Гарольд хохотал до упаду, слушая рассказы своего министра. Изрядно нажившиеся на этом походе нордлэндские и приграничные владетели вторили ему с азартом, а выцветшие от старости глаза Рекина сверкали гордостью и торжеством.
Буржцы устроили королю бурную встречу, празднество длилось целую неделю. Гарольд, слегка окосевший от продолжительных возлияний, решил было устроить свадьбу своего любимца Ивара Хаарского с Эвелиной Ульвинской, но такому повороту событий решительно воспротивилась невеста, наотрез отказавшаяся венчаться в отсутствие родителей. Жених огорчился, но, как оказалось, ненадолго, Гарольд охотно прощал Ивару проделки, но Сигрид придерживалась иного мнения и в один прекрасный момент просто запретила Хаарскому появляться на своей половине дворца. Ивар протестовал бурно, глядя на Сигрид глазами обиженного ребенка, у которого отобрали любимую игрушку, но королева осталась непреклонной, и никакие доводы Гарольда и Кеннета не заставили ее отступить от принятого решения.
Огорченный Хаарский устроил несколько грандиозных попоек в веселых кабаках Бурга, которые закончились не менее грандиозными драками. Терпение Сигрид лопнуло, и она уже подумывала о том, чтобы отправить скандального ярла подальше от двора, в Приграничье, в старый замок его отца. Но тут в дело вмешался Атталид, и благородный Ивар несколько поутих и даже предпринял попытку помириться с невестой. Попытка, к удовольствию Сигрид, провалилась с треском, о чем она не преминула сообщить мужу. Гарольд упрекнул ее в бессердечии, но тут же пожалел об этом. Они едва не поссорились в тот вечер, впервые со дня примирения. Воистину этот молодой Хаарский был невыносим.
К счастью для благородного Ивара, принцесса Кристин, жена Рагнвальда, разрешилась от бремени мальчиком, и враз подобревшая Сигрид простила на радостях все прегрешения ярла, взяв с него страшную клятву — соблюдать хотя бы самые необходимые приличия. Хаарский клятву дал, но в тот же вечер на устроенном в честь рождения принца Бьерна пиру, вдрызг разругался с владетелем Оле Олегуном, пребывавшем в почетном плену у короля Гарольда. Попытка примирить противников закончилась ничем, и Гарольд скрепя сердце дал разрешение на поединок.
Благородный Оле был лучшим бойцом в Вестлэнде, и молодой Хаарский рисковал головой, встречаясь с ним лицом к лицу. Тем более что Олегун выбрал оружием не мечи, а окованные железом палицы, о которых его молодой противник, судя по всему, понятия не имел. Гарольд остался недоволен этим выбором, но в данном случае все права были на стороне оскорбленного владетеля.
Сигрид, узнав о предстоящем поединке, только рукой махнула — видимо, горбатого только могила исправит. Зато Эвелина смертельно побледнела и едва не упала в обморок. Гарольд торжествующе посмотрел на жену: он был прав, и девушке далеко не безразличен ее беспутный жених. Сигрид была смущена — до сих пор она считала, что Эвелине больше по душе сумрачный горданец Атталид. Она огорчилась и собственной ошибке, и неразумию Эвелины. Вот уж действительно — сердцу не прикажешь.
Кто не выглядел огорченным, так это благородный Ивар, явившийся засвидетельствовать почтение королевской чете. Смотрел он при этом почему-то не на Сигрид и Гарольда, а на невесту.
— Я недовольна тобой, ярл Хаарский, — напустила на себя строгость Сигрид. — Видимо, все твои клятвы — пустой звук.
Ивар обиделся — он клялся не трогать женщин, а о драках с мужчинами и разговора не было. Подобное прямодушие покоробило Сигрид и позабавило Гарольда, но не произвело никакого впечатления на Эвелину. А судя по тому, как огорчился Ивар, эти слова предназначались в первую очередь для нее.
— Оле Олегун — опытный боец, — предостерег Ивара Гарольд, — а ты никогда не держал в руках палицы.
— Да, — опустил глаза долу Хаарский, — мне придется туго.
Он тяжело вздохнул и бросил быстрый взгляд исподлобья на короля. Блеск этих хитрых и веселых глаз настолько не соответствовал скорбному выражению лица и трагически хриплому голосу, что Гарольд на миг остолбенел.
— Наверное, мне суждено умереть, так и не изведав настоящей любви. — Ивар скосил глаза на Эвелину.
Сигрид возмущенно фыркнула, а Гарольд наконец обрел дар речи — мальчишка оказался куда хитрее, чем он думал.
— Шансов у тебя, надо прямо сказать, немного, — Гарольд с удовольствием включился в предложенную Иваром игру. — Оле Олегун — настоящий богатырь.
— Я пришел проститься, — обреченно махнул рукой Хаарский, — проститься навсегда.
Сигрид покраснела от возмущения: эти два отлично понимавших друг друга мужчины откровенно валяли дурака на глазах испуганной и встревоженной девушки. Неужели Эвелина настолько легковерна, что не понимает этого, или ее окончательно ослепила любовь к беспутному мальчишке. И Гарольд тоже хорош — вместо того, чтобы разоблачить Ивара, взялся ему подыгрывать. Сигрид уже раскрыла рот, чтобы предостеречь Эвелину, но, взглянув на мужа, неожиданно передумала. В конце концов, Эвелина любит этого молодого негодяя. К тому же шутка двух мужчин, разыгранная сегодня вечером, завтра поутру может обернуться трагедией. Что будет тогда с несчастной девушкой? А потом, этот брак совершается по воле их родителей, и Сигрид не вправе вмешиваться в чужие планы.
Гарольду лицемерие Ивара пришлось по душе. Выпроводив Хаарского и его невесту, он хохотал до упаду. И даже возмущенные взгляды жены далеко не сразу остановили этот приступ неуместного веселья.
— Ты полагаешь, что порядочно обманывать невинную девушку? — произнесла наконец Сигрид давно заготовленную фразу.
Лицо Гарольда сразу стало серьезным:
— В любви нет нечестных путей, Сигрид, все пути хороши, лишь бы вели к цели. К тому же она его любит. Ты же не станешь отрицать очевидное?
— Значит, по-твоему, любовь оправдывает все?
— Все, Сигрид, — сказал он твердо. — Ревность, измену, хитрость, убийство из-за угла — для страсти не должно быть преград.
Он сказал это совершенно серьезно, и даже тени улыбки не было в его глазах. А Сигрид в ответ на эти слова оставалось только руками развести. Гарольд всегда был и останется Гарольдом — время над ним не властно. Наверное, за это она его и любила.
Сигрид не собиралась присутствовать на поединке, но, взглянув на совершенно белое, потерянное лицо Эвелины, изменила свое решение — девушку нельзя было оставлять одну. У Сигрид появилось сильное подозрение, что хитро умный Ивар добился-таки своего в эту ночь. Ее так и подмывало спросить об этом Эвелину прямо, но она сдержала свое любопытство.
Утро выдалось морозным, ночью выпал снег, и двор старого королевского замка весь был покрыт пушистым белым ковром. Сигрид устало опустилась в приготовленное для нее кресло. Эвелина молча пристроилась рядом, бросая испуганные взгляды на мощную фигуру владетеля Олегуна, который медленно прохаживался чуть в стороне от помоста, сопровождаемый благородным Гаенгом Свангером. Многие владетели прервали в это утро свой сон, чтобы полюбоваться, как могучий Олегун проучит обнаглевшего мальчишку. Дам тоже было немало — кровавые зрелища никого не пугали в привычном ко всему Бурге. Зрители скромно стояли вдоль стен, предоставив в распоряжение главных героев обширное пространство замкового двора. Гарольд если и не запрещал, то, во всяком случае, не поощрял поединки. Будь на месте Олегуна кто-нибудь из его вассалов, он нашел бы способ примирить противников, но благородный Оле — вассал короля Ската, к тому же пленник, и вправе требовать суда чести. Как ни дорог был королю Ивар Хаарский, но воспрепятствовать поединку он не мог. Это значило глубоко и без причины оскорбить и вестлэндскую, и нордлэндскую знать.