Эмилий залпом осушил кубок, наполненный дорогим вином. В какой-то миг ему показалось, что он выпил яд. Ноги его подкосились, и он мешком рухнул в кресло. С губ магистра едва не сорвалось проклятие по адресу Туррибия, сосватавшего ему не жену, а смерть. Причем смерть мучительную. А ведь Эмилий и раньше догадывался, что вокруг его пасынка Либия Севера плетется интрига. Да что там догадывался — знал! Патрикий собственными ушами слышал разговор Либия и Ратмира в саду сиятельного Аспара, где сын матроны Пульхерии обещал его пасынку власть. Уже тогда Эмилию следовало принять решение, но он медлил, наивно полагая, что все разрешится само собой без его участия. Не разрешилось. И вот сейчас он оказался перед тяжким выбором — либо выдать Авиту старого друга Скрибония, погубив заодно юного пасынка, либо возглавить заговор против императора, чреватый поражением и гибелью. Размышлял магистр долго, так долго, что у его гостя едва не лопнуло терпение.
— Хорошо, Скрибоний, я сведу тебя с Климентиной, а там будь что будет.
Орест узнал о визите Скрибония сначала к Эмилию, а потом к матроне Климентине от своих агентов, которым он приказал не спускать глаз с сенатора. Нельзя сказать, что активность патрикия явилось для комита агентов сюрпризом, чего-то подобного он ожидал и сейчас мысленно поздравил себя с успехом. Скрибоний, надо отдать ему должное, совершенно правильно просчитал последствия ситуации, в которую попал не по своей вине. Орест очень рассчитывал, что заговорщики выведут его людей на Ратмира, но, увы, матрона Климентина оказалась слишком крепким орешком для агентов схолы. Однако комит почти не сомневался в том, что матрона поставила беглого дукса в известность о новом союзнике, которого она столь неожиданно приобрела. Скрибоний был весьма влиятельным человеком в Риме, и его поддержка притязаний на власть Либия Севера могла подвигнуть коллег-сенаторов на решения неординарные, идущие вразрез с интересами Авита и Майорина. Правда, для этого император и его соправитель должны очень сильно огорчить Рим, а возможно, поставить его на грань гибели. Сын Литория любил Вечный Город, но все же не настолько, чтобы оплачивать его величие ценою собственной жизни. Орест слишком хорошо понимал, что победа Майорина над вандалами станет самым горьким поражением в его жизни. И именно поэтому ее нельзя было допустить. В конце концов, эти люди, Авит и особенно Майорин, сами виноваты в том, что нажили в лице Ореста врага. Никто не мешал им оценить по достоинству услуги человека, изначально к ним расположенного. Вместо этого зять божественного императора предложил ему на выбор — либо изгнание, либо смерть. Комита агентов не устраивало ни то и ни другое, именно поэтому он решил пойти своим путем.
Префект Рима Афраний встретил гостя не то что бы прохладно, но и без большой сердечности. О Дидии, разделявшем в этот жаркий летний вечер досуг своего приятеля, и говорить нечего. Он глянул на высокородного Ореста почти с ужасом и едва не уронил на землю плод, вкусом которого наслаждался. Патрикии, похоже, еще не забыли, какому жуткому испытанию подверг их комит агентов каких-нибудь четыре месяца назад. Правда, с тех пор Орест сумел прославиться и вновь обрести благосклонность божественного Авита. Но это, разумеется, не повод, чтобы разумные и осторожные люди приходили в неописуемый восторг при виде его вечно бледного лица.
Комит агентов принял из рук Афрания кубок с вином и осушил его одним глотком. Дидий только головой покачал, глядя на такое расточительство, по его мнению, вино следовало смаковать, дабы в полной мере ощутить его вкус и аромат.
— Заботы, — счел нужным извиниться перед сибаритствующим патрикием Орест.
Однако эти самые заботы не помешали комиту агентов с удобствами разместиться в пустующем кресле и испортить своим присутствием досуг хороших знакомых. Неспешная беседа, которую вели под ласковое журчание фонтана Афраний и Дидий, угасла сама собой. Обсуждать достоинства новой танцовщицы из Одеона в присутствии озабоченного человека было не совсем удобно.
— Вы слышали, патрикии, что префект Майорин приказал повесить рексов, захваченных в Галисии?
— Туда им и дорога, — буркнул нелюбезно Дидий.
— Венедские жрецы приговорили Майорина к смерти, и я даже знаю имя человека, вызвавшегося привести в исполнения этот приговор.
— Уж не о Ратмире ли идет речь? — догадался Афраний.
— Именно о нем, — кивнул Орест.
— Мы-то здесь при чем? — пожал плечами Дидий. — Майорин сейчас находится в Картахене. И с Ратмиром он справится и без нас.
— Прочти это письмо, сиятельный Афраний, — протянул гость хозяину пергамент. — Так тебе легче будет уяснить суть моих и ваших проблем.
Префект города Рима так долго и старательно изучал чьи-то каракули, словно в них была заключена вся мудрость мира. Дидий не выдержал, кряхтя поднялся на ноги и присоединился к старому другу.
— Но ведь это письмо Майорина? — удивленно воскликнул он.
— Я подменил его на другое, более соответствующее моим и вашим интересам, патрикии.
— А при чем здесь мы? — возмутился Афраний. — Это ведь ты, комит, изменил империи, если верить письму.
— Ни Риму, ни божественному Авиту я не изменял, — спокойно возразил Орест. — Иначе на виселице сейчас болтался бы Майорин, а не рекс Ярый.
— Ты кому-то помешал, комит! — сообразил Дидий. — И я даже догадываюсь, кому именно.
— Я рад, что имею дело с проницательными людьми, — усмехнулся Орест. — Но рано или поздно подлог обнаружится, меня арестуют, и я вынужден буду, естественно под пытками, раскрыть изумленному Авиту всю правду о заговоре, зреющем у него под боком. И назвать имена соучастников. Вы догадываетесь, чьи это будут имена?
— Нет, — честно признался Дидий.
— Ваши, — подсказал ему любезный комит.
Наглость сына Литория повергла патрикиев в шок. Они долго смотрели друга на друга с изумлением. Ни тот, ни другой до этого мгновения даже не помышляли об участии в заговоре, тем более против своего благодетеля божественного Авита, щедро наделившего их не только высокими должностями, но и золотом.
— Но почему? — опомнился первым Афраний.
— Потому что именно вы двое участвовали вместе со мной в неудачной охоте на дукса Ратмира.
Дидий застонал и в отчаянии всплеснул руками. Мало того, что он потерял здоровье, преследуя врага империи, так его теперь пытаются обвинить в измене. Как вам это понравится? Орест просто сошел с ума, если надеется втянуть в свои грязные игры преданных императору патрикиев. А шантажистов Дидий не боится, он чист перед божественным Авитом и в делах, и в помыслах. Более того, он завтра откроет глаза императору на гнусные поступки комита агентов, не брезгующего мелкими кражами и подлогами.
— Мне очень жаль, высокородный Дидий, но божественный Авит тебе не поверит, — ласково улыбнулся разъяренному патрикию Орест. — Он ведь еще не забыл, кто провалил его поручение в Константинополе, а потом пытался очернить сиятельного Эмилия.
— Но это была случайность, — растерялся комит финансов. — Неудачное стечение обстоятельств.