На ежегодных Больших Сходах Стуб призывал родичей позаботиться об охране разбогатевшей деревни, но всякий раз его лишь поднимали на смех. Мол, чудак человек, к чему кормить и содержать отряд вооруженной стражи, когда ярмарка с деревней и так уже находится под защитой магического Ордена?
Нехорошие предчувствия Стуба стали сбываться, когда его девочке исполнилось пятнадцать.
Всё началось со смерти Лавеса. Вообще-то, в самой смерти шамана ничего удивительного не было, как ни как старику перевалило уже за восьмой десяток. Он умер естественной смертью, во сне у него просто остановилось сердце. Но Стубу очень не понравился тот факт, что на церемонии похорон Лавеса уже распоряжался другой шаман.
В том, что умелый и опытный колдун захотел занять освободившееся место шамана богатого рода Белого Ужа, конечно, не было ничего удивительного. Услышав о смерти местного шамана, он предложил свои услуги совету старейшин рода, показал свою колдовскую силу, и старейшины единогласно объявили его преемником Лавеса. Всё вроде бы по закону. Но дед Ёж, так звали нового шамана, по мнению Стуба, как-то уж подозрительно вовремя оказался на местной ярмарке. И хотя колдун рассказал вполне правдивую историю, что приехал на ярмарку прикупить для своих колдовских нужд кое-какие редкие травы и, сойдя утром с баржи на пристань, от местных жителей узнал трагическую новость о смерти Лавеса, Стуб ему не поверил и поклялся самому себе не спускать с него глаз.
Месяц сменялся месяцем. Новый шаман прекрасно справлялся со своими обязанностями, и ни у кого из родичей не возникало в его адрес ни малейших претензий. Ни у кого кроме Стуба, который продолжал сторониться деда Ежа. Алый паладин никак не мог отделаться от мысли, что колдун лишь до поры до времени всех ловко водит за нос, но однажды скинет маску и явит своё истинное лицо. Тучи вокруг деревни рода Белого Ужа сгущались, Стуб буквальной кожей чувствовал надвигающуюся беду, теперь даже ночью, ложась в постель, он не снимал свои зачарованные доспехи.
Первый год шаманства деда Ежа прошёл спокойно. Пошёл второй…
Стояла тихая, теплая сентябрьская ночь. Стуб лежал в своей кровати и уже начинал потихоньку засыпать, как вдруг тишина за окном взорвалась свирепым лаем цепных псов и испуганными людскими криками. С дальнего конца деревни Донёсся лязг оружия, треск ломающегося дерева, звон бьющейся стекла. Быстро приближающийся шум сопровождался Неприятным глазу зеленоватым светом, превратившим непроглядную ночь в ужасный день.
Стуб проворно вскочил на ноги и бросился к распахнутому окну своей спальни, откуда его взору открылось воистину потрясающее зрелище — окружающая дом реальность как будто бы странным образом раздвоилась. Стуб одновременно увидел сразу два варианта происходящих на деревенской улице событий, один накладывался поверх другого, от чего получалась крайне непростая для восприятия мешанина. Алому паладину потребовалось некоторое время, чтобы в ней худо бедно разобраться.
В первом варианте посреди пустой улицы, растянувщись в цепочку, стояли четверо незнакомцев. Трое из них были закутаны в просторные серые плащи, их лица скрывали низко опущенные капюшоны, четвёртый был в одежде мага Ордена Алой Розы, его лицо было открыто — спокойное лицо сорокалетнего мужчина. Напротив странной четвёрки примерно в двадцати шагах стоял ещё один маг, его лицо тоже было открыто, и Стуб без труда узнал в нём шамана своего рода — деда Ежа. В этом варианте в дальнем конце деревни и впрямь происходила какая-то суматоха, в окнах деревенской гостиницы и дюжине соседних домов горел свет, оттуда выскакивали полуголые люди с мечами и копьями в руках и бежали в сторону реки. Что творилось у реки из своего окна Стубу было не видно. На фоне суматохи в крайних домах поражало полнейшее спокойствие остальной деревни рода Белого Ужа. Как будто во всех остальных домах люди в одночасье повымирали — свет нигде не горел, и не один родич, кроме Стуба, до сих пор даже не выглянул в окно…
Во втором же варианте, который как бы накладывается поверх первого, неизменным остаётся лишь незнакомый маг в центре улицы, а стоящие рядом с ним серые фигуры бесследно исчезают. Дед Ёж тоже остаётся на своём месте, в двадцати шагах напротив, но здесь он уже не в одежде мага, а в своём привычном повседневном одеянии: широких штанах и длинной, до колен, рубахе. Во втором варианте над деревенскими домами горят неприятные глазу зелёные огни, дальний конец деревенской улицы заполнен толпой кровожадных речных пиратов, которые, вламываясь в дома, беспощадно избивают перепуганных хозяев и забирают всё ценное, что попадается им на глаза. Ограбив один дом, разбойники врываются в следующий, мешки с награбленным барахлом они складывают в кучи прямо на улице. Не встречая на своём пути практически никакого сопротивления, они быстро захватывают новые и новые дома, неумолимо приближаясь к жилищу Стуба…
Удивительному раздвоению реальности существовало единственное логичное объяснение — на деревню рода Белого ужа каким-то могущественным чародеем была искусно наложена иллюзия, а Стуб смог увидеть одновременно и реальность, и иллюзию благодаря своим зачарованным доспехам. Чародеем, сотворившим эту сложную волшбу, скорее всего был тот незнакомый маг в центре улицы — он единственный не менялся под воздействием иллюзии.
В том, что сорокалетний незнакомец — истинный маг Ордена Алой Розы, Стуб был уверен абсолютно. И дело даже не в том, что на нём была Алая одежда, — на шамане Еже был такой же плащ, но его магом Стуб не посчитал. Стуба убедил сам факт того, что чародей так открыто творит мощнейшую иллюзию в деревне рода Белого Ужа и совершенно не боится наказания со стороны опекающих эту деревню магов из ближайшего Магического замка.
— На деле, приятель, вышло не совсем так, как ты задумывал, — прошептал Стуб, вглядываясь в мага. — Напрасно стараешься, я знаю, что толпы злодеев на улице и зелёный свет над домами — это лишь твоя безумная фантазия. А на улице тихо и спокойно.
Словно услышав его слова, маг повернул голову в направлении Стуба. Их глаза встретились. Незнакомец ухмыльнулся и поманил Алого паладина рукой.
Между тем в иллюзорном варианте реальности вокруг нескольких домов вдруг вспыхнуло ярко-синее пламя, одновременно языки такого же пламени заплясали на белой рубашке шамана, выдавая своего создателя. В синем пламени в одно мгновенье погибло с добрую дюжину врывающихся в Дома разбойников. Со стороны всё это действо выглядело весьма впечатляюще, если бы Стуб не знал, что это лишь иллюзия…
— Ага, ну наконец-то! Сейчас ему наш дед Еж покажет! — вдруг раздался из-за плеча радостный возглас дочери.
Стуб даже подпрыгнул от неожиданности.
Глаза Лепесток были широко распахнуты от ужаса, лицо было мокрым от слез, но если она и плакала, то совершенно беззвучно.
— О нет!!! — бедняжка в ужасе отшатнулась от окна когда огромная ядовито-зелёная стрела пронзила старого шамана. В иллюзии он погиб — сгорел живьём в страшных мучениях, а в реальности дед Ёж в одеянии мага Ордена разумеется остался совершенно целёхонек.
Но девочка, к несчастью, видела только лишь кровавую иллюзию, и это было плохо, очень плохо. Потому что означало что весь этот красочный спектакль затевался вовсе не для него хладнокровного Алого паладина, а для его впечатлительной дочурки. Первоначальная цель магом-злодеем была уже достигнута: Лепесток была перепугана до смерти, её воля совершенно подавлена, теперь девочка для него лёгкая добыча.