В тесном убогом помещении, за убогим столом, сидели двое, друг напротив друга: подозреваемый и старший инспектор Сэмюэл Мэгготт.
Уилл посмотрел на подозреваемого. Тот был затянут в смирительную рубашку, и смирительная рубашка была вся в крови. И подозреваемый был тоже весь в крови. Его волосы слиплись, на лице темнели кровавые пятна. А лицо было искажено, как у настоящего безумца.
– Это не я! – вопил он. – Вы не понимаете!
Он выкрикивал это снова и снова. А иногда:
– Сделайте что-нибудь!
Крик ударил Уиллу по ушам, заставив болезненно скривиться. Но не от крика заключенного. А от того, как тот выглядел. Уилл взирал на заключенного, раскрыв рот.
– Шеф, – проговорил Барри. – Я вижу. А ты?
– Я тоже, – прошептал Уилл.
– Но, шеф, это… это…
– Это я, Барри, – сказал Уилл. – Человек в камере – это я.
– Ничего странного, шеф, – прочирикал Барри. – У тебя есть близнец-злодей, и это Джек-Потрошитель. Значит, дело раскрыто. Нам пора в Чизвик.
– Прекрати! – Уилл стукнул себя кулаком по виску. – Человек в камере – это я.
– Возможно, твой прапрадедушка, шеф.
– Нет, это я. Я знаю, что я.
Констебль Тенпоул Тюдор оглядел Уилла с ног до головы. Потом еще раз. Потом осторожно отодвинул его и внимательно поглядел через металлическую решетку.
– Сходство налицо, никаких сомнений, – ахнул он. – Или я – красноносый взломщик… Что бы вы предпочли, сэр? Позволите арестовать вас как сообщника и пойдете со мной без лишнего шума? Или воспользуетесь привилегированным положением титулованной особы? Или дадите мне гинею на чай и как ни в чем небывало отправитесь в свой клуб или куда там еще?
– Думаю, второе, – Уилл еще раз заглянул в камеру и заметно вздрогнул.
– Это я, – шепнул он Барри. – Точно я. Что будем делать?
– Мы, шеф? Я думал, вы теперь сами все решаете.
– Я должен побеседовать с подозреваемым, констебль, – сказал Уилл.
– У нас большой выбор подозреваемых, ваша милость.
– Что?
– Вы же хотите побеседовать с подозреваемым констеблем? Ну так вот, у нас половина констеблей на подозрении.
Уилл поглядел на констебля. А констебль поглядел на Уилла.
– Простите, – сказал тот. – Не мог удержаться.
– Это была неудачная шутка.
– Для вас, может, и нет, – ответил констебль Тенпоул Тюдор. – А вот я бы над этим вдоволь посмеялся. Так хорошо загнул! Поверьте, мне так трудно сохранять невозмутимость… Знаете, ничто не снимает напряжение лучше, чем маленькая шутка.
– Я хочу поговорить с узником, – повторил Уилл.
– С мистером Патриком Макгуэном, ваша милость?
– Стукни его, шеф, – подсказал Барри. – Тебя же учили смертоносному боевому искусству Димак. Может быть, у этого болтуна мозги на место встанут. И он научится держать себя в узде.
– Как-то на днях, – продолжал констебль Тюдор, – я заглянул в скобяную лавку – мне гвозди понадобились. Говорю приказчику: «Не могли бы вы отпустить мне вон те гвозди?» А он: «Отпустить? Они сами за вами пойдут?» А я ему…
– «Еще как пойдут», – подхватил Барри. – «Если знать верный подход». Недурная хохма.
– Чушь какая, – фыркнул Уилл.
– Ну что вы, – возразил констебль. – Я совсем иначе сказал. «Не хотите отпускать – проводите их до моего дома», – и расхохотался.
– Другое развитие той же темы, – прокомментировал Барри. – Я предпочитаю свою версию. В ней есть мораль: мы можем обрести власть над вещами и временем.
– А как-то раз, – продолжал констебль, – я играл в карты в джунглях с некими туземцами, и…
И тут Уилл вспомнил один прием смертоносного боевого искусства Димак, известный как «дурное дыхание древнего дракона». Получив мощный удар в подбородок, констебль Тюдор распростерся на свежевымощенмом каменном полу.
– А мне больше нравится такое развитие темы, – сказал Уилл.
– Славно, шеф. Что теперь?
Вместо ответа Уилл постучал кончиком трости мистера Рюна в стальную дверь камеры.
Вопли заключенного – которые все это время продолжались, хотя об этом не упоминалось, чтобы не отвлекать внимания от забавного диалога, – тут же стихли.
– Что там, констебль? – послышался голос старшего инспектора Сэмюэла Мэгготта.
– К вам особый посетитель, сэр, – отозвался Уилл, старательно копируя интонации констебля. – Направлен сюда Скотланд-Ярдом для допроса подозреваемого. Это человек из высшего общества.
– Впустите его, констебль.
– Весьма изящно, шеф, – заметил Барри.
Уилл опустился на одно колено и избавил констебля от связки ключей. После ряда попыток нужный ключ был обнаружен. Уилл отпер замок и шагнул в камеру, небрежно обронив через плечо:
– Подождите меня в коридоре, констебль.
Сэмюэл Мэггот повернулся на стуле и уставился на Уилла.
– Кля…
Больше он не успел издать ни звука. Ибо Уилл не даром обучался у мистера Хьюго Рюна смертоносному боевому искусству Димак. И на этот раз он использовал «тройной тычок трезвеющего тигра», выполненный тем же кулаком, что и прежний, и с тем же успехом. Сэмюэл Мэгготт рухнул со стула и растянулся на полу камеры.
– Ты истинный Мастер двенадцатого дана, шеф, – восхищенно заметил Барри.
– Я же говорил: предоставь мне действовать по собственному усмотрению.
Он уселся на освободившийся стул и посмотрел на узника в смирительной рубашке.
Узник в смирительной рубахе посмотрел на Уилла, и в его глазах мелькнул страх.
– Успокойтесь, – Уилл поднял руку; узник содрогнулся, и Уилл спокойно положил ладони на стол.
– Кто вы?
– А вы кто? – спросил двойник Уилла.
– Меня зовут Уильям Старлинг.
– Нет, арестованный замотал головой и попытался встать. Это какая-то уловка. Меня пытаются свести с ума.
– Вы не я. Вы не можете быть мной.
– Мной? – Уилл убрал со лба белокурую прядь. Он сам дрожал с головы до носков лакированных кожаных туфель. – Так вы – это я?
– Вы один из них. Вы – само зло. Просто убейте меня. Я ничего не скажу.
– Никто никого не собирается убивать. И я вас – точно.
Два Уилла Старлинга смотрели друг на друга. Оба были напуганы. Но один из них был напуган немного сильнее.