Не должны узнать. Если бы не оружие, находящееся в отличном состоянии, его можно было бы принять за бродягу, коих мы уже встречали предостаточно. Но выбросить оружие сэр Реджи никогда не согласится, кроме того, выбрасывать оружие во время войны просто глупо. Еще неизвестно, какое в Пятом Королевстве предусмотрено наказание за бродяжничество.
— Почему они устроили блокпост здесь, а не на границе? — поинтересовался я.
— Кто знает. — Сэр Реджи пожал плечами. — Военное мышление. Границы сейчас понятие чисто фиктивное, толпы беженцев скоро начнут курсировать по всем Королевствам, а здесь в соседней деревне стоит гарнизон. Вот и разместили блокпост поближе к нему на случай заварушки.
За время нашего разговора мы продвинулись вперед только на три шага. Перед нами была непробиваемая толпа из крепких крестьянских спин, в десяти метрах впереди над ней возвышался всадник верхом на вороном жеребце. Все смиренно ждали своей очереди. Нацеленные луки и готовые к употреблению алебарды служат хорошим средством убеждения.
— У тебя есть еще золото? — спросил я у Кимли.
— Пара монет завалялась в карманах.
— Дай их мне.
— Что ты собираешься покупать здесь? — спросил гном.
— Немного времени.
Для чего устраивают блокпосты и стационарные пикеты ГАИ? Конечно же для повышения благосостояния сотрудников, задействованных в этих пикетах служб. Потому что больше никакого толку от этих живых очередей нет и быть не может в принципе. Не хочешь стоять — дай на лапу. Не подмажешь — не поедешь, и так далее… Народная мудрость учит нас давать взятки.
— Эй! — крикнул я, перелезая через телегу и подходя к стоявшему в ряду лучнику. — Приятель, мы можем с тобой поговорить?
— А что толку? — лениво спросил он, направляя стрелу мне в грудь. Тетива натянута не была, и я расценил это как обычный жест вежливости.
— Почему бы не поговорить с хорошим человеком? — спросил я. — Женат?
— А то как же. — Он вздохнул.
— И дети есть?
— Двое, — сказал он, копируя героя Андрея Мягкова из «Служебного романа». — Мальчик и мальчик.
— А жена знай целый день долдонит одно и то же, — сказал я.
— Ты знаком с моей женой? — В его глазах появился живой интерес.
— Нет, — успокоил я его. — Просто все они одинаковые, верно? Всем женщинам нужно только одно.
— Деньги, — сказал он, отводя свое оружие в сторону. — Плешь проела жаловаться, какая у меня маленькая зарплата. Другие, говорит, вон сколько домой приносят, а ты сколько? А я всего лишь капрал, куда мне до других? Я в оцеплении пять лет стою, верно, тут и умру…
— Я могу помочь твоему горю, — сказал я, показывая ему один золотой. — Не сильно, конечно, но на пару дней она замолчит.
— Чего хочешь? — быстро спросил он, глядя на деньги с алчным блеском в глазах.
— А ты как думаешь? — спросил я. — Можешь?
— Сколько вас?
— Трое, один гном.
— Три золотых.
— Ты хочешь ублажить свою жену надолго, — сказал я. — Это тебе быстро надоест, с непривычки-то. Два.
— Согласен.
Он отвернулся, сказал что-то своему соседу с алебардой и покинул строй, знаком приказав следовать за ним. Я крикнул своих товарищей, и через десять минут, став беднее на два золотых, мы были уже на другой стороне моста.
Коррупция.
Она ведь вне времени и вне миров.
Она в людях.
— Мы могли быть имперскими шпионами! — бушевал сэр Реджи, когда очередной поворот дороги скрыл от нас мост и стоявших на нем солдат. — Беглыми преступниками, убийцами и насильниками! Как он мог пренебречь своим долгом, наплевать на свою службу, опозорить имя своего отца?! Продажная крыса!
— Он тоже хочет есть, — сказал я. — И тебе лучше благодарить Бога, или в кого ты там еще веришь, что он оказался продажной крысой, а не выполнил свой долг и не поднял тревогу. Кто из нас в розыске?
— То, что его продажность пошла на пользу нашему делу, не оправдывает его поступка и не снимает с него ответственности!
— Какой взрыв нравственности, — пробурчал гном. — И откуда бы?
— Каждый должен делать свое дело, — не унимался сэр Реджи. — И делать его хорошо, иначе мир полетит в тартарары без всякого Темного Властелина. Сапожник тачает сапоги, крестьянин сеет хлеб, а стражник стоит в оцеплении!
— Я — гном, — сказал Кимли. — Мое дело — сидеть под землей и разрабатывать жилу, а не служить проводником у двух полоумных верзил, которые сами не понимают, чего хотят, и думают, что могут спасти этот мир. Как тебе такой довод?
— Ты — воин.
— В первую очередь я все-таки гном.
— Биться с Темными Властелинами не мое дело, — сказал я. — Я — бизнесмен.
— Ты — Избранный, — возразил сэр Реджи.
— Не по собственному выбору.
— Не мы выбираем себе дорогу, дорога выбирает нас.
— Значит, дорога выбрала этот день, чтобы подарить стражнику два золотых, — сказал я. — Если ты веришь в фатум, чего же ты кипятишься? Это судьба, кисмет.
— Ястреб, — сказал гном, — ты — воин. Ты — солдат. Ты сражаешься и убиваешь, и делаешь это хорошо, потому что тебе это нравится. А этот парень, скорее всего, был набран в стражники по воинской повинности и по сути своей является крестьянином или ремесленником, который делает не свое дело. И ему не нравится стоять в оцеплении, только и всего.
— Если ему выпала такая дорога, он должен идти по ней до конца.
— Все верзилы такие твердолобые?
— Все гномы такие демагоги?
— Как?! — задохнулся Кимли. — Как ты меня назвал?!
— Тише вы, горячие эстонские парни, — примирительно сказал я, видя, что гном кипит уже совсем нешуточными страстями и перепалка вот-вот может вылиться в приличную ссору. — Вы еще подеритесь.
— Клянусь бородой Вотана! — воскликнул гном. — Прости меня, Гранитный Воин, пожалуй, я немного увлекся в своих рассуждениях.
— Прости и ты меня, благородный сын Дэринга. Корысть этого стражника вывела меня из себя.
— Мы все устали, — сказал я. — И физически и морально. Давайте жить дружно, ребята, а?
— И умирать вместе, — тихо добавил гном, которому всегда надо было оставить за собой последнее слово.
Стемнело. Лес подступал вплотную к дороге, и мы не видели места, где можно было остановиться на ночлег. Мы устали, но ночевать на деревьях, подобно древним предкам человека, не хотелось. Тем более что согласно теории эволюции Дарвина гномы должны были бы произойти не от обезьян, а от кротов.
Я не люблю ходить пешком. Пешие прогулки никогда не были моим коньком, да и мой прежний социальный статус подразумевал более изысканный способ передвижения, нежели приземленный по самое «не балуйся» одиннадцатый номер. Но так уж повелось, что, если кто-то в этой жизни чего-то не любит, именно этого он получает вдоволь.