Юдифь от встречи с Воиславом не уклонилась, более того, приняла его не где-нибудь, а в своих покоях. Впрочем, происходило это среди бела дня, на глазах у многочисленной челяди, так что вряд ли их встреча могла породить пересуды. Воиславу эта женщина нравилась, она была еще сравнительно молода, хороша собой и, видимо, осознавала свою власть над мужчинами. Во всяком случае, от своего покойного мужа Людовика Благочестивого она добилась всего, чего хотела. Но если она думает, что и Воислав Рерик будет столь же покладист, то сильно ошибается.
– Поздравляю тебя с победой, ярл Воислав, – приветствовала гостя Юдифь и жестом указала ему на кресло, стоящее напротив.
Рерик окинул взглядом помещение и пришел к выводу, что в Париже даже императрицы живут проще, чем ганши в Итиле. Хорошо еще, что ему предложили кресло, а не лавку или даже тюк соломы, покрытый куском материи, которые здесь заменяют сиденья не только в домах знатных сеньоров и купцов, но и в королевском замке. Украшением покоев императрицы могли считаться разве что гобелены, но и они давно уже поблекли от времени.
Воислав обернулся и подал знак слуге, который внес и поставил на столик перед Юдифью ларец, искусно сделанный и украшенный драгоценными камнями.
– Нажмите на яхонт, Юдифь, и увидите то, что в нем скрыто.
Хозяйка покоев так и сделала, и ее взору открылась целая россыпь драгоценных камней, заключенных в богатую золотую оправу.
– Говорят, что эта диадема когда-то украшала голову жены византийского императора, но в наше время я не знаю женщины более достойной этой ноши, чем вы, благородная дама.
Служанки ахнули от восхищения, но Юдифь даже бровью не повела.
– Ты очень любезен, ярл Воислав, но что ты потребуешь в качестве ответного дара? – императрица жестом отослала служанок прочь и ласково улыбнулась гостю.
– Не сочтите мои слова грубостью, Юдифь, – понизил голос почти до шепота Воислав. – Но мне очень бы хотелось заглянуть под подол вашего платья.
Юдифь растерялась, в какой-то момент Рерику показалось, что она сейчас вскочит на ноги и залепит наглецу пощечину. Однако он ошибся в своих предположениях. Так ведут себя при подобных обстоятельствах обычные женщины, но не императрицы.
– А что ты рассчитываешь там увидеть, ярл? – надменно вскинула голову Юдифь.
– Розу, распускающую лепестки, и знаки удачи по бокам.
– Я покажу их тебе, ярл Воислав. И очень скоро. Будь готов откликнуться на мой зов. Но знай, что иные розы распускаются только при виде лилий, которые избранные хранят на груди.
Воислав задумался лишь на мгновение.
– Я подожду, благородная дама. И пусть судьей нам будет сам Творец.
Бернард Септиманский узнал о свидании Юдифи и Воислава Рерика в тот же день. Доклад центенария Гуго об этой встрече поразил его не на шутку. Воислав Рерик и императрица говорили о цветах, как будто у них не было других тем для разговора.
– Но зачем ему понадобилась роза? – удивленно спросил граф. – Служанка ничего не напутала?
– Сибелла не все слышала, сеньор. Но за розу она ручалась, так же как и за лилию. Кроме того, она сказала, что ярл Воислав подарил императрице Юдифи диадему, усыпанную драгоценными камнями, стоимостью по меньшей мере в двадцать пять тысяч денариев. Якобы раньше эту диадему носила жена византийского императора.
То, что варяг баснословно богат, не было тайной для Бернарда Септиманского. Однако диадема стоимостью в двадцать пять тысяч – воистину царский дар. И уж конечно, подобные подарки не делают просто так, из дружеского расположения. Похоже, Бернард что-то упустил в отношениях Рерика и Юдифи, возможно, эти отношения давно стали куда более тесными, чем он до сих пор полагал.
За советом Бернард обратился к Эду Орлеанскому, который более других был сведущ в сфере взаимоотношений мужчин и женщин. Граф принял гостя с распростертыми объятиями и даже угостил его вином, только что привезенным из Италии.
– Значит, альпийские перевалы открылись? – спросил Бернард.
– Так ведь весна в разгаре, дорогой друг, – улыбнулся граф Орлеанский. – А ты, похоже, в хлопотах этого не заметил.
– Скажи мне, Эд, если мужчина преподносит женщине очень дорогой подарок, это что-нибудь да значит?
– Это значит, что мужчина хочет ее соблазнить.
– А если он это делает в благодарность за оказанное внимание?
– В благодарность за оказанное внимание можно преподнести ей цветы, но осыпать дорогими подарками женщину, которая и без того уже стала твоей, это расточительство.
– Но взамен он потребовал у женщины розу, – с сомнением покачал головой граф Септиманский.
– А что еще, по-твоему, должен желать в подобной ситуации мужчина? – засмеялся Эд. – Ты меня удивляешь, Бернард.
– Так роза – это символ?! – дошло наконец до графа Септиманского.
– Разумеется, дорогой друг. И каждая женщина хранит этот символ под подолом.
– Символ чего?
– Символ плодородия, дорогой друг.
– А зачем ей, по-твоему, понадобилась лилия?
– А кому это ей?
– Юдифи. Она потребовала лилию от Воислава Рерика. А он в ответ сказал, что их рассудит Творец.
Орлеанский удивленно посмотрел на озабоченного гостя и в раздумье откинулся на спинку кресла.
– А что тебе еще известно о лилии, Бернард?
– Только то, что мужчина хранит ее на груди.
Граф Эд нахмурился, провел рукой по чисто выбритому подбородку и залпом осушил серебряный кубок.
– Когда-то очень давно, Бернард, в ту пору я был еще ребенком, отец показал мне старый дуб, одиноко растущий около дороги, и сказал, что именно здесь коршун поразил лилию. Потом я узнал, что под этим дубом ударом копья был убит король Драгобер. Его убили по приказу Пипина Гристальского, предка Карла Великого. Король Драгобер был Меровингом.
– А при чем здесь лилия? – удивился Септиманский.
– Речь идет о царских знаках на груди Меровингов. Они бывают в форме лилии или креста. Именно в лилию угодило копье наемного убийцы.
Бернард наконец понял. Коварная Юдифь готовила переворот, в этом не было никакого сомнения. Правда, для этого ей пришлось бы отстранить от власти собственного сына, но это дело обычное. Конечно, Воислав Рерик – язычник, однако ничто не помешает ему принять христианство, как это в свое время сделал другой Меровинг, король Хлодвиг. И тогда путь к императорской короне для честолюбивого варяга будет открыт.
– Рим никогда его не признает, – с сомнением покачал головой граф Орлеанский, с большим вниманием выслушавший предположения Бернарда.
– Рим – нет, но Константинополь вполне может. Там не забыли, что римский папа был еще совсем недавно обычным епископом. А возвысился он благодаря Каролингам. Новый император признает первенство константинопольского патриарха в христианском мире, а византийский император Феофил назовет братом императора Воислава.