— Если вам, мадам Абдала, непременно нужно шпионить, окажите нам честь, позвольте снабдить вас аппаратурой по последнему слову техники. У наших советских друзей по части дизайна все как-то уж очень объемно.
Гости покатились от хохота. Вечер кончился на веселой ноте, но я остро почувствовал, что каждый гость сомневается, не пострадает ли его положение в Египте из-за неосторожно брошенного замечания о здешнем режиме.
Я сел напротив Фартайма, и мне стало интересно, помнит ли он тот случай. Он показал на мою бороду.
— Вы влились в круг моих более правоверных, чем я, братьев? — Шутливый намек на то, что в живущем на западный манер городе в последнее время все чаще стали появляться бородатые мусульмане.
— Нет, — улыбнулся я. — Это не по случаю новообретенной веры. Просто не хватало времени побриться.
— Понимаю, — кивнул он. — Вы не против моего решения добавить охранника на виллу? Меня расстроило, как грубо с вами обошлись после смерти вашей жены в уважаемой полиции Александрии без всяких на то оснований. Хотя наша нефтяная компания является правительственной организацией, мы считаем своим долгом заботиться о наших консультантах и особенно о нашем лозоходце. Обещаю, с этого дня мы будем более радушными хозяевами.
Речь господина Фартайма была странной смесью викторианского стиля и арабского красноречия. Хотя Изабелла с подозрением относилась к его политическим взглядам, мне он всегда нравился. Однако сейчас я внимательно всмотрелся в его лицо. Может, все его разговоры — это попытка выяснить мою реакцию на допрос в полиции. Или больше того — способ выведать, не нашла ли чего-нибудь Изабелла во время погружения.
— С дополнительным охранником жилье кажется более безопасным, — осторожно ответил я. — Поэтому большое спасибо, что прислали его. Но я сомневаюсь, что вы вызвали меня так срочно по этому поводу. На месторождении все в порядке?
— Более чем в порядке. Скорость бурения на высоком уровне. Вы настоящий лозоходец. Нет, я пригласил вас по личному делу.
Я подвинулся на стуле и, испытывая легкое беспокойство, копался в памяти, стараясь сообразить, какой совершил проступок.
— У меня есть известия о вашем младшем брате Гарете, — быстро объяснил Фартайм.
Я выпрямился. Мне вспомнился наш последний телефонный разговор: невнятные слова и его неожиданный плач в конце. После смерти матери брат, несмотря на окружение, чувствовал себя более одиноким. И еще его пристрастие к наркотикам — самовозвеличивание от употребления амфетамина и сумасшедшие телефонные звонки. Мучаясь депрессиями, Гарет всегда обращался к Изабелле за душевной поддержкой. Теперь у него такой возможности не будет.
— Но он не…
— Жив, не пугайтесь, — поспешно успокоил меня Фартайм. — Сегодня утром сюда звонила его подружка — спрашивала вас. Судя по всему, ваш брат, как у вас говорится, сорвался. И его подружка считает, что вам необходимо немедленно возвратиться в Англию, чтобы наставить его на путь истинный. Она была очень настойчива — волевая молодая дама.
Он улыбнулся без всякой иронии, и я понял, что его забота вполне искренняя. Гарет упоминал по телефону о своей подружке, некоей Зое, но я не был с ней знаком. По крайней мере девушка кажется ответственной, подумал я. Меня беспокоила мысль, что смерть Изабеллы вызовет у брата рецидив. И эхом отозвалась память о данном жене обещании присматривать за Гаретом.
Словно читая мои мысли, господин Фартайм потянулся ко мне через стол и доверительно сказал:
— У меня тоже был брат, на десять лет моложе меня. Я потерял его во время войны семьдесят третьего года. Теперь, если бы была возможность, я бы во многом поступал по другому и уж точно постарался бы лучше узнать своего брата. — Он запнулся, слегка смущенный, что обсуждает такой личный предмет. — Поезжайте к нему, Оливер. Компания охотно предоставит вам четыре недели отпуска. Месторождение пока обойдется без вас, и, принимая во внимание ваши семейные обстоятельства, это самое малое, что я могу для вас сделать.
Возникла новая неловкая пауза, пока мой собеседник смотрел на мыски своих ботинок.
— Я знавал отца вашей жены. Мой отец работал управляющим на его прядильной фабрике — разумеется, до тысяча девятьсот пятьдесят шестого года.
— Разумеется, — повторил я, в очередной раз удивляясь, насколько все запутано в александрийском обществе.
— Мы надеемся, что по окончании этих четырех недель вы вернетесь. В Абу-Рудейсе предстоит еще много работы, тем более после этого небольшого землетрясения… — Он вежливо кашлянул, смутившись, что упомянул убившее Изабеллу событие. Перед моими глазами возник обрушившийся на дно сфинкс, но я, не желая о нем думать, тут же выкинул его из головы.
— Неужели линия активного нарушения дошла до нефтеносного района? — искренне удивился я. — Мне казалось, что колебания ограничились подводным пространством. Почему мне не сообщили?
— Скважина уцелела, а у вас в то время хватало своих забот. — Господин Фартайм снова кашлянул.
— Вернусь к концу месяца, — пообещал я. — Не забывайте: нефтеносный слой — это мой проект.
— Виллу оставлю за вами, — кивнул он.
Оттолкнувшись вместе с креслом, египтянин грузно поднялся и снова пожал мне руку.
— Скажите, а что искала ваша жена во время погружения?
Его вопрос настолько не вязался с предыдущим разговором, что мне потребовались усилия, чтобы сохранить хладнокровие. Но я быстро придумал ответ.
— Какую-то редкую рыбу. Помните, как горячо она защищала экологию?
— Еще как помню, — усмехнулся Фартайм.
Вернувшись на виллу, я застал ссору: Ибрагим, бешено размахивая старинным пистолетом, распекал нового охранника и при этом громко и оскорбительно ругался на арабском. За их спинами я заметил разбитое окно кухни. Увидев меня, Ибрагим сразу потух лицом.
— Месье Оливер, скажите этой ленивой собаке, что на посту спать нельзя. Иначе нас всех прикончат в постели. Слава Аллаху, на этот раз с виллы ничего не украли. Но в следующий раз счастье может от нас отвернуться. Пожалуйста, он вас послушает. — Ибрагим подтолкнул меня к сконфуженному охраннику.
Задавая вопросы, я выяснил, что на виллу залезли, пока Ибрагим был в мечети. Охранник в самом деле заснул, но его разбудил звук разбиваемого стекла, и он все-таки сумел прогнать какого-то юнца. Я продолжал расспрашивать, пытаясь выяснить, как тот выглядел. Но охранник ответил, что уже стемнело и лица вора он не разглядел. Но уверен в одном: при нем был пистолет. Следовательно, это был не простой грабитель. Я окинул взглядом высокие ворота, недоумевая, как злоумышленник сумел на них забраться и перемахнуть наверху через острые пики. Окружающие виллу кирпичные стены тоже казались непреодолимыми. В голове мелькнула безумная мысль, что он их просто перелетел. Пугаясь состояния своего рассудка, я ее тут же отбросил. Но ощущение безопасности в этих четырех стенах ушло навсегда. Я понял, что мне надо выбираться из Египта, прежде чем мои преследователи достанут меня или прежде чем я окончательно сойду с ума.