– Здравствуй, – выдавил в ответ лифтер, завороженно глядя на ладонь, затянутую в лайковую перчатку, расшитую бисерными узорами и с черной кружевной оборкой по краям. – Во что ты одета?
– А мне нравится, – поэтесса демонстративно оглядела себя с ног до головы. Пошевелив пальцами в лайке, сказала: – Ты сам вчера вечером говорил надеть то, в чем удобно и комфортно.
– Правильно, я так сказал. – Крыть было нечем. Шаржуков помнил не все, что было вчера во время их посиделок в «Хоттабыче». Память зияла провалами, как полноводная река омутами. Как целовались на брудершафт, помнил, а насчет «удобно и комфортно» вспомнить не удалось. Ситуацию надо было исправлять.
Лифтер достал из кармашка комбинезона баллончик.
– Снимай кружавчики. Прибережем их для светского раута и лучших времен.
Поэтесса, закатив глаза, послушно выполнила приказ.
Лифтер глубоко вздохнул, задержав дыхание, и, нажав на головку баллончика, начал распылять аэрозольный полимер. Он равномерно водил струей, распыляя полимерные волокна от длинных наманикюренных ногтей до запястий.
Через пару минут на белых ручках красовалась вторая кожа – черная пленка, не пропускающая электрический ток и неуязвимая для активных химических соединений. Пленка не хуже лайковых перчаток обтянула холеные ручки поэтессы, Шаржуков остался доволен проделанной работой.
– И че? – спросила Ада, брезгливо осматривая новую кожу на руках. – Некрасиво и некомфортно.
– Отпечатки пальцев нигде не останутся, – пояснил лифтер. – Потом оставишь себе на память. Сувенир, так сказать.
– А на все тело можно такое нанести? – Креатив так и пер из поэтессы. – Раскрасить потом можно?
– Можно и раскрасить! – подтвердил лифтер. – Можно и на все тело. Только в этом костюмчике будешь выглядеть голой. Полимер затекает во все щели, подчеркивая даже маленькую складку на фигуре.
– Согласна! – выдохнула муза.
– Дорого обойдется! – заметил лифтер, забросив баллончик на газон с пожухлой травой.
– Я за ценой не постою! – поэтесса сжимала и разжимала пальцы, привыкая к обновке. – Узоров не хватает! Ну ладно, сойдет на первый раз!
– Хорошо, – подвел итог своей работы лифтер. На всякий случай он предупредил: – Учти, у меня больше нет тканевого полимера. – Неизвестно, что еще взбредет взбалмошной подшефной в голову. Может, какую-нибудь другую деталь туалета захочет заменить?
Они подошли к неприметной трансформаторной будке, которую собирались снести со дня на день последние десять лет. Кирпичная коробка, раскрашенная переплетением многослойных разноцветных граффити, при всем желании не могла украсить лик города. Все потуги главного архитектора разбить на ее месте очередную клумбу с быстро увядающими цветами ни к чему не привели. Все официальные бумажки, отправленные на согласование в мэрию, наталкивались на стойкое сопротивление чиновников. Секрет был прост. В старой будке находился один из многих замаскированных входов Службы в подземные лабиринты. Хотя для живущих в округе это не было тайной. Но обычному человеку открыть люк не представлялось возможным. Для проникновения внутрь в дальнем углу в стену была вмонтирована панель управления замком, замаскированная под выщербленный кирпич. Достаточно было нажать на нем небольшие углубления в определенной последовательности, как тут же срабатывал механизм, открывающий вход. Его можно было закрыть изнутри вручную. Если этого не происходило в силу каких-то причин, то электрозамок закрывал вход автоматически через четыре минуты.
Шаржуков оперся рукой о стену, незаметно пробежавшись кончиками пальцев по холодной поверхности кирпичной стены. Сезам, откройся. Люк глухо лязгнул и послушно ушел вбок. Поэтесса, ойкнув, отпрянула в сторону. Такие маленькие эффекты входили в программу экскурсии. Человек заплатил и вправе рассчитывать на впечатления.
Перед тем как спуститься вниз, Ада достала из рюкзачка камеру. Она перевела ее в режим фото и сунула Олегу в руки:
– Держи!
Шаржуков неуверенно разглядывал дорогую новомодную игрушку. Такие он видел лишь в рекламных роликах. Аппаратура позволяла делать стереоскопические снимки. Чтобы купить такой символ достатка и богатства, ему надо было бы корячиться месяца три без выходных.
– Это еще зачем? – недовольно осведомился каэсэсовец. – Стопроцентный вещдок. Возьмут за жабры, ни за что не отмажемся.
Поэтесса поставила ногу на крышку открытого люка. Она наклонилась над бездонным зевом проема, ведущего вниз, игриво прогнувшись в талии. Ни дать ни взять разверзшиеся врата в преисподнюю.
Олег собирался еще что-то сказать, развивая мысль о последствиях необдуманных поступков, но она вовремя успела ткнуть ему в больное место:
– Не завалишь фон, премиальные гарантированы.
Каэсэсовец вздохнул и навел на нее объектив. Камера щелкала, Ада принимала все новые позы. Без выкрутасов не обошлось.
– Анфас фотографируй! А теперь вот так! – она замерла на одной ноге, разведя в сторону руки и одновременно показывая камере язык.
Обшарпанная трансформаторная будка знала и лучшие деньки, но фотосессия проходила в ней впервые. Съемку закончили, когда творческая натура исчерпала свою фантазию, перепробовав все способы, как лучше и вызывающе можно сфотографироваться на убогом фоне трансформаторной будки и открытого люка.
– Хорошие будут снимки? – требовательно спросила поэтесса, вперившись взглядом в каэсэсовца.
– Замечательные! – горячо заверил Олег, убирая фотокамеру в чехол. – Зачем тебе все это? А снимки – пальчики оближешь.
– То-то же, – удовлетворенно хмыкнула Ада. – На сайте «Поэты и их музы» повешу. Пусть знают, гады: я смелая и талантливая женщина. Интеллектуал, готовый на все. Вот так!
Равнодушно лязгнул металлический затвор за спиной. Солнца нет. Свет остался за четырехсантиметровой толщиной брони.
Перед тем как включить прибор ночного видения, закрепленный на легком защитном шлеме, и шагнуть в проем, открывающий путь в подземелье, Олег закрыл глаза. Несколько глубоких вдохов и выдохов. Подобное дыхание по специальной методике помогало ему взять под контроль свои эмоции и повысить мышечный тонус. Йоги использовали такие техники для просветления сознания. В отличие от них Шаржуков был человеком сугубо прагматичным. Он отдавал себе отчет, что ему до просветленных гуру так же далеко, как до Памира. Глубокое дыхание также помогало контролировать резкий выброс адреналина. Контроль – повышение его способности эффективно использовать свой разум и навыки в нестандартных ситуациях, провоцирующих совершение ошибок. К чему может привести ошибка, думать не хотелось. Олег и так прекрасно знал, что грань между жизнью и смертью слишком тонка. Да и проходит она совсем рядом…
Первым в шахту полез каэсэсовец, осторожно нащупывая ногой металлические скобы, вмурованные в стены. Следом не отставала поэтесса, уже молчаливая и сосредоточенная. Все, как всегда: любой новичок, впервые попадая в чрево мегаполиса, оставался один на один со страхами, затаившимися в темноте.