— А подземный ход ты завалил? — спросил Скрибоний, кося глазами на пальму.
— Не только завалил, но и залил раствором, — кивнул Дидий. — Зачем мне это этрусское капище.
— Афраний это капище так и не нашел, хотя и очень старался.
— Сутками он в том подвале пропадал, — подтвердил Дидий, — и все без толку. Да и кому теперь все это нужно? Орест, по слухам, женился в Константинополе, а на Вечный Город махнул рукой.
— Ой, что-то слабо верится, — вздохнул Скрибоний. — Сдается мне, что нынешнее затишье очень скоро закончится бурей.
И ведь накаркал беду пучеглазый сенатор! Не успел Дидий проводить одного гостя, как ему на смену явился другой, еще более беспокойный. Афраний чудом избежал карающей длани божественного Антемия и не был отправлен в изгнание только потому, что вернул в казну украденные деньги. Для этого бывшему префекту пришлось распродать едва ли не все имущество и влезть в такие долги, которые ему за весь отпущенный богом срок не погасить. Дидий старому другу, естественно, сочувствовал, но бить ноги за его интерес не собирался.
— Орест вернулся, — выдохнул Афраний.
— Куда? — аж подпрыгнул в кресле комит финансов.
— Нечаянная радость у меня, Дидий, — зловеще захохотал бывший префект и впился в расстроенное лицо хозяина желтыми, как у взбесившегося кота, глазами. Да что там глаза, если даже кожа Афрания в последние годы стала желтой и сморщенной, словно старый пергамент. А виной всему — желчь и плохое пищеварение. Недаром же Дидий предупреждал его о последствиях неразумного образа жизни. Ну, нельзя же себя так изводить по пустякам.
— А что ему в Константинополе не жилось? — вздохнул Дидий. — Неужели он и божественному Льву не угодил?
— Не прикидывайся глупцом, комит, — взъярился Афраний. — Ты отлично понимаешь, о чем идет речь. Орест прибыл тайно, с тремя сотнями варваров, и теперь скрывается в усадьбе корректора Глицерия.
На месте божественного Антемия комит финансов этого корректора отправил бы куда подальше. К сожалению, император к Глицерию благоволил, а в последнее время даже собирался назначить комитом агентов. А ведь Дидий намекал Антемию, что за корректором не все чисто и что связан тот с весьма подозрительными людьми. Да и Афранию с Орестом следовало бы более разборчиво подходить к выбору своих знакомых.
— Я все потерял, Дидий, — прохрипел Афраний. — А ты предлагаешь мне сидеть и ждать, когда сморщенная ручонка старого Антемия вцепится мне в глотку.
Положим, император никогда бы не стал собственноручно душить бывшего префекта, для этого у него есть заплечных дел мастера, но положение Афрания в любом случае незавидное. Чего не скажешь об Оресте, который, по слухам, как сыр в масле катался в Константинополе. И вот принесло же его в Рим, Дидию на беду. Не иначе как сын Литория решил пролезть в императоры и нашел союзника в лице обезумевшего от потерь Афрания. Но при чем здесь, спрашивается, Дидий? Ему и при божественном Антемии живется неплохо, и с Ратмиром он на дружеской ноге.
— Императором будет не Орест, а сиятельный Олибрий, — продолжал вдохновенно вещать Афраний.
— А это еще что за птица? — удивился комит финансов.
— Византийский сенатор, женатый на дочери божественного Валентиниана.
Дидию очень хотелось вскочить на ноги и плюнуть в горящие глаза сиятельного Афрания. Этот человек не успокоится никогда. Ну, разве что в могиле. Ему ни один император не в силах угодить. Был Авит — нет Авита. Был Либий Север — нет Либия Севера. А теперь он замахнулся на божественного Антемия, при котором Вечный Город обрел наконец давно утраченный покой. В Риме если и поминали божественного Валентиниана, то только нехорошим словом. А теперь, извольте видеть, из Константинополя является его зять с претензиями на верховную власть. Да кто он такой, этот Олибрий, чтобы смущать умы людей. И что принесет империи очередная смена императора, кроме новой войны и разорения. Увы, у Дидия не хватило мужества, чтобы выплеснуть накопленную горечь в лицо гостю, и он продолжал молча внимать горячечным речам Афрания.
— Олибрия поддерживает христианская церковь. Патриарх Ефимий разослал всем епископам империи письмо, в котором требует любым способом не допустить распространения богомерзкой заразы и покарать тех, кто прячет языческий лик под маской христианского смирения. Это и тебя касается, Дидий!
— А меня с какой стати? — удивился комит финансов.
— А разве не вы с сенатором Скрибонием участвовали в игрищах демонов, где будущем повелителем империи был назван сын Ратмира и внук Антемия? Разве не ты столь красочно описал эту языческую мистерию?
— Ты что несешь, Афраний?! — не на шутку рассердился Дидий. — Мы не участвовали в мистерии, мы ее наблюдали со стороны. К тому же ярманом на ней провозгласили не сына Ратмира, а сына Сара.
— А откуда у тебя такие сведения, комит? — насел на хозяина гость. — Ты можешь отличить одного младенца от другого?
— Но ведь ты сам мне сказал, Афраний, что дворец Туррибия купил дукс Сар, — растерялся от столь бессовестного напора Дидий.
— Значит, ошибся, — с усмешкой произнес Афраний. — Епископ Медиоланский Викентий докопался до истины без твоей помощи. Дворец Туррибия приобрела сестра префекта Ратмира, а дукс Сар лишь поспособствовал ей в этом. И ты, Дидий, знал об этом, но молчал.
— Ничего я не знал, — запротестовал Дидий.
— Это ты будешь объяснять монсеньору Викентию, комит! Тебя отлучат от церкви и проклянут с амвона. Потом лишат чести, имущества и сошлют в отдаленный монастырь замаливать грехи.
Дидий был потрясен и сбит с толку. Он уже и думать забыл о своем описании жутких событий, которые наблюдал в подвале соседнего дома четыре года тому назад. Правда, попавший в опалу Орест обещал, что передаст пергамент лично в руки божественному Льву, а возможно, и патриарху, но комиту финансов тогда и в голову не приходило, что этот странный отчет станет главным свидетельством против него самого.
— Но ведь это было давно, — пролепетал Дидий. — Я думал, что все уже забыли об этой языческой мистерии.
— Такое не забывается, — хмыкнул Афраний, подливая себе вино в кубок. — А в общем, ты прав. Все это могло бы сойти тебе с рук, если бы не одно печальное обстоятельство. Сиятельная Верина, супруга божественного Льва, прибегла к магическому обряду для того, чтобы избавиться разом от мужа и зятя, но была схвачена за руку бдительными патрикиями. Подробностей я не знаю. Но подручный Верины остготский рекс Тудор был приговорен Львом к смерти и спасся только по воле случая. Византийский император не стал предавать это дело огласке, дабы не бросить тень на дочь и внука. Верину держат во дворце под бдительной охраной, но участь ее решена — рано или поздно, императрицу либо отравят, либо удушат.
— Но Верину могли оговорить! — развел руками Дидий.
— Могли, — кивнул Афраний. — Но вот ведь незадача: как только восковые фигурки, изображавшие божественного Льва и сиятельного Зинона, попали в руки патриарха и он в присутствии императора провел очистительный обряд, как тут же Лев почувствовал значительное облегчение и через несколько дней выздоровел. Естественно, многие восприняли это как чудо. А божественный Лев решил, что это знак свыше. Сам Христос призвал его к борьбе с еретиками и язычниками, дабы навсегда покончить с этой заразой не только на землях империи, но и по всей ойкумене. Вот тут-то сиятельный Орест и вручил ему свидетельства того, что нечисть проникла не только в его семью, она завладела сердцем божественного Антемия, не пожалевшего для демонов даже своего внука и наследника.