— Какого черта он полетел в Нью-Йорк, когда я звал его в Вашингтон? — сквозь зубы спросил Джордж-младший. — Он что, почуял неладное? Тогда он и сейчас даст деру.
— Успокойся, — отвечал Билл-бывший. — У него есть дела помимо твоей инаугурации. Он занят сейчас строительством подземного туннеля Минск — Москва, а строить этот туннель будут наши.
— У них что, своих нет? И с каких это пор два города, не разделенные ни морем, ни горами, принято соединять подземным туннелем?!
— Тшш, спугнешь! Свои есть, но они туннель строить не будут. И вообще, своя рабочая сила стоит дешево, больших бабок не отмоешь. А туннель роется в знак дружбы, это такой символ.
— А деньги где он берет?
— Этого не знает никто. Потому-то он так и ценится. Эй, гляди!
Билл-бывший едва не заорал в голос, потому что прямо на него, сверкая добродушной улыбкой, надвигался Пал Палыч Бородин.
— Здра-авствуйте, здра-авствуйте, — барственно приветствовал он обоих ковбоев — старшего и младшего. — А я, понимаете, раз уж вы позвали, решил в Нью-Йорк завернуть, утрясти тут одно дельце. Кое-что обсудить с нашими людьми на Брайтоне, сами понимаете.
— Добро пожаловать, — широко осклабился Билл-бывший. — Это похищение. Вы арестованы.
— Вы имеете право на адвоката, на бесплатный валидол и ежедневный баскетбол, — добавил Джордж-младший. — Все, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас.
— И будет использовано, если нам и Парижскому клубу завтра же не заплатят, — внушительно заметил Билл.
На глазах Бородина блеснули слезы. Ковбои не догадывались, что это слезы радости.
— Дорогие мои! — прочувствованно воскликнул Пал Палыч. — Господи, какое счастье! Спасен, спасен! Вот нечаянная радость! Вы положительно прочли мои мысли!
Похитители переглянулись.
— Неплохо держится, — сказал по-английски Билл-бывший.
— Чую недоброе, — предупредил Джордж и обернулся к Бородину, переходя на русский:
— А чему, собственно, вы так радуетесь?
— Да как же! — хлопнул себя по бедрам Бородин. — Ведь дома, после дедушкиной отставки, я ни секунды не чувствую себя в безопасности! А у вас — приличные условия, и уж тут-то старина Путинг до меня точно не доберется! Я не говорю уже о том, что возможностей для бизнеса у вас гораздо больше, и в тюрьмах на Брайтоне сидят такие люди, что, словом, господа, через какую-нибудь неделю вы не узнаете Америки!
— Не нравится мне его радость, — кисло сказал Джордж.
— Ничего, — усмехнулся Билл. — Мы его для начала пихнем в общую, к интеллигентным людям. Вот тогда посмотрим, как он повеселится! Русские забашляют сколько хочешь, чтобы только выцарапать его оттуда.
— Ну, где у вас тут вагонзак? — торопил Бородин. — Везите, везите, мне надо утрясти массу вопросов! В этот момент у него зазвонил мобильный телефон.
— А? Что? — крикнул он в трубку. — Нет, нет, я занят! В буквальном, меня взяли взаймы! Сами теперь разбирайтесь, у меня тут дела помасштабнее! Да, — спохватился он, оборотившись к Джорджу-младшему.
— Я вам тут вез, на инаугурацию. Но раз такой оборот, потерпите, я прокручу и тогда уже подарю. Нужен же, черт возьми, стартовый капитал!
Он помахал перед носом Джорджа бриллиантовыми запонками и невозмутимо проглотил их. Ковбои пошатнулись.
— Подумай, Билл, — сказал Джордж. — Сильно подумай. Может, все-таки переговорный путь?
— Все будет тип-топ, — неуверенно сказал Билл, и они поехали в тюрьму.
Когда на следующий день за Бородиным пришли, чтобы везти его в суд, ковбоев поджидало первое крупное разочарование. Билл приготовил видеокамеру, чтобы заснять Бородина, изнывающего в окружении агрессивных афроамериканцев. Он был уверен, что у Бородина уже отняли пудинг с кленовым сиропом, полагавшийся на завтрак, и загнали на самое неудобное место. Эту пленку можно было прокрутить по CNN, показать Путингу и долго расписывать ему ужасы, ожидающие Бородина в заключении: лишение сладкого, запрещение играть в баскетбол, отъем мобильного телефона.
Скрипнула тяжелая дверь, и взорам ковбоев открылось потрясающее зрелище. Бородин сидел на лучшем месте. На столе перед ним (в обычное время стул был привинчен к полу, но для почетного гостя его придвинули к нарам) стояли икра, белорыбица, несколько видов колбасы и бутылка такого виски, которое Джордж-младший в своем Техасе позволял себе только на День независимости. Афроамериканцы прислуживали. Бородин держал базар с крупным американским авторитетом из соседней камеры. Джордж-младший совершенно точно знал, что авторитет не говорит по-русски, а Бородин не знает английского, — однако разговор шел очень оживленно, хотя и велся на каком-то непонятном языке. Он сопровождался энергичной распальцовкой.
— А-а! — радушно воскликнул Бородин. — Присаживайтесь, ребята! Угощайтесь, чем Бог послал. Э, э! Билл! Тебе со мной рядом сидеть не положено, извини, ты все-таки не в законе. Так что на пол, на пол, без церемоний! Джордж, того, бутербродиков намажь нам! Берите икорку, братаны, не стесняйтесь. У нас тут с Бобом, — он кивнул на американского авторитета, — небольшой планчик созрел. Вы как, против не будете? Охота нам немного подремонтировать все это дело, а то, понимаете, никакого вида. Все-таки престижное место, бруклинская тюрьма, не Мухосранское СИЗО какое-нибудь. Люди какие сидят шустрые!
Он удовлетворенно показал глазами на метавшихся вокруг стола афроамериканцев.
— Кстати, Джим, голуба, еще бутылочку сделай, сладкий. (Афроамериканцы брызнули под нары и извлекли еще три бутылки драгоценного питья). Короче, я задумал вам тут кое-какую реставрацию, вроде как у нас в БКД. Требуются небольшие средства, но вы же это решите, верно? А то ребята уже волнуются, — и Бородин жестом фокусника извлек петицию, подписанную всеми заключенными бруклинской тюрьмы. Речь там шла о невыносимых условиях содержания.
Билл машинально потянулся за бумагой.
— Бери, бери, — добродушно согласился Пал Палыч, жуя. — Копия уже у моего адвоката, так что это можешь взять себе. Ты представляешь, если до газет дойдет? Ай-яй-яй!
— Черт с ним, — сквозь зубы прошипел Билл-бывший. — Под инаугурацию такой сюрприз, конечно, испортит все дело. Валяй, выделяй им ассигнования по минимуму, но вообще с ним, похоже, надо держать ухо востро. Одна надежда, что Путинг быстро раскошелится.
— И еще, — невозмутимо продолжал Бородин. — Вы, ребята, пока папе не говорите, что я у вас тут. Ну, в смысле полковнику. Я ужасно не хочу обратно, если честно. У вас тут крутые парни, с ними можно делать дела, а у нас, сами понимаете, сейчас не развернешься. Такие постные рожи у всех стали — смотреть противно. В общем, я тут покантуюсь недельку-другую, лады? Охрана, я смотрю, парни надежные, наши меня тут не достанут._ А то у нас на Родине, сами понимаете, кое-кому не нравятся теперь крепкие хозяйственники. Посмотрю я, как они там без крепких хозяйственников, но вы меня, короче, не выдавайте. Хоккей? Ну, а за это я вам, само собой. Вот ты, Джорджи, сколько мне отвалишь на реконструкцию? Половину храбро пиши себе, я в отчетности поправлю. Положитесь на меня, — и Пал Палыч широко улыбнулся.