Последние слова привели Конфуза в неудержимый трепет.
– Идемте! В подземелье, моя возлюбленная Элсирика! – заторопился он, стискивая мою руку. – С вами хоть демону в пасть!
Вопреки протесту пьяного графа сумку я взял с собой. Объяснять ему, что в моем саквояже посох, без которого нам не справится с призраками и другими неприятностями, проявляющимися ночами возле могил, было как-то бессмысленно. И не понял бы он, каким образом у кенесийской писательницы оказалось магическое орудие. Опять бы затараторил попугаем: «Элсирика, вы меня удивляете! Вы меня интригуете!»
Спустившись по лестнице, мы вышли во двор. Стояли несколько минут, глядя на среднюю башню и звездное небо, любовались голубым блеском Леды и беззвучным порханием летучих мышей. Удивительно, но возле ажурных конструкций для запуска фейерверков и волшебных огней еще возились люди, и между повозками и складом наблюдалось какое-то оживление, хотя время приближалось к полуночи.
– Как же хорошо! – произнес Пико, выдыхая воздух, пахнущий сыростью и травами. – Чудесная ночь, любовь моя! – перехватив трость, он взял меня под руку.
– Ночь хороша, – согласился я. – Обалденная ночь. Только не будем терять драгоценные минуты. Нужно спуститься в подземелье до полуночи. В полночь, говорят, призраки становятся негостеприимны и раздражительны, а удирать от них у нас ноги больные.
– Да, снова вы правы, Элсирика – бегать я не могу. После того, как ваш приятель ударил меня палицей по ступне, всякое перемещение дается с трудом, – ответил Конфуз, лаская мою ладошку.
– Будет вам известно, та знатная палица принадлежала Суру Поризу, – заметил я и, поняв, что болтнул лишнее, потянул илийца к башне: – Идемте, господин Пико! Полночь приближается, а мы еще половинку ключа не… то есть… до гроба герцога… В общем, вперед, – я почувствовал себя тоже не особо трезвым.
Мы направились через двор, освещенный бликами факелов, беспокойными и необычно яркими. Возле клумбы под персиковым деревом лежали большие, лохматые псы. Едва мы приблизились на десяток шагов, они подняли головы и зарычали: то ли им не понравился запах моего дезодоранта, то ли вид моих сапог, явно мужских, с бронзовыми кантами.
– Луз, Дика! Ах вы мои маленькие детки! – с умилением заголосил илиец, освобождая мою руку и пускаясь навстречу собакам.
Зубатые сторожа почему-то игнорировали его персону и проявили нездоровый интерес именно ко мне. Та псина, что имела темную отметину над левым глазом, (отметина делала ее похожей на пирата Флинта) встала, ворча и загораживая проход. А вторая двинулась ко мне, опустив хвост и зыркая на меня большими черными глазами столь проницательно, что хмель мигом покинул мои мозги. Если бы сейчас посох был в моих руках, то, клянусь, в сердце осталось бы куда больше храбрости, и я бы рискнул преподнести лохматым зверюгам правила хорошего тона. Однако посох покоился в сумке, я был безоружен, напуган и стоял, задержав дыхание, опасаясь пошевелиться. У меня возникло нехорошее подозрение, что псины, каким-то хитрым собачьим чутьем определили, что я – не совсем Элсирика, и желают поделиться своей догадкой с графом.
– Кыш! – грозно сказал я ближней собаченции и для убедительности притопнул ногой.
– Моя дорогая, не пугайтесь! Наши собачки – исключительно добродушные создания. Мухи не обидят, – сообщил Пико.
– Не знаю как насчет мух, но мне их отношение не нравится. Кыш! Поди отсюда! – я мотнул сумкой, чтобы отогнать пса, остановившегося передо мной.
Пес, вместо того чтобы отскочить с прохода, оскалился, зарычал. И, вопреки всем нормам гостеприимства, вцепился в край моей юбки.
– Дика! – вскрикнул илиец и метнулся к обнаглевшей собаке, замахиваясь тростью. – Да как ты смеешь, так встречать госпожу Элсирику!
Жалобно тявкнув, Дика отпрыгнула в сторону. Но при этом она забыла разжать челюсти, и моя юбка издала жалобный треск. Я взвизгнул в истинно женском испуге. В ту же минуту другой пес в два прыжка подлетел ко мне и схватился за другую сторону юбки. Собачьи зубы раздирали платье Рябининой на части. Мне ничего не оставалось, как заорать и сунуть острием сапога в пиратскую морду пса с черной отметиной.
– Луз! Дика! Пошли! Пошли отсюда! – потрясая тростью, закричал Конфуз. – Элсирика, ради всех богов не бойтесь! Ничего тут страшного! Собаки мирные! Блюмс, на помощь! Эй, кто-нибудь! Караул! – завопил Пико, видя, что моя одежда трещит по швам и сам он не в силах справиться с одуревшими псами.
От склада, возле которого на костре грели ужин рабочие, к нам торопливым шагом двинулось несколько человек. И из двери соседней пристройки выскочило два мужика. В одну минуту весь двор замка пришел в движение.
Дика, отхватив длинный лоскут от моей юбки отскочила к клумбе и с ворчанием трепала его, помогая лапой. Пират Луз, опасаясь снова получить сапогом по морде, тоже отпрянул в сторону, но прихватить с собой кусок юбки ему не удалось: ткань разорвалась в его зубищах цветными полосками. При этом отлетели застежки модного одеяния госпожи Элсирики, и я опасался, что оно вот-вот свалится, обнажая изящный торс кенесийской писательницы и мои волосатые, мускулистые ноги. Мне ничего не оставалось, как быстро раскрыть сумку и достать посох. Я сделал это раньше, чем Дика насытилась обрывком юбки и снова метнулась ко мне. Набалдашник волшебного орудия мелькнул перед ее носом. Тут же из полированной бронзы вырвалось простенькое и эффективное заклинание – фиолетовые искры обожгли собачью морду, ужасом отразились в черных глазах. Отчаянно взвизгнув, псина отлетела далеко за клумбу и обиженно скулила там, катаясь по траве. Пират Луз оказался более разумным или трусливым: едва я повернулся к нему и изготовился отпустить очередное заклятие, как он попятился к повозкам. В этот миг рядом с оцепеневшим графом возник Блюмс и двое слуг. Прибежали какие-то люди, вооруженные палками, садовым инвентарем. На минуту воцарилась тишина: все, включая бледного и онемевшего Конфуза смотрели на меня, на мое основательно разорванное платье, едва державшееся на одном плечике, на посох, навершие которого играло фиолетовыми искорками магии.
Первым все-таки обрел дар речи граф Пико:
– Госпожа Элсирика! О-о! – простонал он. – Прошу прощения! Не представляю, что случилось с собаками! Может быть, в темноте померещилось что-нибудь или съели что-то несвежее. Клянусь, прежде они никогда не кидались на моих друзей!
– Никогда! – подтвердил Блюмс, опустив факел и неотрывно следя за ворчащим Лузом. – Друзей не трогали. И недругов как-то прежде не замечали. Дика и Луз – милейшие животины, ласковые, как телята.
– Моя дорогая, пойдемте скорее в дом. Вы так пострадали! Вам нужно успокоиться, прийти в чувство, – Конфуз протянул руку, пытаясь отвести меня в дом.
Видимо вопросы о магическом посохе и других странностях, он решил отложить на потом.
– Не стоит беспокоиться, господин Конфуз, я ни чуть не пострадала. Экие мелочи. Просто забавное приключение. Ха-ха-ха! – для убедительности я рассмеялся, придерживая на груди разорванное платье, только смех получился хриплым и совершенно не искренним. – Козе в трещину ваших дурных собак. Идемте в подземелье.