Всего полтора десятка?
– Ха!
Они совсем не уважают моего Рекса. Да ему это на один зубок, так… побаловаться.
Добрыня остановился у телеги и, выдернув жердь, которой наращивали борт, несколько раз взмахнул ею. Видимо, решив не пачкать богатырский меч.
Хлоп! И грабитель, раскинув руки, плашмя опускается на землю. Дзынь! Шлеп!!! Нож летит в кусты, а обезоруженный бородач с ярко-красной повязкой на правом глазу, перевернувшись в воздухе несколько раз, отлетает в противоположную сторону. Попытки встать он не предпринимает – понимает, чем ему это грозит.
Уклонившись от мощного, но бестолково широкого замаха корявой дубины, позволяю оленю заняться противником. Он не тратит времени напрасно. Поддев рогами, перебрасывает бандюгу через себя, лягнув вдобавок идущее на посадку тело.
– Живыми брать! – кричу я.
Трещит ветка над головой. Рекс резко прыгает вперед. Я едва успел удержаться на его спине. А на то место, где мы только что находились, плашмя падает тело. Гуп! Подскочившие мельники проворно втрамбовывают его в землю, не жалея ног и лаптей. ' Оставшиеся бандиты дружно бросаются наутек.
– Ура!!! – голосят мельники.
– Господин, что с вами? – квохчет Санчо, склонившись над грудой металлолома.- Вы ранены?
Добрыня опускает импровизированный «демократи-затор».
– Свяжите их покрепче и сложите в телегу, пускай власти разбираются,- велит он.
Мы обратили врага в бегство. Мы победили. Ура!!!
Вот только моему кровожадному оленю этого мало, он, сверкая красными глазами, упорно преследует разбойников, оглашая лесную чащу злобным фырканьем.
– Тпру…
Рекс словно не слышит меня, он опьянен погоней.
Чаща становится все гуще, шипы и колючки на кустах – все острее, и ветви все настойчивее появляются именно на уровне моего лица и прямо по курсу следования моего лихого скакуна.
Чудится мне, леший не забыл моего намерения изловить его и проучить, чтобы боле неповадно было озорничать.
Вставив в уши наушники, кликнул «ПУСК».
Сквозь ритмичный бой барабанов и искусственно созданный шум шквальным ураганом прорвался голос Егора Летова.
Солдатами не рождаются, Солдатами умирают…
После того как от тряски капелька наушника выскочила из уха в третий раз, я вздохнул и, выключив плеер, задумался.
Интересно, что чувствуют разбойники, слыша за своей спиной яростное сопение разъяренного оленя?
Какие люди! И как раз к обеду.
Аборигены - Куку
Как вы думаете, чем можно заниматься, сидя верхом на озверевшем олене, мчащемся через не очень проходимые дебри?
Я не придумал ничего лучшего, как попробовать восстановить детали произошедшего сражения и определить количество уцелевших бандитов.
Нет, сперва-то я по своей глупости пытался влиться в процесс погони, но, получив несколько раз крепкой ветвью по лбу, поумнел и позволил инстинктам самостоятельно заботиться о сохранении моей личности. Дело сразу пошло лучше. Видимо, именно инстинкты позволили человеку выжить в трудные времена, а совсем не разум. Как тут не вспомнить жидкую прослойку интеллигенции, которая обладает вторым качеством в куда более крупной пропорции, чем первым, и вот вам результат: кто в первую очередь страдает во время любого катаклизма? Правильно, тот, кто оказывается между молотом и наковальней. Без разума не выжить нации, а без инстинкта – человеку. И как хорошо, что всегда находятся умные безумцы (тавтология, конечно, но так ближе к сути вопроса), для которых благо отечества важнее личного благополучия. Честь нам и хвала!
Отринув мысли о высоком, я начал вычислять количество противников, с которыми мне предстоит сразиться. То, что от Рекса они не убегут, сомнения не вызывает…
По треску и шелесту листвы не определить – я вам не Большой Ух. И даже не средний.
Подойдем с другого бока.
Всего противников было не более двух десятков, ну, может, два с половиной, если кто-то скрывался среди деревьев.
Благородный идальго Ламанчский выбыл до того, как успел принести кому-нибудь вред, не считая самого себя и чисто морального ущерба от одного его вида.
Добрыня приложил… троих, нет, четверых. Кажется.
Один свалился сам. А последствия падения усугубили мукомолы.
Троих вывел из строя Рекс.
Итого получается: банда потеряла восемь участников. Если кого-то пропустил, пускай извиняют, я не специально.
Выходит, что мне осталось набраться терпения и подождать, пока олень обезвредит полтора десятка разбойников.
Всего-то?
А вот и первый.
То ли у бандита сдали нервы, то ли он выдохся, не в силах выдержать бешеный темп гонки, но, как бы там ни было, на меня с диким криком бросился здоровенный косматый мужик с гармонично беззубым оскалом и сломанным носом с вырванными ноздрями.
Времени выхватить меч не было, поэтому я недолго думая заорал что было мочи:
– Куси его! Фас!!!
Потревоженная моим криком белка испуганно всплеснула лапками, выронив довольно приличных размеров шишку мне на голову.
Инстинктивно пригнувшись – а ну как вторая окажется больше и тяжелее? – я почувствовал удар по голове, от которого чуть шея не хрустнула.
– У-у-у… – торжествующе взвыл Рекс.
– Я не хотел,- честно признался я; выдергивая из вражеской груди рога, венчающие мой шлем.
Олень перепрыгнул через поверженного разбойника и помчался дальше.
«Куда, куда бежите вы, бандюги?» – мелькнула мысль в одной из извилин.
«Наверное, в свое логово»,- предположила вторая извилина.
«Мамочка! – заголосила третья, сея панику.- Их ведь там может быть…»
Узнать, сколько их там могло быть, я не успел, а вот сколько их было в действительности… пришлось поневоле испытать на собственной шкуре.
«И тут на белом скакуне величаво въезжаю на поляну я. Мой меч сияет, бандиты в ужасе бегут…» – так это будет преподноситься потомкам.
На самом деле все выглядело несколько иначе.
Вместо белого жеребца – взмыленный олень, вся морда в чужой крови, глаза горят безумием, из ноздрей вырывается шумное сопение, на губах пена. Оленья шерсть собрала со всего леса иголки, листочки, паутину и грязь.
Я выгляжу не лучше. Весь, опять же, в крови, шлем съехал набок, сократив обзор. Руками я судорожно вцепился в загривок Рекса, иначе давно бы уж свалился.
Что до разбойников, то они не спешат улепетывать со всех ног. Напротив, осторожно, но решительно они берут меня в клещи, обходя справа и слева. Шорох раздался и за спиной. Окружен.