— Ага, — сказал Ахмед с улыбкой, сразу показавшей, что он, по сути, совсем еще мальчишка. — Значит, ты ближе к идеалу разбойника, чем твой безбородый брат.
Касима это не убедило.
— Я — идеал, хотя и расчленен на шесть отдельных частей?
— Нет никакого правила насчет того, чтобы быть единым целым. А вот насчет бороды — есть, и вполне определенные. — Ахмед подергал себя за бороду.
Гарун, или Номер Двенадцать, с некоторой озабоченностью уставился на лицо дровосека.
— Если ты и пытался отрастить бороду, то дело, похоже, не пошло на лад.
— Опять-таки, — заявил Ахмед, — если ты не пытался отрастить бороду, то тогда дела совсем плохи.
— В любом случае, думаю, добра ждать не приходится, — заметил Разбойник Номер Тридцать, которого прежде звали Аладдин, наимрачнейшим тоном. — Быстро отращивай бороду. Если у нашего атамана отыщется пара минут на то, чтобы спокойно подумать и понаблюдать за своими подчиненными, прежде чем волосы у тебя на подбородке явятся во всей своей красе, — для примера он потянул себя за бороду, — тебе придется быть очень осторожным.
— К счастью для большинства из нас, — добавил Номер Двадцать Восемь весьма легкомысленно, — у нашего предводителя нечасто бывает время для спокойных раздумий.
Али-Баба был не в силах отвечать, ибо его потрясло столь неприятное напоминание о неполноценности его волосяных фолликулов.
Трое разбойников, казалось, ничего не заметили.
— Это воистину относится ко всем нам, — сказал разбойник, которого прежде звали Аладдин. — Если бы выдалась минута передохнуть и спокойно поразмыслить, кое-кто из нас, возможно, пустился бы в бега.
— Как мы уже сказали, — провозгласил человек в черном, живший некогда во дворце, — мы не всегда были разбойниками. До того как оказаться здесь, у всех у нас была другая жизнь.
Едва разговор зашел на эту тему, Разбойник Номер Тридцать широко распахнул глаза от волнения и с воодушевлением закивал:
— И у каждого из нас в этом прошлом есть своя история; история, заслуживающая внимания.
— Ох, — со страхом воскликнул Ахмед, — он собирается снова рассказывать про лампу!
— Эта история стоит того! — возразил Разбойник Номер Тридцать, известный также как Аладдин.
— А наши что, хуже? — сделал замечание Разбойник Номер Двенадцать, Гарун аль-Рашид, Обитатель Дворцов. — Стоит вспомнить, кто из присутствующих здесь старше.
«Лампа?» — вновь отметил про себя Али-Баба. Неужели в его невероятной догадке насчет кое-каких моментов из их прошлого действительно есть доля истины?
Но прежде чем кто-либо из четверых успел начать какой-нибудь рассказ, раздался топот множества копыт, сначала отдаленный, но с каждым ударом сердца становящийся все громче и громче.
— Разбойники едут! — воскликнул Ахмед.
— Теперь будет не до историй! — печально добавил Гарун. — Некогда будет даже просто поговорить!
— Снова скачка, скачка, скачка, грабежи, грабежи, грабежи!.. — с убитым видом прокомментировал Аладдин.
Топот усиливался, шум и пыль в огромных количествах доносились из узкого переулка, проходившего позади дома Касима. Сначала дровосеку показалось странным, что разбойники предпочли передвигаться переулком. Разумеется, рассудил Али-Баба, в соответствии с масштабами прочего хозяйства его брата переулок этот был достаточно широким, чтобы три всадника могли ехать по нему рядом.
— Было очень приятно побеседовать, — сказал ему разбойник, которого когда-то звали Аладдином. — Будем молиться, чтобы когда-нибудь в этой жизни нам удалось поговорить еще раз, какой бы короткой наша жизнь ни оказалась.
Но это были последние слова, которыми смогли обменяться новоявленные товарищи, ибо в этот миг Разбойник Номер Один вылетел из переулка верхом на своем черном как ночь коне, а следом за ним — остальные разбойники в черных одеждах.
— Ага! — торжествующе воскликнул главарь бандитов. — Теперь займемся нашим делом! И никто не сможет остановить нас, ибо нас будет ровно сорок! — Он сделал знак Разбойникам Номер Тридцать, Номер Двенадцать и Номер Двадцать Восемь. — Мы снова привяжем наших новичков к лошадям. Но на этот раз вы трое будете сопровождать их по дороге из города!
Похоже, дела у разбойников шли неплохо, ибо на этот раз и Али-Бабе, и корзине с Касимом досталось по собственной лошади. Дровосека закинули в седло одного из скакунов Ахмед и Аладдин, в то время как Гарун подхватил корзину, чтобы приторочить ее на спину другому коню. Остальные разбойники накидали этим троим множество веревок, чтобы понадежнее привязать новых членов банды. Говоря по правде, веревок было столько, что трое разбойников лишь с превеликим трудом управились с их избытком.
— Не мог бы ты убрать этот канат с моей ноги? — поинтересовался Ахмед у Аладдина, стряхивая с колена веревочные кольца.
— Ты который по счету? — спросил тут главарь у Ахмеда.
Молодой разбойник мигом стал само внимание, на время напрочь позабыв про веревки.
— Номер Двадцать Восемь, господин.
Разбойник Номер Один умиротворенно улыбнулся:
— В числах — такая надежность. — И воскликнул, поднимая руку в знак того, чтобы остальные следовали за ним: — Пора! Мы разграбим богатейший квартал в этом городе. Наверняка каждый закуток всякого роскошного дома тут окажется набит золотом.
— Нельзя ли подождать минутку, — попытался перекричать нарастающий топот конских копыт Гарун, — чтобы я смог выпутать свою руку из этой веревки?
— Кто-то понавязал на веревке узлов, — воскликнул Аладдин сквозь гул. — Нам нужно время, чтобы распутать…
— Разбойники! В путь! — ужасным голосом взревел атаман, пуская коня в галоп, и его вопль подхватили другие всадники, и казалось, именно их жуткие крики побуждали лошадей мчаться во весь опор.
И вот остальные разбойники умчались прочь, оставив пятерых позади.
— О Всевышний! — вымолвил Гарун, когда на улице вновь воцарилась тишина. Он сумел наконец высвободить руку из множества замысловатых узлов.
— Это должно было случиться — раньше или позже, — заметил Ахмед, сбрасывая с себя кольца веревки, отягощающие его тело.
Аладдин перешагнул через груду спутанной пеньки, которую он пытался привести в порядок.
— Какой позор, что это случилось с нами.
— Я не понимаю! — воззвал из корзины Касим. — Что там происходит?
— Разбойник Номер Один, — пояснил Аладдин, — спеша за золотом, забыл про нас.
— Может, это и к лучшему? — неуверенно спросил Ахмед.
— Или к верной смерти, — предположил Гарун.
— Я сказал глупость, — куда более убежденно согласился Ахмед. — Конечно же, это к верной смерти.
— Он всегда вот так, — добавил Аладдин с очевидным фатализмом.