Но бабки просто так не платят, а это предложение, можно сказать, свалилось на голову в тот самый момент, когда Игорь Ревякин маялся без работы, перебиваясь случайными заработками. Трудно найти что-нибудь приличное, когда самое лучшее, чему тебя научили за два года службы и три – «контракта», это стрелять изо всех видов оружия, ставить и снимать мины да водить сугубо специализированную технику… Так что ради этой не пыльной, нужно сказать, работенки можно было потерпеть и ночные караулы, и наряды, как какому-то первогодку. Важно то, что через два года, если, не дай Бог, какого-нибудь дефолта не случится, можно будет прикупить квартирку, машину, а то, может быть, и жениться…
Мысль о женитьбе и была последней в жизни двадцатитрехлетнего парня, бывшего сержанта воздушно-десантных войск…
* * *
«Жадность фраера погубит… – думал про себя Наджибулло, бесшумными прыжками несясь по ночному лесу. – Так вроде бы говорят русские?.. Второй автомат брать не следовало…»
Но и с идеально приспособленной для убиения себе подобных машинкой расстаться не было сил. Особенно для мужчины, выросшего в далеком горном кишлаке, где автомат не просто оружие, а символ мужественности, достатка, а то и власти. Никто из односельчан Наджиба никогда не слышал слов вождя великой азиатской державы: «Винтовка рождает власть» [22] , но с мала до велика целиком и полностью разделял их.
За оружие можно было выменять отару овец, дом, жену… И то же самое, даже больше, можно было взять самому, не опускаясь до недостойной мужчины торговли. Поэтому добровольно отдать свое оружие мог только круглый дурак…
Сначала это были невиданные в горных краях бронзовые мечи воинов Александра Македонского и железные – римских легионеров, затем – кривые клинки арабских и индийских завоевателей, потом – английские мушкеты и знаменитые винтовки «бур» и уж совсем недавно – автоматы Калашникова и американские M-16… Владельцы всего этого добра нашли вечный покой в вечных горах.
Жаль только, что оставить все равно придется, но уж лучше позже, чем раньше…
Колючие хвойные лапы норовили хлестнуть по лицу, будто специально целясь в глаза, густая трава и ветки кустов путались под ногами. Словно сама природа этой страны мстила за своих сыновей, только что лишенных жизни пришельцем. Чужим и чуждым здесь пришельцем.
Скорее бы кончилась эта тайга…
Когда за деревьями слева от тропинки блеснуло под луной спящее озеро, Наджибулло вознес хвалу Аллаху, ибо до цели оставалось совсем ничего. А уж там он прорвется. Только и всего – вырваться сквозь узкое ущелье наружу, оставить включенный маяк и снова обратно… И бить, бить, бить по очереди из двух автоматов, укрывшись в каменной щели, расчетливо расстреливать копошащиеся внизу фигурки, не давать им подняться и до половины склона, пока сзади не подойдут правоверные… Он сможет, справится, ему приходилось… Потом будут деньги, слава, власть, но сначала – месть. Месть кровавая и беспощадная. Месть за братьев и сестер, погибших от русских пуль, за мать и отца, задохнувшихся под руинами рухнувшего от взрыва авиабомбы дома, за всех земляков…
Что ударило сбоку будто молотом, швырнуло наземь, вспороло словно острой саблей тело от подбородка до паха, воин Аллаха так и не понял. Он лишь успел нажать на спусковой крючок автомата и так и не отпустил его, пока все тридцать свинцовых шайтанов не унеслись куда-то в ночь…
* * *
– Почти до «шкуродера» дошел, сволочь…
Макар с Самохваловым стояли над телом беглеца, окруженные целой толпой вооруженных до зубов людей в камуфляже. Вернее, не над телом, а над тем немногим, что от него осталось.
Таджика из приисковой команды растерзал зверь – других вариантов просто не могло быть. И зверь этот – не какой-нибудь банальный волк или медведь, а самый близкий родственник того страшилища, череп которого теперь украшал кабинет Патрикея. Не тот, конечно, в «старом мире», а новый, в Парадизе.
Охрана и администрация сбежались на отчаянно длинную очередь, прогремевшую со стороны озера совершенно неожиданно в четвертом часу ночи, в самый «час Быка», когда сон крепок, как никогда, а по свету бродят лишь демоны и прочие порождения ночной тьмы. Естественно, успели к месту трагедии они лишь тогда, когда страшного хищника и след простыл.
– Совсем обнаглели, гады… Скоро в дома забираться будут, – буркнул Макар, переворачивая носком ботинка окровавленную кисть жертвы, намертво вцепившуюся в рукоять оружия. – Откуда у него автомат-то?
– Да не один! – отозвался из кустов один из охранников, вытаскивая на свет фонарей еще один «ствол» с порванным пополам брезентовым ремнем. – Наши «калаши»! Вон, и номер спилен…
– Кто это такой? – спросил Владислав, присаживаясь на корточки над изуродованным телом.