Потом были годы специального обучения предметам, которые не проходили в обычных учебных заведениях. Лейла овладела множеством языков, научилась в совершенстве управлять своим телом и возможностями организма и мозга. В систему подготовки входили и древние боевые искусства, так что теперь даже без применения особых способностей она могла бы справиться не только с компанией разнузданной шпаны, но и с тренированным бойцом-мужчиной. Правда, на практике применять эти умения ей, слава богу, не приходилось. А в девяносто третьем году она снова встретилась с Николаем, тем самым гвардейским офицером, и через два года он стал ее мужем.
Еще через два года у них родился сын Сашенька, что в таких семьях случалось крайне редко. Когда Лейла почувствовала, что забеременела, она надеялась, что может случиться чудо и именно ее ребенок родится с частицей духа. Но, когда он зашевелился, она поняла, что надежды напрасны. Сашенька родился красивым, здоровым и крепким, но, увы, обыкновенным. Но Лейла была сама еще слишком молода, чтобы полностью осознать, что ее ожидает в будущем. Точнее, она снова надеялась на чудо — вдруг ей удастся каким-то образом продлить сыну жизнь.
В то почти благословенное время, когда не было еще тотального контроля над гражданами, который становили потом пришедшие к власти в России ставленники выродков-мутантов, Николаю не было нужды менять внешность. Достаточно было переждать достаточное количество лет, и снова можно было возвращаться даже в свой же полк, когда там полностью сменится личный состав и никто уже не сможет узнать в новом офицере бывшего командира эскадрона. Когда Сашенька окончил юнкерское училище и получил чин подпоручика, отец поспособствовал его зачислению в свою часть, и оба оказались на австро-венгерском фронте. Господь берег обоих, и когда распропагандированные большевиками войска стали бежать с фронта, оба вернулись в Москву без единой царапины.
Тогда это и произошло. В декабре семнадцатого к ним в квартиру вломился отряд красногвардейцев во главе с одетым в кожанку комиссаром, в котором Лейла и Николай сразу распознали мутанта, поклонника сатаны и черного мага. С приходом большевиков он быстро снюхался с мутантами пришлыми и стал вдохновителем и организатором погромов «бывших». Не будь его, Лейла могла бы сама выставить красногвардейцев за порог. Но сейчас, распаленные спиртным и находившиеся под влиянием мутанта, лишенные разума, они не поддавались внушению. Вид двух офицеров, не посчитавших нужным даже спороть с мундиров погоны, довел их до исступления, и Николай, переглянувшись с женой, дал ей понять, что сейчас они с Сашенькой уйдут с пришедшими арестовать их красногвардейцами, а потом, когда с ними не будет комиссара, легко смогут освободиться.
Так бы и получилось, но один из «стражей революции», самый пьяный, стал лапать Лейлу за грудь. Николай не выдержал и отшвырнул его. Комиссар отдал команду, загремели беспорядочные выстрелы, и оба офицера упали, обливаясь кровью. Лейла ничего не смогла сделать, потому что красногвардейцы находились под полным контролем комиссара. Но когда она осознала случившееся, с ней что-то произошло. Ее силы удесятерились, и первым отдал душу сатане мутант, которого она буквально размазала по стене. Схожая участь постигла и его подчиненных.
С помощью Степана, лучшего друга Николая, она похоронила родных и после этого не возвращалась больше домой. С тех пор и до последнего времени Лейла выполняла задания ордена за границей, лишь изредка приезжая в Россию. Та первая и единственная в ее жизни вспышка неконтролируемой ярости больше никогда не повторялась, но она освободила дремлющую в ней силу, и теперь девушка могла пользоваться ею осознанно. Это подняло ее на такую высоту в иерархии ордена, на которую до того она не могла рассчитывать. Но если раньше Лейла обрадовалась бы подобному обстоятельству, то теперь, когда она лишилась самых дорогих людей, ей все стало безразлично. И прошло много лет, прежде чем она снова научилась пусть не радоваться жизни, то хотя бы воспринимать ее без боли.
И вот теперь оба они, Сашенька и Николай, стояли перед ней как живые, такие, какими были в далеком семнадцатом. Лейла знала, что, пока она жива и по-прежнему любит их, будут жить и они. Это не было поэтической метафорой, потому что в ней сохранились частицы их душ, и пусть это была не настоящая жизнь, но все же и смерть не овладела ими безраздельно. Она разговаривала с ними, рассказывала про себя, советовалась. А посоветоваться было о чем, потому что впереди ее ждали серьезные испытания…
Китайца, занимающегося во Владивостоке оптовой торговлей со склада привезенными из Поднебесной свежими овощами и фруктами, все окружающие, из-за невозможности запомнить его настоящее имя, звали по созвучию Мишей. А может, и запомнили бы, но так было привычнее для русского уха. Миша уже несколько лет жил вдали от родины с одной, как он объяснял окружающим, целью — заработать достаточно денег, чтобы получить возможность завести второго ребенка, что в Китае обходится родителям очень дорого. Его жена Мэй, которую здесь звали Машей, жила вместе с ним, помогая в работе, а пятилетний сын все эти годы оставался с бабушкой на родине.
И никто вокруг не знал, что вежливый и услужливый Миша имеет звание капитана народной армии, числится в штате разведывательного отдела одного из северных военных округов и с двадцати лет состоит в коммунистической партии Китая. Российская контрразведка могла лишь догадываться о роде его деятельности, но и только. Миша вел совершенно законопослушный образ жизни, никуда не лез и не выведывал у русских никаких секретов. Все, что ему было нужно, он по крохам узнавал от земляков, заполнивших весь Дальний Восток. Земляки, конечно, догадывались, для чего он расспрашивает их о том, что они видели и слышали, но никому из них никогда и в голову не пришло бы выдать Мишу властям. Они отлично понимали, что наказание за такой грех неотвратимо, да и кто из них пойдет против интересов великой родины?
Сегодня он ждал важных гостей из самого Пекина, о прибытии которых был предупрежден неделю назад. Судя по тону послания, гости были не простые, чуть ли не из самого Центрального комитета, и цель их приезда Мише, разумеется, не сообщали. Ему было приказано подготовить для них два паспорта на имена натурализовавшихся корейцев, имеющих российское гражданство. Миша имел возможность влиять на представителей китайских криминальных кругов, называемых триадой, а те были тесно связаны с русскими преступниками, так что выполнить это задание не составило большого труда. Фотографии ему передали заранее, и еще вчера посланец триады привез паспорта.
Гости появились ближе к вечеру, когда на складе шла отгрузка рефрижераторного контейнера для Петропавловска-Камчатского. Поручив жене присматривать за грузчиками и вести счет коробкам и мешкам, Миша провел гостей в тесную фанерную будку, где он принимал покупателей и вел бухгалтерию. Прибывшие из Пекина люди ничем не выделялись из массы китайцев, каждый день приезжающих на Дальний Восток. Миша сам легко мог бы принять их за крестьян, приехавших в Россию на заработки. Но, случайно заглянув одному из них в глаза, он испытал непонятную робость и едва подавил желание склониться в почтительном поклоне. Поэтому Миша сделал для себя вывод — прибывшие занимают настолько высокое положение, что способны повелевать другими без слов.