“Сеструха” пошла пятнами. Сзади нее кто-то рухнул, раздробив камень мостовой, остальные “гвардейцы” с глазами, горящими огнем праведного гнева, подняли свое “оружие” и медленно пошли на сближение.
– Мать Элизабет… – прибежал обратно Анисим. – Ой… а чего это у вас здесь, а?
– Так, обед отменяется. – Гном сделал шаг назад, упираясь спиной в повозку, неспешно расчехляя свою секиру.
– Угу, и все остальное, похоже, тоже. – Кентавр с кислой улыбкой вынул из кибитки шест, подобие моего. – Стыдись, Дож, на женщин… с оружием…
– ОТСТАВИТЬ! – Я чуть было не оглох.
К нам спешила старушенция, ростом ничуть не уступающая досточтимой Рофэх-Фа. Вместе с ней шла очень симпатичная девица рыжей окраски. При их появлении монахини смиренно отступили, склонив головы.
– Сестра Рони, объясните, что здесь происходит? – проскрипела настоятельница.
– Мать Элизабет, эти господа посмели насмехаться над нами и нашими правилами. Мы хотели проучить их. Так сказать, научить хорошим манерам…
– А кто будет учить хорошим манерам вас, сестра? Ладно, сама разберусь. Господа, следуйте за мной. И на будущее… – Настоятельница махнула рукой, дав знак монахиням разойтись. – Два наряда вне очереди!
– Оп! – оглянулся на нас гном. – Ребята, а вы уверены, что это точно монастырь?
Мы стояли в небольшой, но вместительной беседке монастырского садика, как раз позади главного корпуса. Мать Элизабет восседала на принесенном сюда Анисимом деревянном кресле, обитом выделанными звериными шкурами. Сам же брат Анисим с сестрой Рони и той девицей выстроились позади настоятельницы.
– МалЙавиэУиал-младший, – с легким поклоном, но не сводя глаз с Винетты, представился эльф, – друзья называют меня Купом.
– Дио. Диондолл-Странник, – выпятил широкую грудь кентавр.
– Дож из Науг-Аэлина, по прозвищу Дырявый Мешок.
– Лукка, – объявил я в свою очередь, – тролль, и совсем недавно меня стали называть Лукка-Висельник.
Настоятельница долго обводила нас взглядом.
– Видишь, дочка, – обратилась она к своей спутнице, – до чего дошел твой достопочтенный отец. Мало того, что он довел свой город, свое государство до ручки и, естественно, не смог вовремя заплатить за твое обучение и содержание, так еще и прислал за тобой не гвардейцев своей свиты, а… Я даже и не знаю, как правильно назвать этих посланников! Кто у нас здесь? Алкаш-гном. Распутник-эльф. Ошибка природы – кентавр. И шизофреник, считающий себя троллем!
Монашка на пару с дедком противно захихикали, Винетта опустила голову. Могу поспорить, что воздух вокруг пропитался влагой. То ли от слез девушки, то ли от пота моих сотоварищей, еле сдерживающих себя, чтобы не разорвать эту маму на части.
– Ну да ладно… – скорбно продолжила настоятельница, – теперь к делу это совершенно не относится. Дочь моя, скажи мне в последний раз, ты еще хочешь уйти в мир? Ты не надумала постричься в монахини?
Девушка подняла голову. На ее глазах действительно блестели слезы.
– Нет, госпожа…
– Ну, смотри… – Элизабет тяжело вздохнула. – Итак… дорогие посланники, если я правильно поняла, вы привезли деньги, которые нам задолжал ваш король. Так? Надеюсь, вы привезли достаточную сумму, чтобы покрыть долг и проценты по нему?
– Насколько я помню, – сделал шаг вперед гном, – речь идет о двух тысячах, ведь так?
– Не знаю, не знаю… – Настоятельница повернулась к Винетте: – Ты не передумала?
– Что она к ней прицепилась с этим монашеством? – тихонько толкнул я эльфа.
– Если она станет монахиней, то после смерти ее отца все земли и имущество, отходящие ей как единственной прямой наследнице, перетекут в лапы монастыря, – также шепотом объяснил Куп.
– Но там же брать нечего! – тихо возопил я. – Ее папаша – разорен!
– А это уже третий вопрос! – подвел итог нашему спору кентавр. – Либо это не совсем так, либо мать-тюремщица имеет свои виды на это королевство. Вполне возможны и другие причины – месть, например.
– Ты не передумала? – уже более громко повторила свой вопрос мать Элизабет.
– Нет… – Девушка с надеждой взглянула на нас.
– С короля Гиера Одиннадцатого, – старушенция развернулась к нам, – девять тысяч, гном.
– Ни… – поперхнулся Дио, – …чего себе!
– Конечно, учитывая нынешнее состояние королевства, я могу снизить сумму до семи тысяч, но… Поймите меня правильно, я и так иду на уступки, сбрасывая целых две тысячи…
– Разговор шел о двух, – резко прервал ее гном. За деревьями сада мелькнула ряса монахини, второй, третьей…
– Я иду на уступки, сбрасывая две тысячи, – повторила настоятельница, – но остальные семь будьте любезны заплатить… Если, конечно, они у вас есть, господа.
– Мы заплатим больше, сударыня, – вдруг ошарашил всех гном.
– Больше?
– Да. Если вы, сударыня, конечно, действительно желаете отпустить, – гном ухмыльнулся, – бескорыстно желаете… отправить Винетту Вильсхолльскую к ее отцу.
– Сударь! – вдруг поднялась на ноги мать Элизабет. – Что вы имеете в виду?
– А чего это вы так вскипятились? – спокойно ответствовал Дырявый Мешок. – Если я где-то, в чем-то не прав или был груб и неучтив, ради всего святого, прошу меня извинить! Я не хочу ни с кем ссориться, я просто хочу выполнить свой долг. Я хочу вернуть дочь отцу, как того требует совесть гнома, и сделать для этого все возможное и невозможное, строго следуя инструкциям и опираясь на полномочия, данные мне.
Кентавр будто невзначай толкнул эльфа:
– Куп, как полагаешь, стены этого монастыря выдержат долгую осаду?
– Безусловно!
– А изнутри?
Настоятельница аж задохнулась от такой наглости, а тут еще и меня что-то дернуло немного помечтать вслух:
– Парни, конечно, это, можно сказать, и ваше дело. Но я обязан вас предупредить, что все мое оружие осталось в повозке, а голыми руками я драться категорически отказываюсь. Вам, разумеется, все равно, но лично мне “Южного Тракта” по горло хватило. Его и так теперь перестраивать придется!
– А что это такое – “Южный Тракт”? – пискнул Анисим.
– Трактир, – спокойно глядя в глаза настоятельнице, объяснил гном. – Был такой трактир на Перекрестке Семи Дорог. Там неделю назад мой друг, тролль, ночевать изволил.
– Неужели вы посмеете… – прошептала сестра Рони. – Боже мой, боже мой…
– Если ты угрожаешь, гном, так это напрасно. – Мать Элизабет уселась обратно в кресло. – Впустую все это. Вряд ли вы посмеете поднять руку на женщин, несущих бремя послушания и молитв.
Из-за ствола ближайшего дерева высунулась рука, умело сжимающая короткий лук с накинутой на него стрелой.