Четверо в черных бушлатах, утыканные стрелами, словно подушечки для иголок, лежали на земле. Еще один оцарапавший руку умер через несколько минут. Санитар ничего не смог сделать. Вокруг обломанного древка плоть мгновенно вспухла и посинела. Изо рта раненого пошла пена, а лицо стало неестественного синюшного цвета. Похоже, лучники перед нападением смазали ядом наконечники, сделанные из острых рыбьих костей.
Подводники залегли за стволами деревьев и открыли шквальный огонь, стреляя на каждый шорох, по каждой шевельнувшейся ветке. Стрелы с тихим посвистом впивались в деревья, но больше не находили целей. Живые мишени хотели жить. Ответным огнем убили одного из нападавших, неосторожно подставившегося под автоматную очередь. Им оказался самый настоящий индеец, словно сошедший со страниц книг Фенимора Купера. Его кожа блестела, как потемневшая отполированная медь. Из одежды на нем была повязка, прикрывающая бедра, нагрудник из древесной коры и головной убор из пестрых перьев. Рядом валялись лук и колчан с рассыпавшимися стрелами.
Моряки уже рефлекторно стреляли на любой звук. Если не ты, то тебя. В ближнем бою, где дорога каждая секунда, лучше стрелять навскидку — точность при этом будет компенсироваться количеством выпущенных пуль. Десантники патроны не экономили. Автоматные очереди перемежались гортанными криками индейцев. Мощь оружия двадцатого века не испугала воинственных детей леса. Под шквалом свинца они не дрогнули и не побежали в панике. Теряя раненых и убитых, они рассеялись среди деревьев и теперь, прячась среди зелени, начали убивать подводников из луков снова. Моряки выкашивали длинными очередями широкие прогалины. Они только успевали менять магазины с патронами. С поставленной задачей автоматическое оружие справлялось, держа индейцев на почтительном расстоянии.
На верхушке дерева кто-то заворочался. Сразу несколько очередей перечеркнули крону лесного великана. Сверху, ломая ветви, рухнула оранжевая туша. Под ноги автоматчиков упала застреленная обезьяна-ревун. На свою беду, примат оказался в гуще разборок старших братьев, стоящих ближе к вершине эволюции.
В джунглях загремели барабаны: индейцы не то подбадривали себя ритмичным грохотом, не то хотели навести ужас на врага.
Моряки зажгли дымовые шашки, чтобы показать свое местонахождение и вызвать артиллерийскую поддержку. Жирные лиловые столбы дыма потянулись к небу, обозначив передний край залегших десантников. Хороший ориентир для комендоров из орудийной прислуги.
Ба-а-ам! Ба-а-ам! Джунгли вздрогнули, как живое существо, и глухо простонали, отзываясь на грохот разрывов и на гортанные выкрики индейцев. Ноздри защекотал запах сгоревшей взрывчатки.
Разрывы снарядов не так уж близки, а крики — почти рядом.
«Что происходит?» — подумал командир десанта, внимательно вслушиваясь в новые звуки, раздававшиеся из леса.
Ответ оказался прост. Индейцы быстро сообразили, что артиллеристы их сейчас мигом смешают с землей и деревьями, если только они останутся на месте. Вместо того чтобы благоразумно отступить, растворившись в зеленом море джунглей, спасая свои бронзовые шкуры, аборигены атаковали. Дикари учились тактике двадцатого века на глазах. Когда смерть рядом, всегда соображаешь быстрее. Индейцы решили взять врагов «за ремень». Сблизившись с подводниками, они вышли из-под губительного огня, но утратили фактор скрытности. В скорострельности луки бесповоротно проигрывали автоматическому оружию. До рукопашной дело не дошло. Стена автоматного огня остановила наступавших, подбадривающих себя гортанными воплями. Боевой клич не помог. Барабаны смолкли. Фигуры индейцев, нелепо взмахивая руками, роняли луки, копья и дубинки, утыканные крокодильими зубами. Примитивное, по меркам цивилизованного человека, оружие валились на землю. Стоял оглушительный грохот выстрелов. Кругом все кипело от огня. Пули щербили стволы, сдирая кору с деревьев. Земляные фонтанчики, поднятые пулями, надвигались кипящей стеной. Боевой клич потонул в грохоте выстрелов.
* * *
После битвы с эсэсовцем-перевертышем танк взял курс на деревню. Обосновавшись и отстроившись, самоверы дали ей название «Лучезарная». Деревни с названиями «Радостная», «Цветущая» и «Счастливая» остались на континенте — разграбленные и сожженные. В отличие от других граждан королевства, безропотно влачивших серое существование в поселениях с убогими наименованиями, типа «Мусорка», «Дурыкино» или «Отхожево», самоверы давали своим деревням только душевные и красивые названия. Они справедливо считали, что народная мудрость о том, как «лодку назовешь, так она и поплывет», относится и к названиям деревень, где живут тихие и светлые люди.
По единственной в поселке дороге, оставляя за собой розовую пыль, стремительно мчалась железная туша танка, издавая раскатистый гул. Самоверы жались к низким палисадникам, которыми дома огораживались от обочины. Они давно перестали опасаться посланцев Великого Дракона. Но страшно пугающее чудовище с длинным хоботом, которым повелевали четверо его слуг, все равно вызывало опаску и почтительный трепет. Но это у взрослых. Когда танк стоял на приколе, его вовсю осваивали босоногие мальчики, приспособив машину для своих детских забав.
Чудовище безошибочно свернуло с дороги в проулок, ведущий на околицу, где стоял гостевой дом. Танк на улице оставлять не стали. Хватило ночной пропажи. Суворин аккуратно загнал «тридцатьчетверку» во двор, тютелька в тютельку вписавшись габаритами в проем ворот.
Облокотившись о перила, их встречал на крыльце Шкипер. Он так и не снял своего роскошного камзола, лишь по локти закатал рукава, расшитые золотыми галунами.
Суворин заглушил двигатель. Танкисты вылезли из танка. Последним на землю спрыгнул Марис, отряхивая руки от розовой пыльцы.
— Все в порядке? — поинтересовался Шкипер. От его взгляда не укрылись подпалины выжженной краски на броне от огненного дыхания гарха. Следы попадания уродливыми язвами испятнали корпус.
— Так… — Степаныч неопределенно махнул рукой. — Пожар небольшой случился. Ничего страшного. Потушили.
— Главное, что экипаж цел. На все и всех настоящему капитану должно быть наплевать, — безапелляционно заявил Шкипер. Похоже, у него было собственное понятие о морали, сильно отличающееся от общепринятого. На танк он смотрел без удивления и благоговейного восторга. В отличие от жителей этого убогого мира, военно-техническая мощь двадцатого века не произвела на него ровным счетом никакого впечатления.
— В красный цвет выкрасили. Символично, — заметил Шкипер, разглядывая танк.
— Да нет, здесь пыльца у травы такого цвета, — пояснил Ковалев. — Помоем, будет как новенький. Зеленый.
— У нас знамя красного цвета, ага! — гордо заметил Суворин.
— Знавал я одного капитана, — оживился Шкипер. — У него тоже флаг был красный. У него все было красное, даже паруса в алый цвет выкрасил. Жутковатое зрелище, когда его бриг шел на всех парусах. Никаких предупредительных выстрелов из носовых пушек не надо. Купцы сразу ложились в дрейф, уповая на милость и снисхождение капитана. Все в Индийском океане знали, кто ходит под красными, словно выкрашенными кровью, парусами. Накладно, конечно, получилось, но оно того стоило. — У каждого настоящего э-э-э моряка, свободно бороздящего морские просторы, должен быть свой фирменный подчерк…