— А где сейчас находится Агапид?
— Он пропал, — ответил за Вацлава Карловича Шварц. — Исчез бесследно на улицах Лондона. И все попытки нашего ордена узнать хоть что-то о его судьбе, были тщетны.
— Почему вы мне об этом не сказали? — резко повернулся к вампиру Крафт.
— На это у меня не было полномочий, — сухо отозвался Шварц.
Вообще-то, несмотря на скорбные обстоятельства, я имею в виду приобретенное с помощью Верки пристрастие к крови, Генрих Иоганнович вел себя выше всяких похвал. Во всяком случае, на людей не кидался и даже как будто не испытывал в этом особой потребности. Однако я не исключаю, что он успел утолить жажду во время трагических событий минувшей ночи.
— В Мерувиль, — приказал я Ворону.
— Не сносить вам головы, царевич Вадимир, — вздохнул наш храбрый пилот. — Вы только что чудом избежали гибели и тут же суете свой нос в пасть дракона. А пасть эта настолько велика, что без труда проглотит нас всех. Мерувиль — это оплот Люцифера, цитадель заговорщиков, погубивших вашего отца великого Аталава. Боюсь, что он будет не по зубам и самому Чернобогу, не говоря уже о его внуке.
— А дедушка жив? — полюбопытствовал с заднего сиденья Ираклий.
— Разумеется, — криво усмехнулся Ворон. — Боги, как известно, бессмертны, во всяком случае, до тех пор пока это угодно жрецам.
— Интересно было бы взглянуть.
Разумеется, эту фразу произнес не я. У меня не было ни малейшего желания общаться с монстрами, даже близкими мне по крови. Но у драматурга Моравы на этот счет было свое мнение. Он жаждал видеть бога, дабы почерпнуть от него поэтического вдохновения. Прямо скажем, неразумная претензия со стороны простого смертного. Ибо боги бывают гневливы, когда их беспокоят по пустякам.
— Ты неправ, чекист, — запротестовал Морава. — Речь для Велеса идет о жизни и смерти, насколько я понимаю. Так что самое время ему подсуетиться и помочь собственному внуку в противоборстве с нечистой силой. К тому же Чернобог наверняка обладает эксклюзивной информацией, и он вполне может ею с тобой поделиться.
— Что ты думаешь по этому поводу, Ворон?
— Это страшно, царевич Вадимир, страшнее, чем ты думаешь.
— Но возможно?
— Для этого тебе необходимо войти в храм Чернобога и произнести нужное заклятие.
Я чуть было не спросил Ворона, как произносится эта магическая формула, но вовремя спохватился. В конце концов, откуда обычный придворный может знать родовое заклятие, предназначенное для общения с дедушкой Велесом. Скорее это заклятие должен знать я, одно из его земных воплощений. Впрочем, за помощью к Чернобогу я решил обратиться только в крайнем случае, когда другого выхода не будет.
До Мерувиля путь был неблизкий, так что я успел вздремнуть, воспользовавшись тишиной, наступившей наконец на борту нашего деревянного лайнера. События последних дней плохо сказались на моем пока еще полном жизненных сил организме, и мне надо было как-то компенсировать чудовищный недосып, который образовался в результате бесконечных подвигов, как воинских, так и сексуальных, совершаемых мною в последние дни. Разбудили меня вопли восхищения, издаваемые Ираклием Моравой по поводу проплывающих под нашей летающей колымагой пейзажей. Должен сказать, что древняя Атлантида была воистину восхитительным по части ландшафта материком. Животный мир здесь тоже был весьма разнообразен. Я, например, был потрясен, увидев одетого в шубу мехом наверх африканского слона. К счастью, Ираклий мне вовремя подсказал, что в эту минуту мы наблюдаем за брачными играми мамонтов.
— А разве в Атлантиде водятся мамонты? — удивился Крафт.
— Мы пролетаем над Гипербореей, — покосился на неуча Ворон.
Я думаю, Ворон уже догадался, что окружающие царевича Вадимира люди имели смутное представление об Атлантиде, но, судя по всему, он считал их просто варварами, возможно даже обладающими большой магической силой, привлеченными сыном царя Аталава для темных дел. Видимо, босс Ворона действительно был законченным авантюристом и привык якшаться с сомнительными элементами, во всяком случае, подозрений мы у старого дворцового выжиги пока что не вызывали — ни своим внешним видом, ни глупыми вопросами.
Город Мерувиль с высоты птичьего полета смотрелся более чем внушительно. Он был расположен на высоком плато и обнесен по периметру каменной стеной. Мы довольно долго парили над ним в многочисленной компании таких же, как наша, летающих телег, и я смог довольно подробно изучить его планировку. В центре города возвышалась огромная ступенчатая пирамида. Ворон в ответ на вопрос любопытного Ираклия Моравы назвал эту пирамиду главным храмом, посвященным всем богам Атлантиды и Гипербореи. Справа и слева от пирамиды возвышались два величественных дворца. Один из них, если верить тому же Ворону, предназначался для Высшего Совета, а другой для Совета кланов. Перед главным храмом располагалась довольно приличных размеров площадь, подходящая для народных торжеств. Кроме того, город был густо застроен дворцами для жрецов, царей и вождей самых влиятельных кланов. Простолюдины в этот город допускались только по торжественным дням. А точнее, ночам, поскольку все религиозные церемонии проводились в Мерувиле именно в это время суток. Судя по наплыву паломников, которые запрудили городские окрестности, именно этой ночью готовилось нечто из ряда вон выходящее и предназначенное не только для знати, но и для народа.
Мы приземлились в двухстах метрах от города, распугав мирную группу поселян, которая устроила на берегу ручья небольшую пирушку. Впрочем, никто нам претензий не предъявлял, так как в глазах черни мы были солью атлантической или гиперборейской земли, ибо прибыли в Мерувиль не на своих двоих, а на летающей платформе. Следом за нами приземлилось еще несколько летающих корыт с господами не менее знатными, чем мы. Осторожный Ворон настоятельно посоветовал мне надвинуть шлем на лоб пониже, ибо среди вновь прибывших могут оказаться мои старые и недоброжелательно настроенные по отношению к сыну Аталава знакомые. Я совету внял и поплотнее завернулся в плащ, одолженный у царя Цемира и богато разукрашенный бычьими головами. Что же касается самого Петра Сергеевича, то он был немедленно опознан как царь Саматрии и получил все причитающиеся ему почести. Его приветствовали не только народные массы, но и вожди. Если простолюдинов в город пока не пускали, то знатным вельможам никто препятствий не чинил, чем мы немедленно и воспользовались.
Торжественной поступью мы поднялись по широкой лестнице на возвышенность и вступили в ворота славного города Мерувиля. В воротах нас придержали, но ненадолго. Громкое карканье Ворона по поводу невежества олухов, вздумавших причинять неудобства царю Саматрии Цемиру, подействовало отрезвляюще на ретивых служак, и они проводили нас подобострастными поклонами. Вступив в город, мы слегка растерялись, ибо понятия не имели, где здесь расположена гостиница. Впрочем, волновались мы напрасно, ибо у царя Саматрии в этом городе был роскошный дворец, где нас встретили с распростертыми объятиями. Про объятия, это я, конечно, в переносном смысле. Челом били. Это я уже в смысле прямом. Многочисленные рабы и приживалы буквально внесли на руках размякшего после долгого перелета царя Цемира под своды сулящего прохладу и покой роскошного дворца. Поскольку мы числились здесь особами более мелкого, чем Петр Сергеевич, ранга, то нам пришлось топать своими ножками. Возможно, истинный царевич Вадимир и устроил бы по этому поводу скандал неразумным саматрийцам, но я от природы человек скромный, а потому не стал терроризировать и без того напуганную приездом высокого начальства обслугу. Прежде чем садиться за пиршественный стол, мы предались омовению в бассейне с очень теплой и, кажется, даже проточной водой. Эта мыльня была столь роскошно отделана мрамором и золотом, что я не удержался и попенял хозяевам за чрезмерное расточительство. Петр Сергеевич на меня почему-то обиделся, хотя упрек-то предназначался явно не ему.