«Это та самая старушка, о которой говорил папа», — подумала Мила с колотящимся сердцем.
Прямо перед ними лежала пожилая женщина. На ней было выцветшее рваное платье и грязная шаль. Изжелта-коричневые, костлявые пальцы стиснуты, земля под ними в разрыхленных бороздах, будто она до последнего скребла ногтями, зовя на помощь.
— Она умерла? — снова спросил Женя, но Мила проигнорировала вопрос брата, неотрывно глядя на лицо старухи.
Она была потрясена.
Неужели смерть так страшна?
Лицо старухи было похоже на кусок высохшей растрескавшейся земли, которая много лет не знала влаги. Пепельное, грубо скроенное, морщинистое, оно было сплошь покрыто темными бородавками. Беззубый рот втянут внутрь. Такого длинного и уродливого носа Миле никогда не доводилось видеть. Он больше всего пугал ее.
Баба-яга из сказки.
«Это просто несчастная женщина, — попробовала себя успокоить Мила. — Она была другой, когда еще не умерла. Это все от страха».
— Мила, смотри! — вдруг воскликнул Женя, указывая пальцем на ноги пожилой женщины, точнее, на одну из них, левую.
Ступня старухи, вывернутая под невообразимым углом, торчала между толстыми корнями тополя.
— Она сломала ногу и умерла? — Женя вопросительно уставился на сестру.
Страха в его голосе уже не было.
— Не подходи! — крикнула она, когда он сделал неуверенный шаг вперед.
— Она мертвая. Ты что, не видишь?
«В самом деле мертвая. А может, просто без сознания?» От этой мысли девочке сделалось немного стыдно.
Разговор родителей произошел три дня назад. Эта бедняжка скиталась тут целую неделю, без еды и крыши над головой. А вдруг она еще жива? Ведь не зря Миле показалось, что тело шевельнулось.
— Отойди. Я сама. Нужно проверить пульс, — со знающим видом сказала девочка.
Однако, увидев вблизи руки этой странной бабки, она испытала нешуточный страх. Они были настолько уродливы, что Мила поняла — ничто и никогда не заставит ее прикоснуться к старухе.
— Женя!
— Я просто посмотрю. У нее что-то на шее блестит, — пробубнил мальчик.
Все, что произошло дальше, пронеслось в считаные мгновения. Но эти ужасные секунды безжалостными гарпунами впились в память девочки на всю оставшуюся жизнь.
Грязная костлявая рука схватила ногу Жени. Старуха подтащила ребенка к себе. Все это было сделано быстро, без лишних телодвижений.
В груди Милы рос ком. Он раздувался, мешал дышать.
Женя сначала даже не кричал. Он с трудом понимал, что вообще происходит. Истошный вопль раздался лишь тогда, когда старуха приподнялась, деловито приникла к лицу мальчика и отгрызла ему нос.
Мила сглотнула комок. Ее зрачки расширились.
Ее брат вопил, ополоумев от ужаса и боли.
Старуха крепко прижимала его к себе. Со стороны могло показаться, что это обычная бабушка, подвернувшая ногу. Она всего-навсего обнимает своего любимого внука.
Мила даже не почувствовала, как по ее ногам побежал горячий ручеек мочи. На негнущихся ногах она шагнула назад, в спасительный кустарник.
Женя кричал не переставая, но старуха не думала его отпускать. Потом, теряя сознание, мальчик захрипел.
Старуха ела молча. Лишь на мгновенье она оторвалась от детского лица, уже почти полностью лишенного кожи.
Хлюпая мокрыми губами, бабка открыла рот и прошипела:
— Помогите мне.
Глаза Милы заволокла бесцветно-мутная пелена, но вместо крика с ее губ сорвался тихий всхлип.
2 июля 2013 года, Кемеровская область, г. Каменск
Смеркалось. Июньская духота постепенно испарялась, асфальт, нещадно разогретый за день, неторопливо остывал. Город обволакивала прохлада. С запада подул ветер.
Старик болезненного вида, сидевший у входа в церковь, улыбнулся и блаженно прикрыл шелушащиеся веки. Его костлявое тело было облачено в истершиеся лохмотья. Сквозь прорехи виднелась грязно-желтая кожа. Исцарапанные босые ноги юродивого были черны от загара. Он сидел смирно, сдвинув худые коленки, словно чего-то ждал.
Захлопнулась дверь храма. Оттуда торопливо вышла последняя богомолка и наспех перекрестилась. Звякнула связка ключей — батюшка закрывал храм. Старик открыл глаза.
— Шел бы и ты, Артем, — пробасил отец Василий, бросив взгляд на застывшего старика. — Скоро дождь будет. Зарницы уже сверкают.
Старик молчал, слегка раздвинув иссушенные губы в блаженной улыбке. В сочетании с ясными, широко распахнутыми глазами слабоумного она зачастую вызывала тревогу у некоторых прихожан, но отец Василий знал этого нищего уже двадцать лет. Артем, или Тема, как его привыкли все называть, был безобиднее мухи. Все копейки, собранные за день, он молча раздавал другим нуждающимся.
Внезапно улыбка на лице старика померкла.
Отец Василий что-то буркнул и быстро зашагал прочь. Старик даже не посмотрел ему вслед. Его взгляд был прикован к фигуре, которая медленно приближалась к воротам церкви.
Ветер усилился. К грязным ногам Темы прибился клок газеты, к которому прилип рыбий хвост. Старик машинально отодвинул его в сторону и настороженно посмотрел на пожилую, неряшливо одетую женщину, остановившуюся перед ним.
— Здорово, дед, — пробасила она. — У тебя курить есть?
Тема покачал головой. Его глаза остановились на правой руке странной женщины, точнее, на культе. Рукав несвежей рубашки был завязан узлом под самый локоть.
— А выпить? — снова спросила незнакомка.
Она хотела присесть рядом с юродивым, но тот неожиданно отпрянул назад и произнес дребезжащим голосом:
— Я тебя не знаю.
— Ну и что?
Старик покрутил носом — от нее разило потом и перегаром.
— Я тебя тоже первый раз вижу, дед. Я ищу кое-кого. Поможешь?
Тема молчал. Первая капля дождя упала на его лысину, покрытую коричневыми бляшками.
— Ты наверняка знаешь всех тут в округе, — продолжала женщина. — Я ищу одну девушку. Она очень красивая. Самая лучшая. Ты слышишь меня, старый пень?! — Она повысила голос, видя, что Тема потерял к ней интерес и сосредоточенно вглядывался в быстро густеющее небо.
— Эй, старик!
— Я не знаю. В этом городе много красивых девушек, — смиренно ответил Тема. — Как ее зовут?
— Если бы я знала! — Она фыркнула, ощерив рот, в котором отсутствовало несколько зубов. — Ей где-то лет двадцать или около того. Так что?
Тема мельком взглянул на раздраженную женщину и сказал:
— У тебя плохие мысли. Уходи.
Однорукая баба хохотнула, но к ее злобе явно примешивался страх.