Звезды светили как прежде, медленно поворачиваясь на небосводе; проблескивали внутренним светом дотлевающие кострища. Посреди разоренной стоянки лежали два обезглавленных монстра, тела столь же безнадежно мертвых орков и стоял один недоумевающий, но вполне живой гном.
Правда, Ивона не видела этой картины, потому как впала в глубокое беспамятство…
Эй, просыпайся! Очнись! «…Темно, холодно: наверное, настолько холодно, что руки и ноги замерзли и перестали что-либо чувствовать. Пошевелить пальцами… нет, не получается! А может, и получается – но они же отмерзли и ничего не чувствуют. Странно, я всегда считала, что отмороженные конечности должны болеть – тягостной, тянущей болью. Но нет, не болят. Видимо, отмерзли до такого состояния, что болеть уже не могут, значит, и шевелиться тоже не могут…» – Очнись! Как тебя там звать? Ивона! «…Холод. Странно, если ноги и руки отморожены полностью, то и остальное тело вряд ли в лучшем состоянии. Почему же холод есть, а боли нет? Впрочем, было бы о чем горевать… Главное даже не холод, а тьма. Тьма вокруг абсолютная, всепоглощающая, словно пожравшая весь мир: не только 'цвета, но и любые звуки и запахи. Ничего не видно, сколько ни старайся – темнота. Нет, лучше так – Тьма! Бархатистая вязкая тьма, в которую все проваливается, как камень в зыбучую грязь… Даже не в воду – вода отзовется всплеском и кругами. Эта же тьма – как зыбун: проглотит не дрогнув. Такой тьмы не бывает даже самой темной ночью. Такой не бывает даже в самой глубокой и мрачной пещере. Может быть, уже всё? Этот холод без боли, эта тьма без звуков – это что, грань? Или то, что ждет за нею? Веселенькое местечко! И что, здесь придется коротать бесконечность?
Какие-то мысли, как бы это сказать… не покойницкие? Да и ощущения какие-то появились…»
Ивона с огромным трудом разлепила веки, успешно борясь с желанием приподнять их пальцами по одной простой причине – руки ее все равно не слушались. И тут же зажмурилась вновь: в глаза ударил свет, вызвав судорогу и пронзив мозг огненными змеистыми молниями. Всего-то масляная лампа на столе да чадящий факел в отдалении, но после той темноты, в которой девушка пребывала минутой раньше, они сияли ослепительно ярко.
– Очнулась? – поинтересовался чей-то голос. Кажется, Торгона.
– Жить будет… какое-то время, – отвечал второй голос – женский. – Раз в сознание пришла, то уж дальше выкарабкается.
Ивона еще раз осторожно приоткрыла глаза и попробовала оглядеться, насколько возможно. Так, она в пещере, над головою каменный свод, аккуратно выглаженный и выровненный, – стало быть, пещера искусственная (гномья, наверное). Где-то сбоку – край стола, на нем мерцает светильничек-плошка, у входа в помещение торчит факел.
Девушка попробовала повернуть голову. Шея хотя и неохотно, но слушалась, голова от совершенного маневра вроде бы не отвалилась, зато улучшился обзор. В поле зрения попали: стол – теперь почти целиком, какие-то шкафы и полочки, край подушки (ага, значит, мягкое под головой – это подушка), стул, а также двое внимательно следивших за ней гномов.
Одним из гномов действительно оказался Торгон, сидевший на стуле и теребивший свою бороду.
– Приходит в себя, – удовлетворенно констатировала гномиха, тщательно растиравшая что-то в бронзовой ступке на столе. – Крепкий организм, выкарабкается.
«Видимо, это местная лекарка», – подумала Ивона. Торгон говорил вроде, что здесь неподалеку есть гномье поселение. Неподалеку от чего?.. Ах да, были же разбойники, ночевка под открытым небом, а потом ей пришлось убить двух змеевидных тварей с когтистыми лапами… Неудивительно, что она отрубилась: и без того едва держалась от голода, усталости и боли, так еще поверх этого – колоссальный расход энергии! Странно, что она вообще справилась со второй тварью, а не грохнулась в обморок после первого же пульсара…
– Ты как чувствуешь себя? – участливо поинтересовался Торгон.
– Никак, – честно созналась Ивона, обнаружив при этом, что как-то она все-таки себя чувствует и способность говорить сохранила. – Где я?
– В Ниинг Туэссе, – ответил гном, – пещерном поселении: помнишь, я тебе о нем говорил?.. А это Яргвина, знахарка здешняя. Она тебя живо на ноги поставит.
– Поставит-поставит, – согласилась Яргвина. – Ты, Торгон, не забывай, на ее месте обычный человек… да и эльф тоже… уже никак бы себя не чувствовал. Дня четыре уже в Заподземном мире бы парился.
– Почему? – нашла в себе силы спросить Ивона, несколько недоумевая: ну обморок от переутомления – с кем не бывает? И вдруг слова знахарки породили новую мысль. «Стоп! Дня четыре?! Сколько же я уже здесь?»
– Да уж шестые сутки пошли, как тебя Торгон и этот гоблин к пещере приволокли. Ты, дева, не печалься, за меня половину работы твои родители сделали, не знаю уж, кто именно.
Ивона слушала, одновременно разглядывая Яргвину. Она никогда не видела женщин-гномов: похоже, их вообще не было в человеческих городах, куда гномы-мужчины часто приезжали по торговым делам, а то и жили там годами. И напрасно говорят, что у гномов и женщины бородаты! Яргвине, на человеческий взгляд, было лет под пятьдесят – этакая бодрая, строгая… хм… пожилая женщина. Старухой язык не поворачивался ее называть. Но, глядя на ее теперешнюю внешность, легко можно было представить, что в молодости она была весьма привлекательна, даже и на человеческий взгляд. Только что росту в ней было маловато: Ивоне она пришлась бы по плечо.
– Тебя укусил татцельвурм, – сообщила Яргвина. – Знаешь, что это значит?
Ивона приподняла голову и посмотрела на перевязанную правую руку. Под повязкой, похоже, был какой-то компресс. Хотя рука и не обрела чувствительности и подвижности, но и разорванной в клочья она не выглядела, равно как и раздувшейся от неведомой заразы. Да и гангренозного запаха не источала. Девушка поглядела на кончики пальцев и попробовала ими подвигать. Пальцы слабо и неохотно подчинились. Значит, рука соединена с телом чем-то кроме бинта, – Видимо, мне придется покупать новую куртку или латать старую, – сказала Ивона. Яргвина фыркнула.
– Шутишь? Ну что ж, это хорошо. Так вот, чтоб ты знала. Укус татцельвурма ядовит сам по себе. Но этого мало – слюна татцельвурма вызывает сильнейшую аллергию у большинства рас. Она убивает человека за два-три часа, даже просто попав в царапину. Эльф держится дольше, часов шесть. Но и у него, так же как у гоблина или тролля, шансов нет никаких. Иммунитетом на слюну этой твари обладают только гномы, хотя и они могут умереть, если доза яда была велика. Полагаю, твое присутствие здесь в живом виде является убедительным доказательством того, что среди твоих предков были гномы.
– То-то смотритель в Мусеоне говорил, что я не чистая полуэльфийка… – Ивона произнесла это почти про себя, но гномы услышали.
– Ну, тут за доказательствами далеко ходить не надо, это и так видно, – сказал Торгон.
– Вот воротишься домой, да и разузнай у домашних про свою генеалогию, – ворчливо отозвалась знахарка, заливая горячей водой из чайника некую смесь в большой кружке. – А сейчас – на-ка вот лучше, выпей отвар да поспи. Когда проснешься, тогда и поговорим.