— Хочу, — упрямо тряхнул лысеющей головой Крафт. — Неужели вы думаете, что этот сукин сын Варлав случайно сделал свой выбор? Скажу вам больше, Чарнота. Нимфа Леда — дочь морского царя Форкия и титаниды Кето. Так же как и птица Сирин, с которой вы имели любовную связь в царстве мертвых.
— Какой ужас! — прошептал в восторге Ираклий Морава. — Тут материала на три пьесы хватит. Я же себе этими шедеврами воздвигну памятник нерукотворный.
После слов Крафта в моих мозгах начало потихоньку проясняться. Причем, в отличие от Вацлава Карловича, я уже знал, каких птенцов принесла мне птица Сирин. Эти птенцы пищали в замке Руж, и на предплечьях их были те же темные пятна, что и на моем. Правда, они были настолько малы, что мы с Маргаритой сочли их самыми обычными родинками. Итак, из шестерых дочерей Форкия и Кето я успел пообщаться с тремя. Расклад более чем странный, наводяший на мысли о крупномасштабном заговоре против моей скромной персоны.
— А вы уверены, что познакомились только с тремя Медузами Горгонами? — с сомнением покачал головой Крафт. — Учитывая ваш темперамент, Чарнота, я склоняюсь к мысли, что леди Моргана была не третьей, а шестой Горгоной Медузой, которая вступила с вами в связь.
— Вы, как всегда, преувеличиваете, Вацлав Карлович. Можно подумать, что на свете нет других достойных мужчин, в общении с которыми белые лебедушки обрели бы покой и сексуальное удовлетворение.
— Эти лебедушки не покоя ищут, а бури! — в сердцах воскликнул Крафт.
Я было уже раскрыл рот, чтобы объяснить Вацлаву Карловичу разницу между лебедем и буревестником, но тут к нашей сплоченной компании присоединились трое рослых соколов, сверкающих золотым оперением. Ясны соколы, к счастью, предстали перед нами в человеческом обличье, но насчет их доспехов я не солгал, они действительно были богато украшены золотом. Да и сравнение с соколами пришло мне в голову не случайно, поскольку на головах подошедших к нам воинов были шлемы, увенчанные позолоченными фигурками именно этой гордой птицы.
— Великий царь Аталав зовет царевичей Вадимира и Мрака пред свои светлы очи, — четко произнес один из них и вскинул правую руку, видимо в знак приветствия.
Смотрел ясный сокол при этом на нас с Марком, так что ни у кого из присутствующих не возникло сомнения, кого именно требуют пред светлы очи. Нам ничего другого не оставалось, как только пожать плечами и последовать за посланцами грозного царя, который и был, вероятно, владельцем роскошного дворца, где мы оказались по чистой случайности. Разумеется, Крафт, Шварц и Морава увязались за нами, хотя их вроде бы никто не приглашал. Но будем надеяться, что грозный царь Аталав отнесется снисходительно к навязчивости лиц, не по своей вине попавших в передрягу. Дворец был переполнен воинами и слугами. И если первые приветствовали нас с Марком взмахом правой руки, то вторые склонились в почтительном поклоне. Из чего нетрудно было сделать вывод, что нас в этом мире считают весьма важными персонами. Пока мы шли длинными коридорами, я не теряя времени изучал здешнюю живопись и скульптуру. Между прочим, изобразительное искусство здесь было весьма специфическим. Преобладали зооморфные существа, то есть существа с человеческими телами, но с головами львов, соколов, быков и волков. Были здесь и изображения животных, так сказать, в натуральном виде, но в основном на одежде обслуживающего персонала.
Пройдя через огромные залы и спустившись на два этажа вниз, я пришел к выводу, что этот дворец своей величиной превышает, пожалуй, все виденные мной до сего времени сооружения. Выглянув в окно, я узрел еще ряд строений, менее масштабных, за которыми возвышалась огромная зубчатая стена.
— Кажется, это город или крепость, — сделал предположение Марк.
Я не успел ни возразить Марку, ни согласиться с ним, поскольку как раз в этот момент нас ввели в огромное помещение, посредине которого возвышался трон, сделанный из чистого золота и усыпанный тысячами драгоценных камней. От такой роскоши у меня зарябило в глазах, и я не сразу заметил затянутого в кожу рослого человека, стоящего у большого окна. Судя по тому, как замерли сопровождавшие нас ясны соколы, я понял, что перед нами не кто иной, как царь Аталав. Он был далеко не стар, хорошо сложен, и во всей его фигуре чувствовалась нерастраченная сила. Царь резко отвернулся от окна, властным жестом выпроводил стражу и только потом бросил строгий взгляд на нас с Марком. В чем мы провинились перед этим человеком, я понятия не имел, но, видимо, провинились крепко, поскольку в надменных зеленых его глазах читался гнев.
— Я удивлен, царевич Вадимир. Скажу даже больше, я возмущен вашими бесчинствами. Ваше поведение и прежде было неподобающим для особы столь высокого ранга, но в этот раз вы превзошли самого себя, да к тому же втянули в гнусный разгул своего брата царевича Мрака.
Для меня не было новостью, что Марка в этом мире называют Мраком, а вот то, что он числится здесь моим братом, явилось полным сюрпризом.
— Я взял вашу мать из рода Беров в надежде, что кровь Сокола и Льва, текущая в моих жилах, обуздает ту темную силу, которая кипит в жилах поклонников Чернобога, но ошибся. Вы не оправдали моих надежд, царевич Вадимир. Сначала вы соблазнили прекрасную Светлану, жрицу богини Макоши, но это сошло вам с рук. Ибо жрецы Йопитера сочли эту греховную связь угодной богам. Вы умеете очаровывать не только жриц, но и жрецов, царевич Вадимир, в этом вам трудно отказать. Затем вы соблазнили вторую дочь Форкия и Кето, прекрасную Леду, нареченную невесту царя Варлава, нашего родовича, друга и союзника. Чтобы покрыть ваш грех, порфирородному Варлаву пришлось взять женщину с ребенком. Не скрою, я принудил его к этому почти силой. Ибо его отказ был бы сочтен дерзостью царем Форкием, и Аталания по вашей милости утонула бы в крови. Затем вы спутались с Ворказой, недостойной женой великого Цемира. Гордый царь Саматрии не потерпел позора и согнал со своего ложа дочь Форкия и титаниды Кето.
Вам известно, царевич Вадимир, чем закончилась эта история. Саматрия лежит в руинах. Я сделал все что мог, дабы ублажить вашу похоть и усмирить вашу черную кровь, я уговорил Форкия и Кето отдать за вас прекрасную Сирин, уже обещанную другому. Да Люцифер был в гневе. По вашей милости мы с Форкием едва не нажили смертельного врага, но, к счастью, Носителю Света приглянулась другая дочь великого царя моря, прекрасная Моргана. Казалось бы, пришла пора вам угомониться. Я не говорю уже о том, что вы дали мне слово. Но, дав слово, вы тут же его нарушили, и прекрасная Диана, супруга престарелого царя Хилонии Граама, стала жертвой ваших интриг. Вы прибегли к магии, Вадимир, и помогли своему брату Мраку овладеть несчастной царицей. Это по вашей милости хилонцы из наших союзников превратились в лютых врагов. И, наконец, вершиной вашего коварства стало соблазнение Морганы, невесты Люцифера.
— Это было недоразумением, — попробовал я защититься. — Чистой случайностью. А возможно, чьей-то гнусной интригой.
— Какое это теперь имеет значение, — горько усмехнулся царь Аталав, — если в результате этого, как вы изволили выразиться, недоразумения рассерженным Люцифером убиты царь Форкий и его жена титанида Кето, а морское царство разорено несметными полчищами варваров, приведенных Люцифером с далеких окраин. По вашей милости, царевич Вадимир, мы окружены врагами и с минуты на минуту ждем вторжения. Я запрещаю вам и вашему брату Мраку покидать стены Туле. Слышите, Вадимир, запрещаю. Вашу участь решит теперь Высший Совет жрецов, и молите своего Чернобога, несчастный, чтобы высокомудрые сохранили вам жизнь. А теперь идите. Я не желаю больше вас видеть. И не желаю больше слушать ваши лживые оправдания.