Нет.
Поваренок тоже что-то услышал.
— Привидение!!!.. Привидение!!!.. Помогите!!!.. Привидение!!!.. — завопил он, что было мочи.
Испуганный вопль, звеня, метался раненой белкой по равнодушным коридорам, но, к радости царевича, ответа пока слышно не было.
Не переставая верещать, подросток резко завернул за угол.
Иван — за ним.
И оба чуть не налетели на пару стражников у больших двустворчатых закрытых железных дверей, перегораживающих коридор метрах в пяти от поворота.
— Привидение!.. Привидение!.. Привидение!.. — перепуганный поваренок, не видя ничего на своем пути, отчаянно старался своротить с места две двухметровые груды мышц и металла и пробить насквозь двери, чтобы мчаться дальше.
Один из солдат ухватил его за плечи обеими руками и не без труда удерживал на месте.
— Что ты мелешь? Какое привидение? — сердито наклонился к нему второй.
— Привидение!.. Там!.. Выскочило из старых доспехов!.. Гналось за мной!..
Гвардейцы переглянулись.
— И где оно сейчас?
— Не знаю… Бежало… За мной… От Южной галереи…
— Привидение? Бежало?
— Да!.. Да!.. Оно там!..
— Где? — уточнил стражник, и глаза его настороженно забегали по пустому коридору.
— Отстало? — предположил поваренок, затравленно оглядываясь по сторонам.
— Карн, возьми малого и сходи, посмотри, что там за привидение ему привиделось, — нахмурившись, распорядился, видимо, старший караула.
— Пойдем, покажешь, где ты его нашел, — второй стражник взял дрожащего подростка покрепче за руку и потянул вперед.
Иван выдохнул, прижался к стене, и они прошли мимо него, едва не коснувшись.
Наконец-то.
Если ему повезло, то он у цели.
Оставалось всего ничего — попасть за двери, убедиться, что это именно тюрьма, найти камеру, где сидит колдунья и по-хорошему договориться с ней обо всем.
Усыпить оставшегося гвардейца протяжной, навевающей гипнотические грезы о горячем бескрайнем песке, небе, выгоревшем на незнакомом, раскаленном добела солнце, и странных животных верблюдах было делом техники.
Не уставая благословлять изобретательных старичков-волшебников и их подарок, Иванушка, не переставая наигрывать на сапоге-самогуде, потихонечку приоткрыл одну створку дверей и заглянул вовнутрь.
Так и есть.
За дверями оказалось небольшое караульное помещение с рядами лавок и стоек с пиками и арбалетами вдоль стен и большим ненакрытым столом посредине, полное спящих солдат в полном обмундировании и вооружении.
За следующей дверью открывался длинный полутемный коридор, освещаемый редкими факелами, с узкими черными провалами дверных проемов в стенах.
Возле одного из таких провалов, почти в самом конце коридора, горело сразу два факела.
А на полу мирно почивали на собственных алебардах и мечах четыре бронированных охранника.
Сомнений не было.
Там.
Царевич осторожно прикрыл за собой обе двери, уронил сапог на пол — музыка оборвалась — и торопливо натянул его на ногу.
Через пару минут он уже отпирал снятым с пояса одного из стражников массивным железным ключом тяжелую дверь темницы Вахуны.
— Здравствуйте. Можно войти? — осторожно заглянул внутрь Иванушка.
Даже он понимал, что это, безусловно, не самый лучший вариант приветственного слова в таких обстоятельствах, но ничего лучшего на его измученный, не выспавшийся и голодный ум не приходило.
Внутри было темно и тихо.
Он вынул из крепления один из факелов снаружи и предпринял вторую попытку.
— Есть тут кто-нибудь?
— А тебе кого надо? — раздался в ответ из темноты скрипучий женский голос.
— Вахуну Змею.
— Она дома. Проходи, — усмехнулась невидимая женщина. — А ты кто такой? Гонец с указом о помиловании?
— Что-то вроде этого, — уклончиво согласился Иван и вошел, прикрыв за собой дверь.
Камера была маленькой, не больше двух-трех метров в длину и ширину, и абсолютно темной и вонючей.
К стене напротив двери была прикована за обе руки короткой, в четыре звена, цепью тощая старуха в заляпанном чем-то темным, изорванном балахоне. Запястья под кандалами распухли и кровоточили, а нечесаные свалявшиеся волосы падали ей на грязное лицо. Сделав шаг вперед, Иван увидел, что это была не грязь, а синяки.
Нелицензионных ведьм здесь явно не любили.
Надо сказать, что, пока он носился по переходам дворца, зачатки плана у него вырисовываться все-таки начали.
Например, по совету Кайсы, он решил сначала поговорить со служительницей оккультных наук, и только если она согласится или сможет ему помочь, освободить ее.
Но при виде жалкого положения ведьмы все здравые идеи у него из головы как ветром вынесло, и, повинуясь минутному порыву, он быстро стянул сапог, пробормотал сквозь зубы заклинание огня и описал широкий точный полукруг вокруг и над головой притихшей мгновенно Вахуны.
Струя тягучего вязкого пламени поглотила толстые блестящие цепи, как бумажные, а в стене осталась глубокая темно-малиновая, быстро остывающая арка из расплавленного камня.
— Я вас не задел?..
Колдунья осторожно приоткрыла один глаз.
— Что это было?
— Ваши цепи. Это неправильно — так обращаться с людьми.
Вахуна склонила голову на бок, чуть прищурилась, потом испуганно заморгала и стала тереть глаза грязными руками и трясти головой.
— Я ослепла! Я ничего не вижу!.. — в панике чуть не кричала она.
— Извините, — смущенно пробормотал Иван, прошептал заклинание, и невидимость прошла.
Ведьма вытаращила слезящиеся глаза.
Такой магии она никогда не видела, о ней не слышала, и не представляла, что такое возможно.
Колдунов такой силы в тысячелетней истории Агассы можно было пересчитать по пальцам.
Одной руки.
И еще четыре осталось бы.
Он не знает пределов.
Он всесилен.
Он добр.
Он опасен.
— Где стража? Где часовые? Как ты сюда попал?.. — настороженно спросила она, ожидая услышать самое худшее.
И ожидания ее оправдались.
— Стража вся спит, а прошел я сюда невидимкой, — просто ответил гость.
— Спит… Хм… Наверное, притомились… Зачем ты пришел? Рассказывай. Только быстро. У меня в полдень казнь, — резко проговорила Вахуна, стараясь унять и не показать пришельцу начинавшую ее бить нервную дрожь.