— Но это не я!..
Они ему не поверили и, то и дело стукаясь об пол лбами в знак глубочайшего раскаяния и давя спелые ягоды, поползли на коленях к нему.
Ягоды.
Царевич замер.
Да, приметы.
Да, предрассудки.
Да, бабкины сказки.
Но у нации, равнодушной к астрономии, это, наверное, единственный способ предостеречь своих потомков через века от возможных последствий сбора лунных ягод после дня слияния двух лун в двадцатый день осени.
— По-ща-ди-и-и-и!..
Иванушке было до спазмов, до боли жалко несчастных жуликов, но он понимал, что здесь, наверное, даже магия бессильна.
Засов, наконец, упал.
Уйти, убежать, забыть сюда дорогу, забыть весь этот кошмар… Я не трус, но тут кто угодно запаникует!.. Хотел бы я послушать, что сказал бы об этом Сергий!..
А сапоги?..
Ну, какие в таком положении могут быть сапоги!..
Из кожи заменителя?
Но это бездушно!..
Им уже ничем не поможешь. А сапоги пригодятся.
— Если вы вернете мне мои сапоги, которые купили у воров вчера, я подумаю о вашей просьбе, — услышал Иван чей-то знакомый голос — возмутительно-невозмутимый.
Несколько секунд у него ушло на то, чтобы понять, что это был его голос.
— Да!.. Да!.. Да!..
Монстр в одежде трактирщика вскочил и куда-то умчался. Через минуту он вернулся с Ивановыми сапогами в руках, снова упал на колени и протянул их царевичу.
— Пожалуйста, возьми!
В двух других руках у него были зажаты мешки с монетами. Их он тоже протянул Ивану.
— Бери! Только преврати меня обратно!.. Умоляю!.. Прости меня!.. Я никогда больше не буду покупать краденое!.. Клянусь жизнью жены!..
«Она тебе так надоела?» — не удержался от внутренней усмешки Иванушка, натягивая сапоги.
— Извините, пожалуйста. Я ничем не могу вам помочь. Я думаю, вам лучше не выходить на улицу, — извиняясь, пожал он плечами и взялся за ручку двери.
И… не смог уйти.
По его вине, хоть и невольной, эти пятеро превратились в чудовищ, противных на вид даже самим себе. Пусть это были далеко не самые добрые, отзывчивые и честные люди, или слоники, или зайчики, или кем они там себя называют — в этом мире. Может, они тут натворили немало мелких и крупных пакостей ближним своим и заслуживали наказания. Но не такого же!.. Конечно, в памяти еще был свеж случай с другим трактирщиком — паном Козьмой Скоробогатым, но тогда ему и его приспешникам только воздалось по справедливости за их преступления, и Ивана отнюдь не мучила ни совесть, ни болезненные воспоминания. Но украденные сапоги или помятая физиономия, безусловно, такого не стоили!.. Как эти бедолаги себя при этом чувствовали — представить ему — новоиспеченному зеленому слонозайцу — не составляло ни малейшего труда. Жизни с остальными слониками им теперь не будет — это к бабке не ходи. В лучшем случае, их изгонят из города. Про зоопарки, лаборатории обалдевших от нежданного счастья знахарей, казематы извращенных правителей и разнообразные народные волнения с факельными шествиями, дубинами и топорами думать даже не хотелось…
И, к тому же, ему самому понадобится помощь в поисках пути отсюда обратно в мир джинов…
Перекрикивая жалобные вопли безутешных монстров, царевич снова повернулся к ним.
— Видите ли, я так хорошо заколдовал вас со зла, что теперь сам никак не смогу расколдовать. Есть ли в вашем городе какой-нибудь сильный колдун или ведьма, чтобы я мог с ними посоветоваться?
— Ведьма, — не задумываясь, в один голос быстро ответили все пятеро. — У нас есть…
— Была… — проскрипела сзади Кайса.
— О, нет!.. Только не это!.. — в ужасе схватился за голову один из громил.
— Что? Что с ней случилось? — встревожился царевич.
— Ты слышал сегодня утром колокол на площади?
— Д-да… Это был он?
— Это был он — колокол, оповещающий о казни государственных преступников…
— Ваша ведьма — государственный преступник? — слегка озадаченно переспросил Иванушка.
— Да. Ее обвиняют в колдовстве.
— Но это все равно, что обвинить рыбу в том, что она умеет плавать!..
— Колдовство без Разрешения от Премьер-Магистра — государственное преступление. Он прекратил действие ее Разрешения, а она не перестала колдовать, и оказалась вне закона. И сегодня ее должны казнить.
— А разве ее еще…
— Нет. Колокол сообщает о начале приготовлений к пыткам и казни на площади — самое интересное начнется в полдень…
— Мы пропали…
— Но еще только утро!
— Ну, и что? Ты думаешь, тебя пустят поболтать с ней, пока не началась казнь?
— Нет. Но я могу попытаться освободить ее.
— Освободить?!.. Да ты точно чокнутый!..
— Ее же держат в цепях, защищенных от действия любых заклинаний в дворцовой темнице!..
— Там же стражи — как листьев в лесу!..
— И не какие-нибудь олухи-взяточники с базара, а королевская гвардия!..
— И сам Премьер-Магистр неподалеку — уж будь уверен! Он от своего праздника секундочки не пропустит, не волнуйся!..
— Да туда и пылинка не пролетит незамеченной! А ты говоришь…
— Гут, — вспомнил любимое словечко Волка Иванушка. — Значит, до моего прихода она никуда не денется.
Мгновенно в трактире воцарилось благоговейное молчание.
— Кайса сможет пойти со мной — показать, где держат вашу ведьму?
— Да, господин колдун… — старуха, боязливо не сводя с него глаз, почтительно поклонилась.
— Не называйте меня так. У меня нет разрешения от вашего Магистр-Министра, — кривовато усмехнулся лукоморец. — Зовите меня просто Иваном.
— Ты не здешний? — осторожно поинтересовался один из монстров.
— Нет. Я из… из… Да какая разница, откуда я, — так и не решившись сказать правду, отмахнулся царевич. — Сколько сейчас времени?
— Два с половиной часа до полудня, — угодливо подсказал Пант.
— Тогда мы с Кайсой пойдем. Закройте все двери и окна, никого не впускайте и никуда не выходите.
— Почему?
— Потому, что если вас кто-то еще увидит, то в лучшем случае, вы рискуете головой.
— А в худшем?..
— И головой тоже. Если Кайса не вернется, или мой план не удастся — дождитесь ночи и бегите из города, куда глаза глядят… Ой… Я не это имел ввиду… — покраснел и торопливо поправился Иванушка, бросив смущенный взгляд на обзирающие окрестности на все триста шестьдесят градусов жутковатые белесые глаза без зрачков на красных чешуйчатых головах. — Я имел в виду — подальше…