А Франсуа, с комфортом расположившись в его палате, тихо сходил с ума от бормотания соседа — помешанного на бабочках пожилого господина, откликающегося на имя Жак.
Слушать лекции по лепидоптерологии ему надоело уже через десять минут после «возвращения» из дому: рассказ о самой крупной бабочке в мире, которую иногда принимают за птицу, так как размах ее крыльев составляет около 30 сантиметров, его еще позабавил. А вот истории о том, что в Индии, Китае и Южной Америке бабочек употребляют в пищу, вызвал у него приступ омерзения. А ненормальный ученый никак не желал успокаиваться:
— А вы знаете, что на восьмидесятилетие Ким Ир Сена солдаты подарили ему картину, сделанную из четырех с половиной миллионов крыльев бабочек?
Удивленно покачав головой, Франсуа вздохнул, завалился на кровать и, повернувшись спиной к ожесточенно жестикулирующему соседу, закрыл глаза: тембр его довольно низкого голоса разительно отличался от тоненького, совершенно не мужского тенора Шатлена, и открывать рот без особых причин, по его мнению, не стоило.
— За свою короткую жизнь бабочка способна отложить более тысячи яиц… — не унимался Жак. — Представляете себе, друг мой? Задумайтесь — средняя бабочка живет всего несколько дней! Да, махаон способен прожить до полугода, но это исключение из правил… А тысяча яиц — это очень много…
Франсуа захотелось завыть. Или врезать соседу по голове: несмотря на неплохие навыки медитации, сосредоточиться на планировании атаки не удавалось никак — придыхания и вскрикивания вошедшего в раж соседа вывели бы из состояния нирваны, наверное, даже самого опытного йога. А слушать его вторые сутки подряд было совершенно запредельным испытанием.
— Интересно, а как его выносит Шатлен? — посмотрев на часы, подумал Франсуа, и внутренне подобрался: до момента появления в клинике президента оставалось всего какие-то два часа сорок минут. — Видимо, ночует дома именно для того, чтобы немного отдохнуть. Кстати, сейчас у него очень хорошая возможность немного прийти в себя после этих занудных лекций… …Последние два часа выдались самыми нервными: сотрудники охраны президента метались по зданию клиники и добросовестно делали свою работу. В среднем раз в десять-пятнадцать минут в палату врывались жандармы либо одетые в гражданское офицеры, извинялись, и, объясняя причины таких мер безопасности, принимались за поиски оружия, взрывчатки или радиоактивных материалов.
Этоли, восседая на кровати, устало поглядывал на работающих офицеров, и старался сдержать усмешку: все эти меры безопасности были рассчитаны на предотвращение абсолютно примитивного покушения. По его мнению, человек, способный отойти от шаблона — всяких там пистолетов, снайперских винтовок и зарядов тротила, был просто обречен на успех: найти что-либо нестандартное эти служаки были не в состоянии.
— Интересно, а после МОЕГО выступления они сделают какие-либо выводы? — поглаживая пальцами клинок, думал он. — Да, наверное, но как обнаружить такое?
Наверное, никак. И это, черт подери, здорово… …Топот десятков пар ног в коридоре донесся до него словно через какой-то звуковой фильтр: за десять минут до этого он как-то сумел настроиться на действие, и сейчас пребывал в состоянии, близком к соревновательному. Когда, находясь на татами, практически не слышишь ни рева трибун, ни щелчков затворов фотоаппаратов, ни воплей стоящего в двух шагах тренера. Краем глаза заметив, как открывается дверь, и в палату вбегают увешанные камерами корреспонденты, он сфокусировал взгляд на солнечном блике, играющем на грани стоящего на подоконнике стеклянного графина, и постарался замедлить ускорившееся сердцебиение.
В комнате вдруг стало многолюдно, защелкали вспышки, и в дверном проеме появилась фигура президента, окруженная толпой телохранителей, руководством клиники и всеми теми, кто пытался создать себе политический имидж на посещении здания, отремонтированного после недавнего урагана.
Охраны было много. Даже чересчур. Стараясь не отводить взгляда от графина, чтобы готовые к любым неожиданностям офицеры не среагировали на его взгляд, Франсуа встал с кровати, сделал шаг к стене, чтобы освободить центр комнаты, и, поняв, что достает, взмахнул зажатым между пальцами правой руки маленьким лезвием из обсидиана…
— Ну, что, господа жулики и бандиты, пришла пора прощаться? — забравшись на здоровенный камень и грустно вглядываясь в лица окружающих его людей, Вовка сглотнул подступивший к горлу комок, прокашлялся и, оперевшись на плечо стоящего чуть ниже Будильника, вытянул вверх указательный палец:
— К сожалению, нам пора возвращаться к своему народу, ведущему неравный бой за мир во всем мире, счастье для всех и каждого, и, конечно же, бабло на наших счетах. Мы уходим, но не надолго: когда над вашими головами нависнет какая-нибудь жопа, и вам покажется, что пора склеивать ласты, чем идти на поводу у паникеров и чмырей… позвоните! Чип и Дейл придут на помощь! Может быть не сразу, но обязательно придут. В смысле, придем… Или прилетим. И наваляем врагу так, что мало ему не покажется! Да, вы не ослышались — мы покидаем вас, но оставляем Буди… господину Джамшеру Утренней Заре хрень, способную передать нам просьбу о помощи…
Вот такие мы гуманные и… крутые! Так что берегите парнишку, как зеницу ока и собственную кредитку…
Вовку несло. Учитывая то, что за последние дней восемь никто из нас троих не спал больше трех часов в сутки, его способность связно говорить должна была расцениваться как нереальный героизм. А то, что половину слов горцы не понимали в принципе, лично меня беспокоило не очень. Достаточно было врубиться в общий смысл его фраз, и вспомнить все то, чему мы успели их научить за время нахождения в их деревне, как термины и определения, произнесенные на непонятном для них языке, начинали казаться абсолютно неважными мелочами. … — На бога надейся, но не тормози! — так завещали наши предки, и вы обязаны сделать все, чтобы в мое следующее посещение меня тут встретил город-сад, город-огород и город-пивная… Что для этого надо сделать? В принципе, не так много. Для начала научиться читать и писать: в наше время главное, что приносит большие деньги — это информация. Ибо до торговли оружием, наркотой и девочками вы пока не доросли. Ничего, исправитесь. О чем это я? А, да, о чтении… Вот вы стоите, смотрите на меня, и хлопаете глазенками. Мол, че ты гонишь, дядя? Какая, нафиг, информация, если мы тут варимся в собственном соку, и максимум на что способны, так это тырить урожай у проезжающих мимо перевалов долинников. Да, я понимаю, что информация о том, что за падла сгрызла яблоки у брата соседки этого бедного землепашца не стоит нихрена… Но я и не предлагаю вам ограничиться одним только гоп-стопом! Мы тут перетерли с братаном Митькой, и он готов брать на службу лучших воинов наших кланов не только в Императорскую гвардию, но и в создающуюся школу ниндзюков-затейников. В общем, выпускники этого заведения в скором времени начнут заниматься делом, которое сможет приносить неслабые дивиденды, а именно разведкой, заказными терактами и тому подобной хренью. Не упускайте свой шанс — кто не успел, тот опозданец. Самое главное у вас уже есть — мужество, желание подняться и ручки загребущие… Осталось отполировать мозги, слегка набраться всякой умной хрени… и начать наконец разводить лохов… А их в этом мире предостаточно… Как вам перспективы? Ниче так?