Пришлось, несмотря на первый час ночи, заняться восстановлением освещения, что оказалось совсем не простым делом, если учесть, что все электрические розетки и выключатели спеклись в почерневшую массу, в которой весело поблескивали латунные контакты, казалось только и ждущие неосторожного прикосновения.
В конце концов, Маркелов вышел из положения, протянув в кухню из практически непострадавшей спальни гирлянду из удлинителей разного калибра, затеплив настольную лампу и приспособив ее повыше – на превратившийся в траурный обелиск неработающий холодильник.
В тусклом свете шестидесятиваттной лампочки погорелец ползал на корячках по полу, вычленяя из общего разгрома «неподобающие» предметы и оставляя на месте невинные. Работа продвигалась к концу, когда под руку попался странный предмет, который Александр никак не ожидал здесь увидеть.
Конечно, странным этот оплавленный с одной стороны тонкостенный металлический цилиндрик, отдаленно напоминающий цоколь перегоревшей лампочки, мог показаться только постороннему человеку. Постороннему и несведущему, в отличие от хозяина, в свое время собаку съевшего на подобных штучках.
Александр долго сидел на полу, не замечая того, что пачкает домашние брюки в жирной липкой грязи пожарища, и вертел в руках фрагмент дистанционного термического детонатора, входящего в комплект снаряжения некоторых спецподразделений…
* * *
Кто бы мог подумать, что на уборку обгоревшего барахла уйдет столько времени…
– Слушай, мы уже второй день пашем, – разогнулся Геннадий, вытирая лоб и оставляя на нем полосы копоти. – А конца и края не видно. Мне казалось, что у тебя меньше… э-э-э…
– Ладно, шабаш… – Александр махнул рукой. – Все равно придется ремонтников нанимать. Пошли в кухню.
С кухни друзья начали разборку завалов, поэтому там был относительный порядок. Если не считать закопченных стен, прогоревшего пола, забитого фанерой окна и изуродованной огнем техники. Зато стол и стулья сверкали чистотой и вообще были только что куплены в близлежащем универмаге. В отделе «Садово-огордные принадлежности».
– Страховку-то скоро выплатят? – поинтересовался архивариус, разливая по бокалам минеральную воду (чай, даже заваренный в новом чайнике, все равно отдавал пожарищем).
Маркелов только безнадежно махнул рукой.
– А причину-то хоть установили? Только не говори про утюг!
– Да-а… – Про детонатор, разумеется, Иванову было знать ни к чему.
Накануне майор придирчиво обследовал из окна кухни все точки, с которых мог быть произведен выстрел. По всему выходило, что стрелок, пославший «горячий привет», мог прятаться только на чердаке расположенного напротив дома. Изрядно вымазавшись в копоти, Александр нашел даже крохотную выбоинку, которую зажигательный снаряд оставил на стене, прежде чем воспламениться. Но на чердак не полез. По всему видно, что поджог – дело рук профессионала, а профессионал следов не оставит.
Неужели все дело в рукописи? Если так, то дело не настолько безобидно, как казалось поначалу.
– Ты уснул, что ли?
– Что?.. А-а, нет. Скорее всего, возгорание произошло из-за дефекта проводки. Понимаешь, дом старый, ремонта капитального я не делал… Так, косметика. Коротнуло где-то, искры упали на пол, а там – линолеум…
– Хорошо, хоть газ не рванул.
– Это точно.
Александр долго лежал без сна и только начал задремывать, как в прихожей затрезвонил телефон. Старенький аппарат, оставшийся от прежних хозяев квартиры и вытащенный с антресолей, чтобы временно заменить погибший в огне шедевр корейской электроники, благозвучным зуммером отнюдь не обладал и способен был поднять на ноги полдома не хуже сигнала воздушной тревоги.
– Маркелов. – Майор изо всех сил старался, чтобы голос не звучал заспанным или раздраженным, – профессиональный навык. – Слушаю вас…
Ирина не могла найти себе места уже второй день подряд.
Десятки раз она снимала трубку телефона и поочередно набирала домашний номер Владислава и сто безделушки на полках шкафов, тупо пялясь в цветное мельтешение на экране телевизора, открывая книгу и ничего в ней не различая, кроме бестолковой пляски никак не желающих соединяться в осмысленные слова буковок, разом превратившихся в китайские иероглифы. – Или даже… Нет, я запрещаю тебе думать об этом! Он жив и ждет твоей помощи…
К вечеру второго дня ожидание стало невыносимым.
Ирина, обычно аккуратная до педантизма, швырнула в стену книгу, которую пыталась читать последние часы, соскочила с тахты и кинулась к заветному конверту, светящимся пятном выделявшемуся на темной полировке секретера.
«Пусть лучше все обернется конфузом, пусть лучше меня поднимут на смех, а Владик потом будет сердиться, но ждать я не могу…»
Лесневская порывисто надписала конверт, спрятала его в сумочку и, лишь обуваясь в прихожей, бросила взгляд на стенные часы, отражающиеся в зеркале.
Одиннадцатый час вечера! Где сейчас искать почту, которая работает так поздно? Нет, такая в Москве, безусловно, есть, и не одна, наверное, но сколько времени уйдет на ее поиски?
Ирина сняла с полки пухлый телефонный справочник и открыла на нужной странице. В глазах потемнело от обилия почтовых отделений. Где-то, среди безликих номеров, скрывалось необходимое, словно воздух, но, чтобы его найти, требовалось обзвонить несколько десятков. Адский труд…
Рука женщины легла на прохладный пластик трубки, и вдруг ее пронзила мысль, которая почему-то ранее никак не приходила в голову. Наверное, потому, что Владислав этим не воспользовался…
Гудки звучали нескончаемо долго.
«Ну сними же трубку, сними! – молила Ирина, прижимая к уху пластиковую, стилизованную под начало двадцатого столетия трубку телефона, некогда – предмета зависти знакомых, привезенного Ириниными родителями из братской Чехословакии, теперь вызывавшего в лучшем случае снисходительные улыбки: как же – ни автоответчика, ни дозвона, ни памяти на десяток номеров, ни АОНа… – Ради всего святого – сними!..»
И когда в мембране раздался спокойный приятный баритон, едва не разрыдалась от счастья, какое-то время не в силах вымолвить ни слова.
– Слушаю вас, – с некоторым раздражением повторил баритон. – Не молчите.
– Владислав… пропал… – выдохнула Ирина и все-таки разрыдалась прямо в трубку.
* * *
Мобильник Иванова долго не отвечал, и Александр уже начал терять терпение.
«Спит как сурок, архивариус! – думал он, машинально кивая в такт гудкам. – Дрыхнет без задних ног…»
Как будто в этой естественной потребности человеческого организма было нечто постыдное и как будто он сам только что не собирался улечься в постель пораньше, потому что завтра предстоял очень насыщенный день. А что вы думали? Что работник столь уважаемой организации корпит над одним лишь делом, автоматически освобождаясь от остальных? Дудки. Так может думать лишь тот, кто ничего в делах служебных не понимает. Увы, Маркелова от полудюжины других дел, среди которых были «висяки» с многолетним стажем, никто не освобождал.