Видок, открывавшийся оттуда, внушал отнюдь не туристическими красотами – прямо в направлении наблюдательного поста Агронома двигалось нехилых размеров войско. До ушей Агронома даже долетели обрывки строевой песни. Впрочем, любоваться хором «Второй Краснознаменной» не входило в планы моментально очухавшегося бомжа, поэтому, развернув свою лошадь, он ломанулся подальше от надвигавшейся армады…
Часом позже, завидев за холмами крепостные стены, Агроном остановил лошадь, чтобы получше разглядеть город, к которому вывела его дорога. Кажется, увиденное вполне воодушевило его, он заметно повеселел и, хотя некому было услышать его, кроме замученной кобылки, он, тем не менее, громко хохотнул:
– Ни фига себе… дачку отгрохали…
Спустившись с холмов, Агроном выехал к широченному каменному мосту, упиравшемуся в крепостную стену, и его кобыла, прогремев копытами по желтой брусчатке, въехала в запруженный людьми город.
Еле-еле пробившись к центральной площади, бомж порядком пошумел по пути, разгоняя не желавших уступать ему дорогу «быдлян», да так, что молва о суровом всаднике опередила его фактическое прибытие на место.
Едва он только бросил поводья, с другого конца площади к нему уже пробивался его давний товарищ – Гиви, оглашавший окрестности дикими воплями:
– Ара, ты гидэ? Гидэ ты, сладкий мой.
Наконец, распихав последних зевак, он добрался до Агронома и первым делом принялся песочить того почем свет:
– Слушай, ты куда дэлся? Болше так нэ дэлай, да!!!
Впрочем, сердился он недолго:
– В компании пришел, в компании уйдешь. Я так думаю.
Бомж слегка отстранился от уткнувшегося ему в область паха гнома и, вспомнив давешнее видение, спросил:
– Где здесь сортир? – однако ответа дожидаться не стал, ломанувшись куда-то в направлении высокого дома, одним углом выходившего на площадь.
Гиви, отчаянно ругаясь, двинулся вслед за ним, но вскоре подотстал. Агроному недосуг было дожидаться неторопливого недомерка – добравшись до искомого здания, он благополучно миновал табличку с надписью «Отдел записи актов гражданского состояния» и бросился вверх по широченной лестнице.
Где-то на полпути торопливый бомж внезапно уткнулся в стоящего на пути человека и уже было хотел просто отпихнуть того в сторону, но все же вовремя поднял голову. Улыбающийся Лагавас покачал головой и изрек:
– Ты опоздал. Мы уже тебе на поминки скинулись, – он протянул Агроному трофей, снятый с убитого урки, – эльфийскую фенечку, давеча уворованную гнусной вражиной.
Улыбнувшись редкой удачной шутке эльфа, Агроном тоже не остался в долгу:
– С меня закусон.
Впрочем, обмениваться любезностями было совершенно некогда – нацепив фенечку на ширинку, он подмигнул Лагавасу и, жестом пригласив того следовать за ним, проскочил наверх.
Лестница упиралась в высокие дубовые двери, щедро украшенные наскальной математикой навроде «Катя + Дима = шестой месяц беременности». Двумя руками Агроном распахнул их на всю ширину, ввалившись в зал, расписанный под самый потолок сердечками и амурчиками, теснившимися повсюду, где не было лепнины и позолоты, занимавшей большую часть площади. Остановившись в некоторой задумчивости, он поддел носком грязного сапога до блеска надраенный паркет, поковырял в носу и, наконец, смачно сплюнув на пол, заявил:
– Уууу, как у вас тут все запущено.
Атаман Борис выдернул свою лапищу из рук личной маникюрши, встал из кресла и, недовольно бормоча что-то под нос, двинулся навстречу вошедшему, помахивая пальцами, на ногтях которых подсыхал свежий лак:
– Ваши предложения?
Выражавший всем своим видом крайнее недовольство Агроном сказал – как отрезал:
– Сортир надо ликвидировать.
– Ага, чего еще? А куда мы будем пи-пи? В карман соседу? – Кажется, хорошее настроение еще не успело изменить рохляндскому предводителю.
Впрочем, бомж не оценил шутки атамана. Он продолжал стоять на своем:
– Мне видение было. Урки могут в фекальную яму бомбу подбросить.
Его собеседник скуксился так, словно слопал три пачки аскорбинки:
– В фекальную яму?
– Именно!!! Жахнет так, что вовек не отмыться будет. Да еще и стену разворотят. Доступно объясняю? – Похоже было, что Агроном не шутит.
Борис внимательно наблюдал за ним, ожидая, что тот вот-вот «расколется», но, так и не дождавшись, только и смог, что укоризненно покачать головой:
– Видать, здорово ты башкой стукнулся.
Он обошел бомжа стороной, стараясь сохранять внушительную дистанцию, и, махнув рукой своим приближенным, вышел прочь из зала.
Спускаясь по лестнице, он подозвал к себе кого-то из своей дружины и отдал несколько указаний:
– Так, сабли продавай по стольнику, стрелы – по рублю. И не больше пяти штук в одни руки!
Заметив нагоняющего его Агронома, он прибавил шагу, резво миновав площадь и умело сворачивая в небольшие улочки, принялся уходить от погони, но назойливый бомж не отставал ни на шаг. Дальше город уже кончался, и волей-неволей атаману пришлось, миновав ворота, оказаться на мосту. Тут уж скрываться было совершенно негде, а соваться за мост уже было небезопасно.
С максимально утомленным выражением лица атаман Борис поджидал самодовольно улыбающегося Агронома, появившегося на мосту уже в сопровождении собственной свиты – Гиви и Лагаваса. Все еще стремившийся перехватить инициативу рохляндский управитель принялся убеждать собравшихся в собственной правоте:
– Я – человек военный. Армейский стаж – тридцать лет. У меня здесь хрен кто проскочит! Ворота дубовые, замок импортный. Финский, хороший, – он указал на ворота.
Гиви поднял вверх ладонь, показывая, что ему есть что сказать:
– Есть у мэна адын идэя. Давайте, вы мэна гидэ-нибуд зыдес в засаду паложытэ.
Такой глупой идеи атаману не подкидывали давно, но он все же решил похвалить гнома исключительно в качестве издевки:
– Молодец, юнга! Заляжешь у ворот… прикинешься шлангом, – договорив это, он бросился обратно в город, по пути отдав приказание закрыть ворота.
* * *
Атаманский обход продолжился на крепостной стене, полукругом опоясывавшей город, примостившийся одним боком к скале. Плохо переносивший высоту рохляндский управитель старался держаться подальше от края – чтобы ненароком не глянуть вниз. Он предпочитал осматривать дальние холмы, на которые отсюда открывался великолепный вид – хоть сейчac на стену вешай. Вдоволь налюбовавшись ПЕЙЗАЖЕМ, рохляндец мечтательно протянул:
– Эх… сейчас бы по сто пятьдесят для храбрости! Агроном поспешил зарубить провокацию на корню: