– Спасибо, дед Матвей! – радостно воскликнул журналист и бросился обниматься к хозяину дома.
– Ладно, ладно! – сказал, отмахиваясь от него, старик. – Иди спать, а мне на службу пора!
– Я сегодня с вами пойду, но не в подземный ход, а в Клуб речников. Осталось у меня там одно незавершенное дело.
– Так пошли, полночь уже скоро.
Дед Матвей и Глеб вышли из дома и по знакомой тропинке отправились к сгоревшей церкви. Подходя к ней, они услышали звук колокола, раздающийся среди развалин. Как ни странно, но сейчас парень ничуть не испугался этого звука, а наоборот обрадовался. Он довел колдуна до входа в лабиринты, дождался, когда тот исчезнет под землей, и зашел под сгоревшие своды клуба…
Журналист двигался по длинному коридору. Внезапно раздались прекрасные звуки скрипки. Глеб улыбнулся и свернул к резной деревянной двери. Он толкнул ее и вошел в уже знакомый зал. Как и раньше, по его периметру стояли круглые столики, за которыми сидели люди в странных одеждах. Некоторых парень узнал, другие показались ему незнакомыми. Пустовал лишь столик, за которым раньше сидела Жанна…
Журналист взглянул на сцену и увидел моложавого красивого мужчину, который с закрытыми глазами играл на скрипке. Глеб подошел к нему и окликнул:
– Эрнст Михайлович!
Скрипач открыл глаза, перестал играть и кивнул.
– Можно вас на одну минуту?
Мужчина спустился со сцены и подошел к парню, а его место тотчас занял другой музыкант с гитарой.
– Эрнст Михайлович, – начал говорить журналист, – вы меня не знаете, но чуть больше месяца назад я был здесь, видел ваше выступление и познакомился с одной вашей поклонницей…
– Жанной? – воскликнул скрипач. – Где она, что с ней?!
– Жанной… – произнес Глеб. – Она очень много рассказала о своей жизни… и смерти. Она страдала от неразделенной любви к вам, но боялась вам открыться. Каждую ночь она приходила в этот зал, только чтобы услышать вашу музыку и увидеть вас. Но вы оставались холодны и недосягаемы…
– Так где же она, почему вы молчите?!
– Она ушла… совсем… Она предпочла исчезнуть навсегда, чем сидеть тут изо дня в день и страдать, глядя на вас.
– Не может быть! – ахнул музыкант и, схватившись за бант, стягивающий его шею, попытался его сорвать.
Он медленно опустился на стул и сказал:
– Я все знаю… Я любил ее не меньше, чем она меня, но при жизни я не мог нарушить своего обета, данного жене. А после смерти я боялся говорить о своих чувствах, поскольку знал, что именно я виновен в гибели Жанны. Каждый вечер я пытался донести музыкой свою любовь до этой девушки, но, видимо, она не так меня поняла… Значит, теперь и мне не стоит здесь оставаться. Зачем мне этот зал, все эти люди, если среди них нет Жанны! Лучше я воплощусь в новом теле и все забуду.
Он положил скрипку на стол и с громким вздохом-стоном растаял в воздухе.
Глеб почувствовал себя ужасно плохо.
«Как много теряют люди только потому, что не успели что-то сделать или сказать вовремя!» – подумал он. И тут же вспомнил о Верее и Умиле.
Чтобы совсем не впасть в хандру, журналист немедленно покинул зал и отправился к дому деда Матвея.
Наутро он первым делом выбрался в город и купил себе новый сотовый телефон, затем переставил сим-карту и дрожащими руками открыл папку «фото». Там, в самом низу, находилась та единственная фотография, которую он успел сделать в одиннадцатом веке: он в обнимку с Вереей, которая в ужасе зажмурилась от яркой вспышки света. При воспоминании о девушке сердце парня сжалось от тоски.
– Я постараюсь вернуться за тобой, Верея, – одними губами прошептал он.
После этого он пошел домой и уложил в сумку все вещи. Как раз в это время появились Саня и дядя Коля.
– Уже уезжаешь? – с возмущением воскликнул Александр. – А мне так хотелось с тобой еще поболтать.
– Я скоро вернусь, Сань, – пообещал Глеб.
А затем, обернувшись к таксисту, парень спросил:
– Дядя Коля, до станции довезете?
– О чем разговор, – кивнул мужчина. – Заодно в дороге и поговорим.
– Чур, я с вами еду! – сказал Александр.
– И мы с вами! – произнес, заходя в комнату, хозяин дома. – Мы – это я и Жорик!
Рыжий кот, шипя и фыркая, выскочил из-за занавески.
– Тогда в путь! – заявил Николай и вышел из дому.
Глеб подхватил свои вещи, дед Матвей – Жорика, а Саша просто поспешил к автомобилю…
По дороге все снова оживленно разговаривали, но Глеб отвечал невпопад. Его мысли были где-то далеко. Он ехал и думал, что никогда уже не станет тем прежним парнем – обычным журналистом из редакции детского журнала, который приехал в Великий Устюг, чтобы подробнее узнать о жизни Деда Мороза летом.
В его жилах пульсировала энергия древнего языческого мыслеобраза, с которым он никак не хотел расстаться, а руку жег телефон, в памяти которого сохранилась фотография такой далекой, но такой прекрасной девушки – Вереи…
– Дед Матвей, – неожиданно сказал московский журналист, – кажется, вы говорили, что вам знания передать некому? Так я согласен стать следующим Пограничником!
– Ура! – дружно закричали дядя Коля и Александр. – А мы командой твоей будем.
Глеб рассмеялся.
– Интересное решение, – заметил колдун, – но я все-таки дам тебе три недели на раздумье.
– И нечего здесь раздумывать, – произнес таксист. – Мужик сказал – мужик сделал! Вот съездит, с работы уволится и назад – к нам.
– Только если в следующий раз в прошлое соберешься, чур, я с тобой! – заговорщическим тоном прошептал Саня. – Это же сенсация!
– Ты не меняешься, – улыбнулся московский журналист.
А дед Матвей задумчиво пробормотал:
– Ну вот… То ни одного наследника не было, а теперь орава балбесов свалилась на мою престарелую головушку…
– Не горюй, дед! – весело подмигнув, пробасил таксист. – Мы введем распределение обязанностей. Глеб будет обряды проводить, я – йети отстреливать, а Саня… Пусть осветителем работает. Фонарики он держать умеет!
Так, смеясь и шутя, мужчины ехали дальше, а в окна автомобиля светило огромное солнце – почти такое же, как Глеб видел в одиннадцатом веке над городом Гледеном…