– Вот уж не знал, что кто-то еще может так, с ходу цитировать.
– Как – так? Как вы, что ли? – спросил слегка уязвленный Игорь.
– Не, как один там... Знакомый, короче.
– А. Польщен.
– Да не, в самом деле, Игорь Никитич. Поэт культовый, но у другого, скажем так, поколения. Вы все-таки помоложе будете.
– Ну, буду, наверное. А вы о ком вообще?
– Дак о Высоцком.
– Ох ты. – Игорь смущенно усмехнулся. – А это Высоцкий, значит. Не знал. Отсюда следует, знакомый ваш сохраняет гордое первенство.
– Хочется верить. Алексей Саныч, огурцы-то резать?
Никитских, омаром ползающий вокруг мангала, недовольно поднял медное от жара лицо, похоже, отмотал назад и осмыслил реплику и, не расставаясь с суровостью, сказал:
– Давно пора. И хлеб тоже.
И снова нырнул в раскаленную стеклянистую прозрачность, бормоча про то, что все приходится самому, и если не скажешь, так и не почешутся. Игорь и Дорофеев переглянулись, одинаково втянули ухмылки и, крякнув, отправились потрошить пакеты с закуской.
Уровень вечернего отдыха Никитских менял неохотно и с боями. Сперва предстояло ехать на открытую веранду самого пафосного ресторана с самым модным эстрадным коллективом города, который по такому случаю отменял дежурство в ночном клубе. Пожелание Игоря переговорить в несколько более интимной обстановке было, естественно, воспринято буквально. Перспективы ужина в заведении «Сераль», скупо, но выразительно обрисованные Никитских, были так заманчивы, что Игорю стоило некоторого труда и большой силы воли объяснить: интим – это когда не отвлекают от разговоров, а досуг... Не до них, ей-богу. Никитских повздыхал, но сразу не сдался, поочередно предложив апартаменты на Байкале, загородный дом приемов обладминистрации и учебную базу партии власти (Игорь нехорошо оживился, Никитских поспешил сбросить планку на следующее деление). База отдыха при недостроенном горнолыжном курорте почти прокатила, но режим «густо–пусто» – персонала, в том числе кормильцев, могло и не хватить, особенно случись сегодня празднование какого-нибудь нескромного праздника,– заставил передумать самого Никитских. Вот и вышло, что велико Приангарье, а посидеть, кроме как на даче Никитских, и негде.
Игорь имел дополнительный интерес к загородной резиденции главы местного «Союза». Это по квартире непросто догадаться, что собой представляет хозяин, – там все слишком сильно зависит от хозяйки. Дача – немножко другой коленкор. Она с советских времен была точным слепком фигуры, в которую складывались представления главы семьи о прекрасном и готовность эти представления еженедельно поддерживать.
У Никитских слепок вышел довольно симпатичным. Что участок с резным забором, что дом были аккуратными, чистенькими и соразмерными. Домик построился давно и не таджикско-молдавско-корейскими руками, а своими, с любовью и выдумкой, по старательно переосмысленному типовому проекту полувековой давности. Дом сохранил задуманные горизонтали и вертикали, подкрашивался и подлатывался как надо, внутри сыростью не пах, второй этаж и крыша с год назад дождались капремонта, но избежали буржуйских пристроев – так что даже правнуки Никитских имели резервный полигон для молодецких игрищ и забав.
Из новодела на участке выделялись только беседка и роскошный сарай-гараж, недообитый вагонкой, что тоже говорило в пользу хозяина. Значит, сам околачивает, своими руками, и не груши, что совсем хорошо. Груш, кстати, не было, зато прочие плодовые деревья были представлены в нехарактерном вроде бы для Восточной Сибири изобилии. Игорь и колосящейся кукурузе с гаоляном не удивился бы, ибо что нам несезон.
Беседка зато была изящна и отточена, площадка с мангалом приткнулась к ней под исключительно правильным углом, – чтобы разнежившиеся под резным куполом гости не подвяливались вместо шашлыка, а шашлык чтобы достигал их зубов румяным, лютым и пузырящимся.
Игорь с лету обглодал один шампур, потом, удивляясь себе, – еще один, под два быстрых тоста, нелюбимая вообще-то водка пошла как лимонадик в детстве. Солово посопев и похрустев огурцами с черемшой, потянулся за следующим, осекся, поймал сдержанное ликование во взгляде Никитских и со словами: «Лексей Саныч, вы бог» – растянул мясные бусы вдоль губ и принялся неторопливо выгрызать светлые волокна из-под шипящей корки.
Дорофеев – в силу привычки или субтильности – аккуратно истреблял первую порцию. Не с шампура: сгрузил мясо в разовую тарелочку и теперь оперировал разовыми же ножом-вилкой будто столовым серебром. Даже водку он закидывал в себя вдумчиво и с достоинством. Никитских же мел все стихии с обеих рук, не забывая мониторить состояние гостей и стола, то и дело подливая и подкладывая – такое ощущение, что третьей рукой.
Тост за родителей Игорь встретил в приятном одурении, махнул, зажевал предпоследним кусочком, с сожалением поглядел на последний, однако отложил, в порядке компенсации бросив на зуб коричневое колечко лука. Никитских немедленно утер губы бумажной салфеткой и принял позу повышенного внимания, Дорофеев аккуратно пристроил столовые орудия на опустевшую ровно сейчас, о чудо, тарелочку. Сыгранность впечатляла.
– Так, значит, о деле, – сказал Игорь, решительно содрал салфеткой верхний слой жира с губ и попытался быстро решить, с чего начинать – партийных или магазинных дел.
Никитских и тут все сделал за него:
– Как лучше, с моих или Валентин Николаича планов начнем?
– Ну, вы хозяин, лучше с вас.
Никитских кивнул и начал с себя. То есть с партии.
Он очень толково изложил план из трех пунктов, родившихся, судя по всему, одновременно с шашлыком. Тем большим было уважение Игоря к свежеобретенному партийному боссу и к себе, сумевшему этого босса найти и в последний момент вытянуть из черной корзины списаний.
Первый пункт предполагал раскачку местных элит в сторону новых ориентиров с одновременной массовой пропагандой того незамысловатого факта, что Союз – это не только хитрые приборы и средства передвижений, но и роскошь общения и вообще довольно ценный мех – на всю оставшуюся жизнь, свою, детей и дальше. Второй пункт предусматривал создание общественного движения – подчеркнуто неказенного, по душевности и обязательности сопоставимого с каким-нибудь КСП или военно-историческим форумом. Сходство было тем большим, что от участников этого движения требовалось только искреннее желание потрындеть на тему: как здорово, что все мы здесь вопреки всему. Дееспособные и просто деятельные элементы будут выдергиваться из этого варева потом, если потребуется, но скорее эта каша нужна для формирования пассивно-позитивного общественного мнения и отвлечения возможных конкурентов.
Последний, процедурно-административный, пункт был, с одной стороны, наиболее четким, с другой – самым размытым. В смысле, два чудом сохранивших независимость депутата областного заксобрания в беседе с Никитских (и когда успел?) были готовы стать носителями союзных идей – высокоморально, не заикаясь, хоть наверняка сладко задумываясь о материальной стороне вопроса. Еще одного вербануть, и можно хоть завтра начать оформление депутатской группы, парочку добавить – получится уже фракция с кучей возможностей и перспектив. Один человек, по словам Никитских, наковыривался без затей, а парочка, и не одна, набежит, когда у нас начнет получаться. Другой вопрос – надо ли нам, чтобы получалось, – по крайней мере, пока ни движение, ни партия не зарегистрированы и даже планы не озвучены. Этим сомнением и объяснялась аморфность конфигурации – и Игорь согласился, что лучше погодить.