— А зачем же тогда все это? — обвел Александр взглядом роскошную спальню, мягко освещенную светом многочисленных ночников. — Разве…
— Ты не понял. — Смех женщины напоминал звук серебряного колокольчика. — Я не исповедую магометанство. Потому-то и смог мой отец отправить меня на учебу в Россию. Разве могла бы женщина, воспитанная в традициях ислама, получить образование? Да еще светское и в православной стране. Женщины в нашей семье привержены лишь одной религии — самой древней на Земле. Мы даем жизнь. Воинам и поэтам, политикам и полководцам… Беззаветным труженикам и жестоким сибаритам вроде моего кузена, — добавила она после паузы, горько усмехнувшись.
— Значит, вы — сестра Ибрагим-Шаха?
— Кузина, — кокетливо опустила ресницы Варвара. — Но почему это ты вдруг перешел на «вы»?
— Я… А Махмуд-Шах?
— Да, он мой родной брат. И уже не шах. Ты же сам, мой милый, участвовал в снятии с него короны. Разве позабыл?
— Нет, конечно… Но я затем и прибыл сюда, чтобы передать ему… Российские власти готовы вести с ним переговоры…
— Какой ты могущественный человек, Саша, — задумчиво проговорила женщина, полуприкрыв глаза. — Лишь немногим на Земле даровано право носить корону, но еще меньшему числу — снимать и возлагать короны. Ты так молод, а тебе уже довелось и лишить короны человека, и опять принести ее ему же… Это неспроста. И, поверь мне — я знаю, о чем говорю: он не последний на твоем пути…
Она встала, взяла трубку кальяна, затянулась ароматным дымком и протянула ее Саше. Тот взял ее и поднес к губам, против желания залюбовавшись стройным телом хозяйки — он никак не мог поверить, что они снова вместе. В одну реку, как оказалось, можно войти. И даже не дважды… Голова сладко кружилась, и понять, что тому виной, было непросто: дым драгоценного «чилима», великолепное вино, которое лилось рекой, или прекрасная женщина.
— Увы, я ничем не могу помочь тебе.
— Почему?
— Потому что Махмуд-Шаха больше нет.
— Он умер? — молодой человек опешил. — Когда?
— Ты не понял… Он здоров и полон сил. Но он уже не Махмуд-Шах. — Варвара вновь прилегла на постель, случайно или нет, раскинувшись во весьма фривольной позе. — Теперь он тот, кем мечтал быть все последние годы — парижский буржуа Мухаммед Кабули. У него там дом, не слишком большой, но достаточный счет в банке, жена, беременная его ребенком. Он счастлив.
— Но…
— Да, многие в Афганистане воюют сейчас под его знаменем, но самого знамени нет. Помнишь, как говорили во Франции? Король умер — да здравствует король.
— А ты… вы…
— Что я? Я слабая женщина. Не мое это дело — водить в бой людей. Это — ваше, мужское. Мы, женщины, должны сидеть дома и заниматься женскими делами. В том числе и этим, — узкая ладонь скользнула по Сашиной груди, животу… — Разве я тебе не нравлюсь?
— Погоди. — Поручик не был готов ответить на ласку. Морально не готов, не телесно. — Но ты могла бы сама стать королевой, — до последнего не сдавался он. — Ведь были же Екатерина Великая, Маргарет Датская, Елизавета Английская…
— Царица Савская, — с улыбкой подхватила Варвара, не оставляя своих попыток. — Увы, увы, мой милый — все это не для нашей страны. Скорее горы превратятся в море, чем на кабульский престол взойдет женщина. Да я и не стремлюсь к этому. Мое дело — родить будущего короля.
Саша хотел спросить еще что-то, но мягкая, пряно пахнущая ладонь накрыла его губы…
* * *
Александр открыл глаза и обвел ими убогую «обстановку» хижины. Огонь совсем погас, и холод пробирал скорчившегося у кострища человека до костей.
«Неужели мне все это только привиделось? — подумал поручик, зябко кутаясь в свои лохмотья. — Все эти недели, Варвара, которая совсем не Варвара… Где же этот проклятый проводник?»
Тот как будто ждал этого…
— Пора в путь, господин, — одноглазый пуштун выглядел озабоченным. — Если выйдем в путь сейчас, то к вечеру минуем перевал.
— Пойдем, — безразлично пробормотал Бежецкий, поднимаясь на ноги.
Это, к его удивлению, получилось легко и просто. Не было одышки, привычной в последние дни, рези в глазах…
«Так это не сон? Я действительно был у нее в гостях, и она вылечила меня? А все остальное?..»
— Куда мы идем? — спросил молодой человек, чтобы проверить себя.
— Куда? В Кабул, конечно…
* * *
Всадник на взмыленном коне нагнал бредущих по горной дороге путников на второй день пути.
— Отдай мне его! — Али Джафар соскочил наземь и требовательно протянул ладонь. — Отдай сам или я сниму его с твоего тела!
— Господин… — попытался вмешаться проводник, но Джафар лишь наотмашь хлестнул его плетью по лицу, заставив отшатнуться.
— Отдай! — Глаза вельможи сияли яростью. — Неужели ты не понимаешь, что не достоин ни ее, ни его? Кто ты такой вообще? Откуда пришел? Кто тебя звал? Я, потомок древнего рода, и то лишь в мечтах способен прикоснуться к подолу ее платья, а тебе, чужаку, она отдала все! За что? Почему?!..
— Может быть, лучше ты спросишь у нее? — улыбнулся Саша: он видел, что рука гвардейца дрожит на рукояти сабли, и знал, что он может с ним сделать этой саблей, но страха почему-то не было, и перстень грел сквозь кожу ладанки мягким успокаивающим теплом, отнюдь не яростным жаром пылающего угля.
— Замолчи-и-и!!!
Вне себя от ярости Али Джафар занес клинок для разящего удара.
«Наотмашь, — с отстраненным интересом, несвойственным для приговоренного к смерти, подумал Бежецкий. — От плеча до паха, как соломенный манекен… Интересно: я успею почувствовать боль или все кончится мгновенно?»
— Последний раз говорю тебе. — Придворный лишь силой воли удерживал руку, и внутренняя борьба была отражена на его лице. — Нашей бывшей дружбой заклинаю: отдай!!!
— На, — молодой человек вынул перстень и протянул его на ладони — безмятежно сияющий под ярким солнцем и пускающий радужные зайчики, — бери.
Драгоценность скатилась на ладонь Али Джафара, и тот замер, завороженный игрой света.
«Вот и все, — подумал Саша. — Я его отдал. Снял с плеч тяжкий груз. Пусть теперь Джафар его несет, а с меня хватит…»
А гвардеец все держал кольцо на ладони, не сжимая руку в кулак. На щеках его сквозь загар проступили пунцовые пятна, в глазах дрожали слезы, он добела закусил губу.
«Рад без памяти?..»
И вдруг Джафар, запрокинув голову, дико взвыл, судорожно стряхнул перстень на гальку, будто тот нестерпимо жег его ладонь, вскочил на коня и устремился прочь, только камешки пулями брызнули из-под копыт…
Поручик дождался, пока неудачливый соискатель скроется из глаз, нагнулся и подобрал с земли драгоценность. Она была ледяной, словно вокруг царил январский мороз.