— Точно, запах отличный, — похвалил Мах.
— На-ка вот, втирай в одежду, — Гобул достал очередную щепотку из кошеля и пересыпал ее в протянутую руку товарища.
Порошок оказался бурого цвета. Мах стал макать в ладонь с порошком пальцы другой руки и тут же тщательно вытирать их о маслянистые пятна на одежде. Когда порошок закончился, он нагнулся и принюхался — от штанов и рубашки теперь приятно пахло свежескошенным сеном. Точно так же пахло и от тролля, который натер порошком все открытые участки своего тела, до которых смог дотянуться.
— Ну что, друг Мах, продолжим путь? — спросил Гобул.
— Разумеется, — ответил заметно повеселевший барон.
Тролль снова вручил рыцарю мешок, предварительно обтерев его козьей шкуркой и чуть-чуть присыпав ароматным порошком, и, закинув Маха обратно себе на загривок, как ни в чем не бывало продолжил восхождение по очередной горной тропе.
По тропе тролль забрался на самую вершину горы, где в огромной чаше давным-давно потухшего кратера и располагалась краса и гордость троллей — их пресловутое Ристалище Вечной Славы. Путешествие по горам, к безмерному облегчению Маха, закончилось. Гобул снял рыцаря с плеч и поставил на ровную каменную площадку, окаймляющую гигантскую чашу Ристалища со всех сторон.
Вот что увидел Мах, приблизившись к самому краю чаши и глянув вниз.
Не очень широкая, но достаточно глубокая, она уходила вглубь горы на полсотни саженей. В ее почти отвесных стенах были вырублены каменные ряды-скамейки, которые, амфитеатром возвышаясь одна над другой, занимали собой все пространство внутренних стен чаши. Рядов-скамеек было очень много. Мах взялся было их сосчитать, но дойдя до сорока трех примерно на половине стены, он сбился со счета, потому что ниже все сливалось в единую неразличимую массу. Считать их было неудобно еще и потому, что сейчас все ряды-скамейки, с самой нижней до самой верхней, были густо облеплены десятками тысяч зрителей. Наряду с хозяевами Ристалища — троллями, которых здесь была просто тьма тьмущая и самых разных возрастов от мала до велика, — здесь присутствовало и очень много гоблинов. Среди зрителей лишь немногие молча сидели на своих местах в ожидании начала зрелища, подавляющее большинство, не умолкая ни на мгновенье, о чем-то яростно спорили со своими соседями. От этой беспрерывной многоголосицы над чашей стоял оглушительный гвалт.
Внизу, на дне чаши, имелась круглая ровная площадка диаметром примерно саженей тридцать, и в самом центре этой площадки, на некотором возвышении, был выложен ровный круг из красного гранита диаметром примерно десять саженей — Мах догадался, что это и есть та самая арена Ристалища, на которой происходят бои окаменевших добытчиков. Ярко-красная арена была прекрасно видна с любой скамейки — хоть самой нижней, хоть самой верхней. По окружающей арену площадке сейчас прохаживались какие-то тролли, отсюда, с самой верхотуры, кажущиеся не крупнее кузнечиков, — должно быть это были организаторы и участники предстоящей церемонии. Они о чем-то друг с другом оживленно переговаривались и задирали крошечные головы к звездному небу, вероятно определяясь с точным временем начала торжества.
— Ну что, досыта налюбовался? — спросил Гобул. — Все, друг Мах, нам пора начинать спускаться, а то время поджимает.
— Конечно, конечно, — откликнулся рыцарь, отворачиваясь от впечатляющей панорамы. — Ты спускайся, а я, пожалуй, тут на площадочке постою.
— С ума сошел, тебя ж здесь затопчут! — возмутился тролль. — Как только последний бой закончится, народ знаешь как схлынет со своих мест! И если ты не побежишь впереди всех, тебя в два счета собьют с ног и раскатают по этой площадке так, что потом и не соскребешь. Самое безопасное для тебя — сесть на нижних скамейках. Да и арену оттуда видно лучше всего.
— Но, разве ты не видишь, все нижние скамейки забиты до отказа. Если и остались еще свободные места, то только на самых верхних.
— Ничего, подвинутся, — беспечно отмахнулся Гобул. — Мама обещала нам места занять, она с братьями и сестрами должна быть внизу.
— И как же мы их сыщем в такой толпе?
— Об этом не беспокойся, они сами нас углядят. Не возражаешь, я понесу твой мешок, пока будем спускаться?
— Конечно нет. Неси.
Тролль поднял брошенный Махом мешок и, пристроив его на плече, весело объявил:
— Все, я готов. Можем начинать спуск.
— Пошли, — обреченно кивнул рыцарь.
Следом за троллем Мах спрыгнул на самую верхнюю, относительно свободную скамейку, с нее на следующую, тоже не шибко занятую, потом на другую… Первые девятнадцать скамеек дались им относительно легко, Гобул находил прорехи в нижнем ряду зрителей и вклинивался туда, одновременно высвобождая место и для двигающегося следом Маха. Но двадцатый ряд оказался уже забитым до отказа, сидящие на нем тролли буквально вминались плечами друг в друга, не оставляя между собой ни малейшего зазора. Но Гобула это, казалось бы, непреодолимое препятствие нисколько не смутило, он поменял тактику и, вместо того чтобы отчаянно прорываться, постучал по плечам двух нижних троллей, а когда те, прервав беседу, повернули к Гобулу свои головы, наклонился к ним и что-то быстро прошептал. Оба тролля радостно закивали и сдвинулись в стороны, освободив проход для Гобула и Маха. Далее Гобул повторил тот же нехитрый маневр, и снова сидящие рядом ниже зрители охотно освободили необходимый им двоим проход. Потом раздвинулась очередная парочка нижних троллей. Потом еще одна. И еще, еще, еще… Так, перемещаясь с ряда на ряд, тролль с рыцарем спускались все ниже и ниже. Они благополучно миновали тридцатый ряд, а примерно через минуту и сороковой, скоро у них за спиной остался и практически неразличимый сверху сорок третий ряд, на котором Мах сбился со счета… На шестьдесят пятом ряду, когда Мах собрался уже было шагнуть следом за Гобулом на шестьдесят шестой, барона вдруг сцапали сзади за бока и, подняв высоко над скамейками, тут же швырнули куда-то вправо. Все случилось настолько быстро, что Мах даже не успел разглядеть лица своего обидчика: ясно, что это был тролль, но за его спиной в тот момент находилось с добрую дюжину троллей, каждый из которых мог запросто его сцапать. Пролетев сажени три, Мах был ловко пойман очередным невидимым троллем и через мгновенье усажен к нему на колени.
— Долго же вы добирались, — резанул по ушам ворчливый голос матери Гобула. — Я уж тут прям вся извелась, вас ожидаючи.
Мах покосился в направлении голоса и увидел довольную физиономию тролльчихи, о мягкий живот которой, как о подушку, он опирался сейчас спиной.
— Что вы себе позволяете! — взвизгнул Мах и попытался встать на ноги. Но у него ничего не вышло, мощные руки Трембы продолжали придерживать его за бока. — Немедленно отпустите меня!
— Нет, добрый барон, я обещала сыну позаботиться о тебе, пока Гобул будет проходить обряд посвящения в добытчики! — решительно возразила тролльчиха. — И я сдержу свое обещание! — Она вдруг вскинула правую руку над головой и перехватила еще один нацеленный в них снаряд. — А вот и твой мешок Гобул переслал. Надо же, тяжеленький какой, а по виду и не скажешь. На-ка вот, держи. — И Тремба небрежно швырнула Маху на колени его драгоценный груз.