— Римский Сенат направил к Майорину своих посланцев, — пояснил Либий. — Патрикий Скрибоний и отец Викентий, легат епископа Льва, присоединились к свите префекта три дня назад. Я случайно подслушал их разговор.
— Речь шла обо мне? — насторожился Орест.
— Викентий выразил сомнение, что твой промах при поимке патрикия Ратмира был простой случайностью. Ссылался он при этом на высокородного Дидия, видевшего твое фиаско собственными глазами.
Рассказ молодого комита не на шутку раздосадовал Ореста. Появление римских интриганов могло не только подорвать доверие Майорина к комиту агентов, но и обернуться горчайшим поражением Рима в решающей битве со свевами. На разоблачение врагов у Ореста недостало времени, он махнул рукой в сторону роскошного шатра и взгромоздился в седло. Комит клибонариев высокородный Стратегий отдал команду, и пять тысяч всадников утонули в предутреннем тумане.
Готская фаланга, дабы не допустить обходов со стороны свевов, отступила к реке. За спиной у готов был обрывистый берег, а впереди плотная масса пехотинцев-свевов, подпираемых с флангов кавалеристами. Немногочисленная готская конница, сильно поредевшая за время арьергардных боев, пыталась прикрыть хотя бы правый бок фаланги, но долго сдерживать натиск свевов она, конечно, не могла. Это понимал и рекс Тудор, расположившийся с конной дружиной за спинами своих пехотинцев, и рекс Труан, прискакавший с левого фланга с просьбой о помощи. Самым скверным в создавшейся ситуации было то, что готская фаланга не могла даже двинуться вперед, дабы опрокинуть наступающего неприятеля, ибо в этом случае кавалерия свевов легко заходила пехотинцам в тыл, с весьма печальными для последних последствиями.
— Где твои римляне! — крикнул рекс Труан, глядя на Тудора пожелтевшими от ярости глазами.
— Будут, — холодно отозвался верховный вождь готов, даже не повернув голову в сторону вопрошавшего. — Возвращайся на свое место, Труан, здесь ты мне не нужен.
Пехота свевов не смогла опрокинуть готов, на это им просто не хватило сил, зато на флангах положение складывалось хуже некуда. Конные свевы практически оттеснили готских кавалеристов от пехотинцев и теперь методически их истребляли. Фланги готов выгибались дугой, а стоящие там пехотинцы падали целыми рядами не в силах сдержать натиск закованных в броню всадников. Положение становилось просто отчаянным. Дружинники рекса заволновались, и только сам Тудор продолжал все так же невозмутимо сидеть в седле. Ловушка, приготовленная для Ярого, оборачивалась могилой для готского войска, это становилось все более очевидным. Фаланга готов подалась назад, задние ряды уже смешивались с конными дружинниками, тесня последних к обрыву.
— Прикажи фаланге расступиться! — крикнул рексу мечник Асмунд. — Уж коли погибать, так в битве.
Тудор даже бровью не повел в его сторону. Пехотинцы и справа, и слева, спасаясь от мечей озверевших свевов, прыгали на песчаную косу с обрыва, ломая при этом ноги и шеи. Кромка воды была завалена неподвижными телами. Вновь прискакал рекс Труан с ругательствами на устах и злобой в сердце.
— Где римляне? — даже не крикнул, а прохрипел он, пытаясь удержать на месте взбесившегося коня.
— Они атакуют, — невозмутимо отозвался Тудор, указывая плетью на конную лаву, катящуюся с холма.
Удар клибонариев в тыл наступающим свевам был воистину ужасным. Пехотинцы рекса Ярого практически мгновенно потеряли строй, железная стена, надвигавшаяся на готов, стала расползаться на куски, словно гнилая материя. Конные свевы попытались спасти положение, но развернуться навстречу врагу им помешала собственная пехота. В этом клубке из конских туш и человеческих тел очень трудно было выбрать верное направление для решающего удара. Но Тудор сумел отыскать цель даже в угаре кровавой битвы. Он опознал Ярого по султану, развивающемуся на шлеме, и обрушил свой меч на голову врага. Рекс свевов рыкнул разъяренным медведем и щитом отвел удар, грозящий ему смертью. От гибели Тудора спас римский клибонарий, налетевший на Ярого сбоку. Он оказался удачливее готского рекса и не только сбил шлем с головы Ярого, но и повторным ударом сумел выбросить его из седла.
— Имя свое скажи, — крикнул клибонарию Тудор.
— Либий Север, — отозвался безусый юнец. — С победой тебя, гот.
Пехота свевов была вырублена почти начисто. Но коннице, поредевшей почти наполовину, все-таки удалось вырваться из железного кольца. Готы потеряли ранеными и убитыми почти десять тысяч человек. Тем не менее победа была одержана, и путь на Лиссабон оказался открыт. Об этом Орест сказал Майорину, подошедшему со своими легионами к месту событий на исходе дня.
— Мы потеряли по твоей милости, высокородный Орест, полторы тысячи клибонариев и одного из лучших полководцев Великого Рима, комита Стратегия, — зло бросил префект.
— Триумфа без крови не бывает, — отозвался на слова Майорина рекс Тудор, вошедший в шатер вслед за комитом агентов. Верховный вождь готов был горд победой, едва ли не первой в его жизни, и имел на это, по мнению Ореста, полное право. Стойкость готской пехоты не могла не вызвать восхищение даже у стороннего наблюдателя. Что же тут говорить о высокородном Оресте, участнике битвы, не замедлившем поздравить Тудора. Его слова вызвали скептическую улыбку на лице Майорина, которую префект тут же поспешил спрятать, дабы не обидеть ненароком своего воинственного союзника.
Сенатор Скрибоний был потрясен, и это еще мягко сказано. Его и без того выпуклые глаза грозили вылезти из орбит, когда он пришел со своими сомнениями к магистру двора Эмилию. Жалобы посланца Майорина могли поставить в тупик любого даже самого умного человека, и Эмилий не был в этом ряду исключением.
— А ты уверен, что правильно понял префекта?
— Я ведь собственными глазами читал это письмо, как раз перед тем, как Майорин его запечатал, — простонал Скрибоний. — Там черным по белому было написано, что высокородный Орест предатель!
— И это соответствует истине? — спросил Эмилий, жестом приглашая гостя к столу.
Магистр двора в последнее время, благодаря удачной женитьбе и доброму расположению божественного Авита, сумел поправить свое пошатнувшееся финансовое положение. Его разоренный вандалами дом еще нельзя было назвать полной чашей, но принять с достоинством гостей Эмилий уже мог. Увы, Скрибоний, озабоченный собственными проблемами, не сумел оценить старания старого знакомого и остался почти равнодушным к изысканным блюдам, стоявшим у него под носом. Разве что к вину он проявил повышенный интерес.
— У меня на этот счет имелись некоторые сомнения, — поморщился Скрибоний, — но падре Викентий утверждал, что обладает неопровержимыми доказательствами вины высокородного Ореста.
— Падре Викентий был другом покойного Туррибия, — буркнул Эмилий. — И я бы на твоем месте не слишком ему доверял.
— Ты тоже не раз бывал в доме у Туррибия, — резонно возразил Скрибоний, — но это еще не повод для сомнений в твоей честности. К тому же Майорин сразу поверил Викентию, во всяком случае, усомнился в преданности Ореста божественному Авиту. И очень скоро мы получили подтверждение своим сомнениям. Рекс Тудор стараниями комита агентов оказался в ловушке и спасся только благодаря поддержке, оказанной вовремя сиятельным Майорином.