– Это ёрш, дружище.– Чук облизал свои губы.
– Говорят, русские пьют его пинтами. Пойду и я возьму кружечку.
– Гек, скотина, ты уже и так надрался! – неожиданно взвился Сеня, но Гек оттолкнул его в сторону и отправился к стойке бара.
Сеня уселся на свое место и уставился куда-то в глубину помещения. Просидев так несколько минут, он наклонился к Фёдору и зашептал тому в самое ухо:
– Смотри, чувак вон в том углу, так на тебя и таращится.
В самом дальнем углу сидел молодой мужчина опустившегося вида. Его одежда была донельзя замызгана, на щеках прорастала недельная щетина, волосы свисали сальными сосульками. Если бы не явно выпирающие из-под его одежды пистолеты, ножи и кастеты, он вполне сошел бы за местного пропойцу самого низкого пошиба. Из-под свисающей на самые глаза грязной челки он внимательно следил за Фёдором и, как показалось насмерть перепуганным карапузам, подавал им какие-то тайные знаки.
Фёдор с каким-то животным страхом вцепился в фартук проходившего мимо трактирщика. Стараясь не оглядываться на странного посетителя, он сделал страшное лицо, затылком указывая в дальний конец зала и спросил:
– Пардон еще раз. Вон тот пассажир в углу, он чё, педофил?
Трактирщик попробовал было обернуться, но Фёдор одернул его, впрочем, тот уже понял, о ком речь:
– Не, он из этих… Опасный народец. Ни работы, ни местожительства. У нас таких называют бомжами.
– Ни фига себе бомж,– протянул Сеня.
– Этого вроде как Агрономом кличут. А педофилов, если душа пожелает, я вам подскажу, где найти, могу к ним за столик подсадить.– Глаза трактирщика внезапно подобрели.
– Не-не-не, спасибо,– запереживали карапузы, а хозяин кабака пожал плечами и вежливо удалился.
Фёдор ток разволновался, что принялся крутить кольцо в руках, внезапно в его голове прогрохотал загробный голос: «Сумкин! Сумкин! Сумкин!»
Глаза Фёдора широко распахнулись от ужаса, он принялся таращиться по сторонам – толпа вокруг вовсю гуляла, основательно набравшийся Мерин Гек уже давно что-то втолковывал мужикам из-за соседнего столика – те громко ржали и подливали карапузу из своего кувшина какую-то мерзкую, но, по-видимому, забористую бурду. До Фёдора долетали только обрывки фраз:
– Сумкин??? О то я не знаю Сумкина! Вот он – Фёдор Сумкин.– Гек повернулся к нему для пущей убедительности.– Дядька его у нас в авторитете. На той неделе семью бросил и свалил куда-то. Гы-гы-гы…
Фёдор сорвался со своего места и что было духу закатил Геку кулаком по мордасам:
– Мерин Гек, скотина!
Гек не заставил себя ждать.
– Не замай, Фёдор,– гаркнул он обидчику в лицо, и ответным ударом Мерин сбил Фёдора с ног. Кольцо вылетело из рук Фёдора и, падая, аккуратно наделось ему на палец.
На глазах изумленной публики карапуз исчез, даже не долетев до пола.
Уже через несколько секунд в нескольких километрах к югу от Бри отряд конных эсэсовцев запеленговал спецсигнал «Кольцо» и, развернув коней, устремился к кабаку.
Очнувшийся Фёдор открыл глаза и тут же зажмурился, ослепленный ярким лучом прожектора, бившим ему прямо в лицо. Он оглянулся по сторонам – все живое в кабаке исчезло, за ярким маревом впереди Фёдору почудился Саурон в зековской ушанке с прикрученным к ней прожектором. Брызжа слюной, Саурон злобно вопил:
– Врешь! Не уйдешь. Я тебя вижу!!! А ворованные вещи придётся вернуть.
В диком ужасе, действуя по какому-то наитию, Фёдор сорвал кольцо с руки – и бесноватый Саурон пропал.
Сознание словно возвращалось к Фёдору – один за другим в пустынном секунду-другую назад кабаке возникали люди, и еще через несколько мгновений сам Фёдор оказался лежащим на грязном полу. Косматая физиономия наклонилась над ним – это был тот самый Агроном! Бродяга шлепнул пару раз по бледным щекам Фёдора, подхватил карапуза как мешок г… кхм… пусть будет «картошки», бросил через плечо и, расталкивая мало что соображающих зевак, выбежал из кабака, воровато озираясь по сторонам, он пересек плохо освещенную улицу, толкнул ногой дверь подъезда дома напротив и, свалив свою ношу прямо у лестницы, привалился спиной к стене:
– Уффф… Уж больно ты шустрый, мистер Бонд.
– Чё те надо? – неожиданно смело выпалил Фёдор.
Грязный палец уставился прямо ему в лоб.
– Поосторожней, сынок. Ты ж его не в ломбард несешь.
Фёдор продолжал кочевряжиться:
– Я ничего не несу.
Бродяга снисходительно покачал головой:
– Да-да, конечно. Это было от души. Я и сам в детстве в прятки играл профессионально. Меня вон до сих пор некоторые ищут. Но чтобы ток, посреди комнаты спрятаться…
Фёдору поднадоело валяться на полу в ногах у этого… этого… Он кряхтя перебрался в сидячее положение и угрюмо спросил:
– А ты кто такой?
Этот проходимец уже совсем отдышался и сейчас разминал по одной ему ясной надобности свой правый кулак.
– Испугался, сынок? – усмехнулся он, продолжая свое нехитрое занятие.
Фёдор не спускал глаз с ручищ бродяги, хотя ему начинало казаться, что бить его вроде не собираются.
– Есть дэцел.
– Огорчу я тебя до невозможности: пришли за тобой.– Агроном не успел договорить последнюю фразу – в подъезд ворвались Сеня, Гек и Чук, до зубов вооружённые кольями и, скажем откровенно, – с полными штанами неприятных предчувствий. Агроном выдернул из-за пазухи увесистый пистолет, дуло которого уперлось Мерину Геку прямехонько промеж глаз. Тот испуганно икнул, а не слишком сообразительный Сеня, к тому же заслоненный от бродяги двумя более шустрыми приятелями, принялся хамить, по-видимому, воодушевленный мнимым количественным превосходством их гоп-компании:
– Отвали от него, небоскреб!
Агроном отшвырнул в сторону почти попрощавшегося с жизнью Гека и пребольно щелкнул дулом пистолета по носу зарвавшегося карапуза:
– За базаром следи, щегол.– И внезапно замер, к чему-то прислушиваясь.– А фокусы тебе не помогут, Фёдор. Они уже пришли.– Он приложил грязный палец к губам оторопевшего Сени и мягкой походкой двинулся к окну, стараясь не попасть в освещенный квадрат. Замерев у края стены, он поманил их к себе.
С улицы донесся цокот копыт. Вывернув с соседней улицы и подняв клубы пыли, Черные всадники на полном скаку принялись забрасывать давешний кабак гранатами. Вслед за первыми взрывами внутри здания через разбитые окна и сорванную с петель дверь повалили окровавленные ополоумевшие люди. Но на улице их встречал ураганный огонь из шмайссеров, косивший уцелевших после взрывов пропойц напропалую.
Когда «последние из могикан» перестали вываливаться наружу, три всадника вошли в кабак. Внутри его раздалось еще несколько выстрелов, и вскоре все стихло. Через несколько минут всадники вышли на улицу. Не скрывая свого явного неудовольствия, они перебросились парой-тройкой фраз на повышенных тонах, затем в зияющие черные дыры окон полетели бутылки с зажигательной смесью, внутри заполыхало, моментально охватывая все здание пламенем. Выдержав небольшую паузу, отряд растворился в ночи…