Я обнял ее.
– Успокойся, любимая. Мы что-нибудь придумаем.
– Нечего думать, надо сматываться! – услышал я голос Луки за спиной.
Я резко обернулся и крикнул:
– Убирайся к дьяволу!
– Я жду вас в машине. – Он сунул револьвер в кобуру под мышкой и ушел.
– Этот человек прав, Крис. Тебе надо уходить.
– Как уходить? Без тебя? И не подумаю…
– Да, да, да! Крис! Надо уходить! Это – самое лучшее…
– Ты пойдешь со мной. Мы убежим…
– Нет. Нас все равно поймают. Тогда нам уже ничто не поможет. Крис, милый, уходи, умоляю!
Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой.
– Слушай меня… Здесь тебя никто не видел, выстрела не слышно. Ты уедешь, а я спустя час позвоню в полицию и скажу, что вернулась из города и нашла труп мужа.
– Они тебе не поверят, – промычал я.
– Поверят. Никто не знает, в каких мы с ним отношениях. Все считают нас идеальной парой. Тэд скрывает от всех свои шашни. Он дрожит за свою репутацию.
– Ты говоришь так, будто он жив.
– Это все неважно. Главное – у полиции нет повода подозревать меня. Если мы попадемся вместе, им все станет ясно. Понимаешь? Тебе надо уходить, так будет лучше для нас обоих… Мы все потом обсудим, уходи, милый!
Каким-то уголком измученного разума я понимал, что Веда права. Если узнают, что мы любовники, ни один адвокат не возьмется нас защищать. К тому же речь идет не о каком-то бродяге, а о Дагере, крупном ките в этом поганом болоте.
– Хорошо, Веда. Я ухожу. Будь осторожна. Помни, если с тобой что-нибудь случится, я сознаюсь в убийстве Дагера.
– Торопись, Крис, умоляю!
Что– то внутри говорило мне, что ее нельзя оставлять одну.
– Любимая…
– Крис, торопись.
Я круто развернулся и выскочил из комнаты.
Луки гнал машину с такой скоростью, что мне казалось, мы взлетим, как лайнер, в воздух. Лицо его окаменело. Я сидел рядом на переднем сиденье и разглядывал его физиономию, пытаясь разобраться в этом типе. Злость изводила меня. Я заметил царапину под его носом, он ее заполучил, очевидно, когда сбривал свои отвратительные усы.
– У тебя во время бритья дрожат руки. Ну и типа мне подсунули. Комплекс кастрата: властная мать и страх перед одиночеством. Разве не так ты решаешь свои проблемы?
– Я знаю таких, как вы, Крис. Я их слишком много видел, – цедил он сквозь зубы. – Вы так боитесь жизни, что отгораживаетесь от нее любыми способами. Вы можете утешить несчастного и в то же время ради удачной остроты продадите мать родную.
– Моя мать давно умерла, и я не умею удачно острить.
– А мне говорили, вы крепкий парень, – сказал он холодно.
– Тебе сказали неправду. Я очень чувствительный тип. Из-за любого пустяка лезу на стену.
– Ладно. Насчет матери извините. Мы подъезжаем к городу, куда теперь?
– Домой. Надо ждать звонка от Веды.
Протекторы визжали на всех поворотах, меня болтало, как в кубрике в хороший шторм. Когда мы выехали на мою улицу, Луки крикнул:
– У вашего дома полиция! Что делать?
– Проезжай мимо. Быстро, чтобы нас не разглядели.
Мы пролетели вихрем мимо подъезда, около которого стояла патрульная машина с крутящимися маяками на крыше. У подъезда дежурил полицейский. Остальные, вероятно, поднялись наверх.
– Куда теперь? – спросил Луки, когда мы выехали на бульвар.
– Ты знаешь, где живет Джерри Уэйн?
– Знаю.
– Поехали к нему, гони вовсю!
Минут через десять мы подъехали к мрачному дому на окраине города, где жили люди малого достатка. Луки ткнул пальцем на окно третьего этажа, будто указывая на одну из звезд в созвездии Льва.
– Там он живет, у сестры.
– О'кей. Жди здесь.
Я выскочил из машины и вбежал в подъезд. В списках жильцов Луиза Уэйн значилась в квартире номер 17. Я пролетел два этажа и оказался перед означенной квартирой. Я не звонил, я стучал, будто забивал гвозди. Через несколько секунд открыл мальчуган лет двенадцати, черноволосый, курчавый. Он смотрел на меня с удивлением, раскрыв и без того огромные глазищи.
– Мы что, горим, да? – спросил он спокойно.
– Могу я увидеть Джерри Уэйна?
– Дядя Джерри спит.
– Покажи-ка мне, где он этим занимается.
Мальчик провел меня через темный коридор и открыл дверь в комнату. Горела тусклая настольная лампа на тумбочке, и я с трудом различил на кровати силуэт спящего человека, лицо которого было прикрыто шляпой. Заметив шляпу, я уже не сомневался, что попал по адресу. Схватив беднягу за грудки, я усадил его и похлопал по щекам. От неожиданности он подпрыгнул, как будто сел на раскаленную сковороду.
– Крис! Это ты? Ну и дела!
– Проснись! Дело серьезное!
Он встрепенулся и притворился серьезным, как по заказу. Мне повезло: он был трезв.
– Дагер убит!
– Что… о… о?!
Я рассказал ему все по порядку, начав с того момента, как мне позвонила Веда, и закончив полицейской машиной у моего дома.
Несколько минут Джерри молча смотрел в пол, затем встал и твердо сказал:
– Сиди здесь. Я пошел звонить Чарли. Из дома этого делать не стоит.
Он вышел, прикрыв за собой дверь, Я нашел выключатель и зажег свет. Справа гардероб, раковина и допотопная газовая плита, кровать, стулья. Комната была совершенно безликая. Просто тюремная камера. В простенке между окнами висели полочки с книгами в дешевых обложках. Я закурил и подошел к окну, из которого были видны лишь трущобы и антенны на крутых крышах.
Услышав скрип двери, я оглянулся. В щель просунулась курчавая голова мальчугана. Он внимательно изучал меня. Потом спросил:
– Вы умеете делать журавликов из бумаги? У него были доверчивые глаза.
– Не знаю, малыш. Я бы попробовал, но у меня очень трясутся руки.
Он вошел в комнату и приблизился ко мне.
– Когда у дяди Джерри трясутся руки, он берет в гардеробе бутылку и пьет. Он говорит, что это лекарство от тряски рук. Хотите, я покажу, где у него это лекарство?
– Нет, спасибо. Мне это лекарство не поможет. Как тебя зовут?
– Арч Уэйн.
– И Джерри Уэйн твоя дядя?
– Да. Он родной брат моей мамы.
– Понятно.
Дверь приоткрылась, и властный женский голос приказал: