Под эти слова Серка пустили прощальную братину по кругу. Пора было уже и честь знать, поскольку засиделись старшины за бражным столом далеко за полночь. А время сейчас не то, чтобы без ума пировать, поутру предстоит переделать много дел. Под звезды выходили изрядно захмелевшими и довольными прожитым днем. А ведь поначалу все шло к тому, что старшины рассорятся между собой и втравят в распрю свои семьи. Шатуненков дар махом снял все вопросы и сбросил с плеч почтенных мужей ношу забот. А сбереженное ныне серебро можно будет пустить на латание дыр в небогатых хозяйствах.
– Молчунам самое время ставить новое жилище, – заметил Жирох, вдыхая полной грудью пряный воздух. – Тесновато у них сейчас.
Скажи об этом староста чуть раньше, непременно нарвался бы на отпор со стороны Кисляев и Брылей, ибо новое жилище дает и новые права, и новую долю в общинных угодьях. Но ныне все понимали, что Молчунов теперь не удержишь и лучше все вопросы с ними решать миром да ладом.
– Моя младшая дочь заглядывалась на шатуненка, – вздохнул Брыль, – а я на нее прицыкнул, чтобы поджала хвост.
– Может, зря цыкнул? – усмехнулся Туча. – Шатунова кровь в семье, похоже, к большой удаче.
– Дорогой ценой обошлась Молчунам эта удача, – напомнил Жирох. – И Милица пропала, и Веско погиб. Такая вот она, любовь Шатуна.
– Надо бы принести Хозяину жертву от всех выселок, – понизив голос почти до шепота, сказал Туча.
– А если волхвы узнают про эту жертву?
– А зачем волхвам про нее знать? Она касается только нас да Хозяина. Подбросим подсвинка в медвежье капище да подольем медовой браги. Не обеднеем мы от этого.
– Туча прав, – поддержал соседа Кисляй. – От лишнего поклона спина не переломится. А духам, наверное, обидно, что мы, живя на их земле, ничем им не жертвуем. Может, для того и ходят по свету Шатуны, чтобы мы помнили о тех, кто жил здесь до нас.
– Это верно, – согласился Серок. – Не следует обижать щуров, ни своих, ни урсских.
На том и порешили. Сговорились, что завтра поутру, не поднимая шума, наведаются в медвежье капище и поклонятся Хозяину подсвинком и медом все старшины выселковых семей. А после разошлись под свои кровли, чтобы донести до ушей домочадцев услышанные за Данборовым столом новости. Новости были из того ряда, что сулили в будущем массу перемен. А будут те перемены в лучшую или худшую сторону – покажет время.
Клыч с мечниками задержался в сельце на целый день. И принимали их в Данборовом доме хлебосольно, и коням, проделавшим неблизкий путь, нужен был отдых. Да и любопытно было понаблюдать, как живут смерды вдали от княжьего ока в местах глухих, но непустынных. Ибо, по словам того же Данбора, дичины в округе хватало, был бы только меткий глаз да сильные ноги. Торусовы мечники и сами могли убедиться, что живут здесь люди если не богато, то в достатке.
– Чем от князей дальше, тем жизнь лучше, – хмыкнул все примечающий Садко.
– А чем тебе князь Всеволод не угодил? – удивился Клыч.
– Я в сельцах Великого князя не был, а про Твердиславовы ничего хорошего сказать не могу. Даром что там живут родовичи князя. А есть ведь и другие роды, чьи старейшины не выбились в князья, те живут еще хуже.
– Родовой земли не хватает, вот и достатка нет, – сказал Клыч. – Семьи-то множатся, а наделы прежние.
– И это верно, – согласился Садко. – Только старейшины и на родовых землях жируют, а простолюдины почему-то чахнут.
– Это ты к чему разговор завел? – нахмурился Клыч.
– А к тому, что среди людей надо жить по-человечески. Данбор вот без споров отсыпал общине пятину, и нам отдал двадцатину, и волхвам.
– Щедр уж больно твой Данбор, так он скоро без портков останется.
– Данбор умен, – возразил Садко. – Нельзя жить среди людей и делить с ними только беды. Надо и удачей поделиться. Местные лесовики, между прочим, не только волхвам платят, но и о медвежьем капище не забывают.
– Врешь, – не поверил Клыч.
– Шепнули мне тут, что семейные старшины принесли сегодня жертву Хозяину.
Клыч смердов осуждать не стал. Им тут виднее, кому кланяться, а кому нет. А на медвежье капище любопытно было бы взглянуть. Как-никак, а именно оттуда вышел в люди шатуненок, наделавший много переполоха среди Велесовых ближников.
– Посмотреть, конечно, можно, – покачал головой Садко, – да как бы не набраться в том капище чего-нибудь нехорошего.
– Если боишься – не ходи.
– Может, и боюсь, но пойду, – усмехнулся Садко – Я тоже любопытный, вроде тебя. А духи после принесенной старшинами жертвы сейчас, наверное, добрые и к людям расположенные.
Капище было обнесено солидным тыном, но ворота его стояли распахнутыми настежь. Клыч с интересом глянул на прирезанного подсвинка. Подсвинок еще хранил тепло живого тела, а его кровью были измазаны основания шестов, на которых висели тронутые временем оскаленные черепа. Зрелище даже при солнечном свете было жутковатое, и Клыч невольно поежился. Гнилые зубы ушедших в Страну Забвения Шатунов были густо измазаны медом. Потчевали здешних духов выселковые смерды от души.
Клыч первым нырнул внутрь приземистого жилища и остановился у порога, не рискнув сразу углубиться в пугающую темноту. Садко прерывисто дышал у него за спиной, напуганный, надо полагать, царившей здесь тишиной. Продвинувшись вперед, Клыч обнаружил очаг и, недолго думая, запалил тщательно уложенные там дрова. Вспыхнувший огонь осветил старое жилище, но спокойнее от этого у него на душе не стало. Со всех сторон на пришельцев надвинулись страшные лики, а то, что эти лики были деревянные, не делало их менее свирепыми.
Клыч начал уже потихоньку осваиваться в таинственном и новом для него мире. Страшен был этот мир, но, похоже, не столь опасен, как это чудилось поначалу. Во всяком случае, никто не помешал мечнику осмотреть жилище и заглянуть в самые потаенные его уголки. По некоторым признакам Клыч определил, что еще совсем недавно здесь кто-то жил. Стоявшие в углу глиняные горшки хранили запах варившейся в них похлебки. Что-то блеснуло в свете очага в самом углу, у лежанки, и Клыч, не задумываясь, шагнул туда, пошарил рукой по полусгнившему настилу и вытащил из щели потерянную кем-то вещицу. Вещица более всего напоминала золотую пластину, которыми любят украшать пояса богатые мужи в славянских землях.
– Даджбогов знак, – тихо сказал Садко над самым ухом Клыча.
– Откуда знаешь? – резко обернулся к товарищу мечник.
– Видел случайно у мечника князя Изяслава. Шебутной был человечишка и, кажется, вороватый. Вздумал он этой пластиной хвастаться. А через день его нашли мертвым. Пошел слух, что прогневил он Солнечного бога и был за это наказан. Даже тризну по нему справлять не стали, отвезли в лес и закопали как падаль.
– Из-за пластины?
– Знак это тайный, и носить его вправе только самые близкие к Даджбогу ведуны. Брось ты ее, может, она специально здесь спрятана.