— Баба-а-а!!!
Полминуты — и комок серой марли полетел в сторону. Под повязкой и впрямь скрывалось женское лицо — молодое и, как показалось Рою, отталкивающе некрасивое: красное в пятнах лицо, крупный нос, толстые губы, какие-то бесцветные глаза под белесыми ресницами, свалявшиеся кудельками волосы.
— Гля! И в самом деле, баба! — возбужденно окинул взглядом мрачных товарищей Старик. — Два в одном! Пустим по кругу? Чур, я первый!
Женщина кошкой метнулась к сложенному на коробках оружию и уткнула пистолет себе в грудь.
— Я… Я выстрелю! — голос у нее был низкий, но только полному идиоту могущий показаться мужским. — Вы не посмеете..
— О-па! — Старик ногой выбил из дрожащих рук женщины — нет, не женщины, девушки — оружие. — Чего ты кобенишься, дура! Три мужика в соку — еще и припрашивать будешь! Скидывай свое тряпье! Сколько бабы голой не видал!
«Кем она приходилась ему? — Рой в каком-то ступоре разглядывал лицо перепуганной девушки, и с каждым мгновением она нравилась ему все больше: пятна на щеках — от волнения, припухшие нос и глаза — от слез, губы не толстые, а искусанные: после такого ужаса-то — одна среди отпетых уголовников, боясь в любой момент быть раскрытой. — Жена?.. Слишком молода… Любовница?.. Вряд ли. Он ни разу не оставался с ней наедине… Дочь?..»
— Раздевайся! — верещал старый уголовник, расстегиваясь дрожащими руками. — Заголяйся, стерва! Видишь: невмоготу мне!
— Прекрати, Старик, — неуверенно буркнул Горбатый — он явно был выбит из колеи. — Оставь ее в покое…
— В покое? А вот хрен тебе! Я три года уже бабу живую не видел, а он — «в поко-ое». Не хочешь — вали отсюда, а другим не мешай! Мы щас ее с молодым на пару распишем…
Рой взял трясущегося от вожделения каторжника за плечо и отшвырнул его в кусты.
— Ты чего-о!.. — не понял сначала Старик, с треском выпрастываясь из цепких ветвей. — Ты чего-о! Первым хочешь? Так давай, залезай на нее, я не гордый. Мне ведь станок-то завести время надо — не мальчик, чай. А на вас посмотрю на молодших и заведусь…
Вместо ответа капрал взял его за грудки, встряхнул легкое испитое тело и снова швырнул в колючий кустарник.
Тут уже тугодум все понял.
— Все решил себе заграбастать? — по-кошачьи зашипел из кустов исцарапанный в кровь авторитет. — Делиться не хочешь, вошь? Да я тебя к ногтю…
В руке уголовника тускло сверкнул широкий клинок, появившийся будто бы ниоткуда. Взвизгнула, зажав себе рот ладонями и подобрав к груди колени, девушка.
— Иди, иди сюда! — манил свободной рукой Старик, не сводя с противника прищуренных глаз. — Я тебе не Клещ тот сопливый. Ты, пацан, не по себе сук рубанул. Я таких шустрых, как ты, еще лет тридцать назад резал на ремешки.
— Куда тебе столько ремешков? — вздохнул Рой, кладя кортик на песок. — Удавиться и одного хватит…
Вместо ответа уголовник кинулся на него…
Опытный боец все-таки достал его: парень чувствовал, как под почти просохшей уже на жаре одеждой струится горячее, но эта удача оказалась для Старика единственной. И едва не последней. Сидя на дергающейся под ним спине авторитета и выкручивая руку с ножом, казалось, прилипшим намертво, Гаал вминал и вминал свободной рукой в песок лицо каторжника, чувствуя, как хрустят его кости. Он убил бы его, поддавшись ярости, смешавшей в себе все: пустоту в душе от потери друзей и стыд поражения, усталость последних недель и горечь униженного самолюбия… Раздавил бы, словно насекомое-паразита, если бы Горбатый не вцепился в него мертвой хваткой.
— Все! Все, Капрал! Ты победил! Отпусти его!
И когда Рой, помедлив, поднялся со слабо барахтающегося в песке Старика, то почувствовал только опустошение…
* * *
— Где ночевать будем? — догнал Горбатый Роя, бредущего впереди. — Вечер скоро.
— Вон до той дюны доберемся и заночуем, — устало мотнул головой капрал.
Можно было попробовать двигаться вдоль берега на шлюпке, но море не на шутку разыгралось. И к тому же девушка, так и не назвавшая товарищам своего имени, наотрез отказалась сесть в лодку или вообще подойти хоть на десять метров к берегу, густо усеянному следами недавней катастрофы. Гвалт тысяч чаек стоял, как на птичьем базаре, запах экскрементов смешивался с вонью уже начавших разлагаться на жаре тел. Следовало убраться отсюда поскорее, и путь оставался только один…
Карта бригадира Чачу разочаровала Роя: он ждал от нее чуда, а получил пустышку. На плане был обозначен кусок побережья от устья Голубой Змеи до какого-то населенного пункта с ничего не говорящим молодому человеку названием Сардубоду. Но был отпечатан сей документ еще Императорским департаментом картографии и навигации, и никто не мог сказать, существует ли до сих пор упомянутый городок, или остались от него только занесенные песком руины. И точка, до которой доходила аккуратно вычерченная кривая, обозначавшая маршрут погибшего «Отана», не радовала: от нее до Сардубоду оставалась еще чуть ли не четверть пути. А это — десятки, если не сотни километров по безводному и пустынному побережью. Верная смерть для путников, вынужденных двигаться пешком.
Девушка, тоже нагруженная, как и мужчины, — раз не желаешь плыть морем, тащи, как все, на загорбке, — шла в середине короткого каравана. Старик — непонятно, укрощенный или только затаившийся — замыкал шествие. Оружие ему, понятное дело, не доверили, как и единственной представительнице слабого пола: Рой с Горбатым предпочли бы утопить в море «лишние» автоматы, чем рисковать получить пулю в спину.
— Гляньте, чего там! — подал голос уголовник, и все остановились.
Серо-желтая равнина, испещренная тут и там пятнами тусклой зелени, загибающаяся кверху наподобие старинного медного, окисленного местами блюда, просматривалась на километры. И не в километрах, а совсем рядом, может быть, в трех-четырех сотнях метров, по ней двигались какие-то точки.
И направлялись они к беглецам.
— Может, какие-то животные? — неуверенно предположила девушка. — Чуют мертвечину и…
— Если их привлекает падаль, то это — хищники! — Рой поудобнее пристроил мешок за спиной. — Бего-о-ом!
Последние метры в гору были самыми трудными. Сыпучий песок выворачивался из-под ног, горячий воздух не насыщал кровь кислородом. Когда беглецы один за другим попадали в ложбинку среди кустов, «хищники» были уже совсем рядом.
— Да это верховые! — возбужденно выкрикнул Старик. — Дай волыну, Капрал, не будь сукой! Лишний ствол сейчас пригодится!
— Хрен тебе, — буркнул Рой, беря на прицел странных существ, гарцующих отнюдь не на лошадях. — Припечет — девчонке автомат отдам, а тебе — никогда. Хочешь помочь — рожки будешь патронами набивать.
— Правильно, Капрал! — поддержал Горбатый.
Несколько сотен карликов, оседлавших что-то вроде огромных длинноногих кошек, с гиканьем носилось перед дюнами, где засели беглецы, осыпая их градом стрел из луков и самострелов. Стрелы сыпались на вершину дюны дождем, легкие, сделанные из чего-то напоминающего камыш и оснащенные на концах острыми шипами. Хотелось думать, что не отравленные, поскольку все без исключения уже были оцарапаны этими игрушечными, на первый взгляд, снарядами. Автоматные очереди выкашивали десятками и самих «кавалеристов», и их «лошадей», но это нисколько не уменьшало куража дикарей, наоборот, казалось, только раззадоривало. Они, похоже, презирали смерть, эти малорослые воины пустыни.