– Принимайте гостя.
«Хозяева» мгновенно вскочили на ноги и схватились за рукояти мечей. Свет костра выхватил из темноты настороженные злые лица.
– Садко, – облегченно вздохнул Глузд.
– Он самый, – усмехнулся мечник. – Похлебкой угостите?
– А ты один? – спросил осторожный Брех.
– Один. Решил проверить, кто это среди ночи разложил костер на виду у Торусова городца.
– Мы худого твоему боготуру не желаем, – хмуро сказал Глузд, усаживаясь рядом с гостем, – так что и прятаться нам незачем.
– А разве вы не гану Горазду служите?
– Отслужили уже. – Брех плюнул в костер. – Берестень мы потеряли из-за предательства щенка Осташа. А осерчавший ган не стал разбираться, кто прав, кто виноват. Подстриг всех под одну гребенку.
– Осташ уже в боготуры нацелился, – поведал Садко. – Погодите, он вас еще в свою дружину будет звать.
– Кол в глотку тому щенку, а не боготурство, – со злобой выдохнул Брех.
– Решать будут волхвы, а не мечники, – сказал смурной хазар, сидевший ошуюю Глузда. – Плохо, когда заведенный щурами ряд рушится в угоду пустой блажи. Нельзя ставить смердов выше хазар и мечников.
– Так ведь каган Битюс стал первым рушить тот ряд, – напомнил Садко. – И чужого бога позвал себе на подмогу.
– Я кагана не одобряю, – сказал смурной хазар, которого звали Гудяем, – и чужому богу не кланяюсь. Жертвую только славянским богам: Даджбогу – на процветание семьи и рода, Перуну – на воинскую удачу, Велесу – на скотий приплод, Стрибогу – на легкую дорогу. Зачем простому хазару пришлый бог?
– А зачем вы на боготура ополчились, коли почитаете Велеса-бога?
– Торуса не бог, – усмехнулся второй хазар, – а всего лишь Велесов ближник. А ведуны тоже вовсю щиплют хазарских ганов. Боготур Рогволд грабил купцов, Торуса тоже оседлал реку неспроста, того и гляди начнет щипать торговых людей.
– Больно много вы, хазары, берете дани, – заупрямился Садко. – Вас не прокормишь.
– Где же много! – возмутился Гудяй. – Я с малых лет в седле, и Хвет тоже. Во многих сечах побывали, прикрывая рубежи. Не будет хазар – степняки хлынут на славянские города. Золото вы свое считаете хорошо, а хазарской крови вам не жаль.
– Можно подумать, что я мало ратился в своей жизни, – нахмурился Садко. – И со степняками бился, и с нурманами, и с поморами, и с иными племенами. А ваш каган отдал славянские грады ростовщикам на разграбление. Где это видано, чтобы, дав гривну, требовать три.
– Порядка нет, – кивнул головой Хвет. – Ныне родовая старшина гребет все под себя. Ганы службы от простых хазар требуют, а ущерб семье за потерянную жизнь возмещать отказываются. Потому и уходят из рода люди, живут наособицу. Я вот тоже ушел от своего гана и пристал к Горазду, хотя он мне не родович. Но ведь и ты боготуру чужой?
– Моя семья давно уже откололась от рода, – вздохнул Садко. – Служим тому, кто больше заплатит.
– Рушим порядок, заведенный богами, – подхватил Хвет. – И мечники рушат, и хазары рушат, и ганы, и божьи ближники. А что до кагана Битюса, то он других не умнее. Власти и золота возжелал каган, потому и поклонился пришлому богу. Мы не одобряем кагана, мечник, но и ведунов тоже благодарить не за что.
– Своим умом надо жить, – сказал Глузд, внимательно слушавший спор Садко с хазарами. – Но для хорошей жизни одного ума мало. Без серебра быстро протянешь ноги. Я бы, может, осел в городе и семьей обзавелся, да мошна пуста. Остается либо в бродяги идти, либо в ушкуйники. Вдруг улыбнется удача.
– Скорее голову потеряешь, – усмехнулся Садко.
– А куда деваться, – Глузд развел руками, – я ведь с младых ногтей мечник. Земледельца из меня не получится, ремеслам не обучен. Вот и думай тут. Хотел к гану Горазду пристать, но видишь, как все обернулось.
– Горазд сам виноват, – сказал Садко, – пошел по чужую шерсть, а вернулся стриженым.
– Да какая на твоем Торусе шерсть, – махнул рукой Брех.
– Не в Торусе дело, – понизил голос Садко, – просто из его городца тянется тропка к Листяниным схронам. А богаче Листяны Колдуна не было человека в округе.
Хвет вопросительно глянул на Глузда и Бреха, ожидая объяснений. По лицу хазара было видно, что его заинтересовали слова Садко.
– Слышал я о Листяниных схронах, – почесал затылок Глузд, – приказный Сорока обмолвился как-то. Но мы с Брехом решили, что все это глупости.
– А шатуненок, это тоже глупости? – рассердился Садко. – Почему тогда в него так вцепились ган с купцом? И зачем Горазд привечал братана шатуненкова?
– Какого братана? – не понял Хвет.
– Осташа, – пояснил Садко. – Только этот хитрован обвел вокруг пальца и ганов, и купцов, и боготуров и сам нацелился на Листянины схроны.
– Найдется управа и на Осташа, – пообещал недобро Глузд. – Всех не обманет.
– Тут не в Осташе дело, а в его братане, – пояснил Садко. – Шатуненок – сын оборотня и тесно связан с нечистыми.
– А без шатуненка нельзя добраться до тех схронов? – спросил Хвет.
– Как ты до них доберешься, если дороги туда никто не знает, – усмехнулся Глузд.
– Выследить их надо, – сказал Садко, – они нас выведут к схронам.
– Рискованное дело – связываться с нечистыми, – покачал головой Глузд.
– Зато в случае удачи золота нам хватит на всю оставшуюся жизнь, – проговорил задумчиво Брех.
– Тогда и думать нечего, – встрепенулся Хвет. – Проследим отроков, а там увидим, что получится.
Хвету никто из товарищей не возразил, а Садко и вовсе обрадовался, что приобрел надежных союзников. Договорились, что следить за Осташем будут с трех сторон, стараясь с ним не сближаться, ибо отрок хорошо знал всех пятерых и мог, заподозрив слежку, принять необходимые меры.
Довольный Садко не стал ждать рассвета, а отъехал еще потемну, решив сесть в засаду вблизи городца. Глузд молчал до тех пор, пока у подножия холма не раздался топот копыт, а потом сказал, качая головой:
– Каким был Садко простаком, таким и остался. Головы бы нам не потерять, гоняясь за оборотнями и их кладами. По мне, лучше синица в руках, чем журавль в небе.
– Осташ от нас никуда не уйдет, – возразил товарищу Брех. – Похоронить его мы всегда успеем. А если до схронов доберемся – в золоте будем купаться.
Глузд хоть и сомневался, но чувствовалось, что и его захватил азарт охоты за схронами. Когда еще такая возможность представится, чтобы одним махом обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Доля, что у хазара, что у мечника, незавидная: если не сложишь в битве голову, то будешь доживать жизнь в бедности, мучаясь от ран. Сколько таких незадавшихся судеб у всех сидящих у костра людей на памяти – не пересчитать.
– Двум смертям не бывать, а одной не миновать, – тряхнул кудрями Хвет. – Хоть знать буду, что умер за свою удачу, а не за ганскую.