Хват быстро поднялся, и его массивная рука вытянулась по направлению к Лафайету. Тот нырнул под нее и изо всех сил, оттолкнувшись ногами, кинулся головой вперед в живот великану, но внезапно натолкнулся на кирпичную стену, которая почему-то оказалась в этом месте. Отчаянно цепляясь за дно лодки, он услышал какой-то свист и глухой удар, как от молота, вбивающего сваю, а мгновением позже лодку завертело во все стороны. Ледяная вода обдала его целиком.
— Спокойно, Лэйф! — крикнула ему с кормы Свайхильда. — Я дала ему веслом по голове, а он упал на подбородок. Чуть не утопил нас. Надо бы побыстрее перекинуть его через борт.
Лафайет с трудом сфокусировал глаза и увидел неподвижные формы великана, лежащего лицом вниз на борту. Одна его рука, толщиной с дуб, свешивалась за борт, оставляя след на воде.
— Мы… мы не можем этого сделать, — с трудом выдохнул Лафайет. — Он без сознания, он утонет…
Он взял у нее весло, пробрался к гребной банке, отбросил слоновью ногу Хвата в сторону, вставил весла в уключины, сделал гребок.
Весло сломалось с громким треском, и Лафайет полетел вверх тормашками.
— Эх, слишком сильно я ударила, — с сожалением сказала Свайхильда. — Сковородка была гораздо удобнее…
Лафайет вскарабкался обратно на банку, не обращая внимания на боль в голове, шее, глазах и вообще всюду.
— Придется мне грести одним веслом, — тяжело дыша, сказал он. — В каком направлении?
— Понятия не имею, — ответила Свайхильда. — Но, по-моему, это теперь не важно. Смотри.
О'Лири посмотрел в том направлении, куда указывал ее палец. Туманное белое пятно, как привидение, грубо треугольных размеров, виднелось сбоку, быстро приближаясь к ним сквозь густой туман.
— Парусный баркас! — воскликнул Лафайет, когда преследователь показался целиком.
Он разглядел с полдюжины людей на верхней палубе. Увидев дрейфующую плоскодонку, они подняли крик, и тут же баркас переменил направление. Лафайет разбил оставшееся весло о голову первого, кто попытался перепрыгнуть в лодку, но затем айсберг, которого он до сих пор не замечал, упал на него, погребая под сотнями тонн льда и мамонтовых костей.
О'Лири пришел в сознание, стоя на голове в ледяных капустных щах; в его ушах стучал и звенел громкий гонг. Пол под ним поднимался все вверх и вверх по какой-то никогда не кончающейся кривой, но когда он попытался уцепиться за что-нибудь, оказалось, что обе его руки отрезаны у плеч.
Он изо всех сил заработал ногами, добился того, что еще больше окунулся лицом в ледяную воду, которая прокатилась между его воротником и шеей, прежде чем отхлынуть обратно в озеро при очередном наклоне палубы.
Он завозился еще сильнее, перевернулся на спину и заморгал глазами, чтобы лучше видеть.
Его руки все-таки были на месте — слишком уж сильно они заболели в туго перевязанных кистях.
— Эй, мазурик-то проснулся, — высказался веселый голос. — Может, наступить ему пару раз на морду?
— Подожди, сначала потащим соломинки за шкуру.
О'Лири затряс головой, вызвав новую волну самых разнообразных болевых ощущений, но слегка прояснил свое зрение. С полдюжины ног в резиновых сапогах стояло под светом фонаря. Над ногами находились такие же неказистые тела. Свайхильда стояла рядом, а руки ее держал сзади мужчина с изрытым оспой лицом и отрезанной мочкой уха. Она неожиданно ударила ногой назад, в удобное для нее место. Заслуживший это внимание человек подпрыгнул и выругался, в то время как его приятели расхохотались.
— Надо же, какая живая, — сказал беззубый матрос с длинными жирными волосами. — У кого соломинки?
— Нет на борту соломинок, — отозвался другой. — Придется взять рыбу.
— Ну, не знаю, — пробормотал невысокий коренастый мужчина с иссиня-черной бородой, которая скрывала все его лицо, кроме глаз. — Никогда не слышал, чтобы за какую-то шкуру тащили рыбу. Мы должны все делать по правилам.
— Да бросьте вы, ребята, — предложила Свайхильда. — Я как-то привыкла сама выбирать мальчиков. Вот ты, красавчик… — она бросила многообещающий взгляд на самого большого из всей команды мужчину с челюстью, похожей на фонарь, соломенными волосами и фигурой свиньи. — Ты больше всех в моем вкусе. И ты позволишь, чтобы эти недоноски становились между нами?
Выбранный таким образом красавчик изумленно вздохнул, потом ухмыльнулся, расправил свои широкие плечи и выпятил грудь.
— Ну, что же, ребята, вот все и решилось…
Кинжал, брошенный неизвестно чьей рукой, просвистал у похожей на фонарь челюсти, владелец которой подпрыгнул на месте и через мгновение скрылся из виду.
— Ты это прекрати, — скомандовал хриплый голос. — Оставь свои бабьи штучки. Мы все делим поровну. Правда, ребята?
Слушая согласный хор голосов, Лафайет умудрился принять сидячее положение, опершись головой о румпель, находившийся как раз над ним. За ним никто не присматривал и он был просто закреплен в одном положении, держа баркас строго по ветру, надувавшему высокий парус над волнами озера. Лафайет напряг руки: веревки, стягивающие их, были прочны, как стальные наручники. Матросы весело смеялись, поддразнивая Свайхильду, пока один из них зажимал в кулаке несколько копченых селедок, высунув от усердия язык. Предмет этой лотереи стоял в совершенно мокрой одежде, прилипшей к ее изящной фигуре, высоко вздернув подбородок и с синими от холода губами.
О'Лири застонал про себя. Хорошим же защитником для девушки он оказался. Если бы он не настаивал с таким ослиным упрямством, чтобы все было так, как он хотел, они бы никогда не вляпались в эту историю! А сейчас было неизвестно, удастся ли ему вообще унести отсюда ноги. Свайхильда предупреждала его, что туземцы с удовольствием скормят его рыбам. Может быть, они оставили его в живых только потому, что еще не успели ограбить, а затем он отправится в воду с ножом в сердце. А Свайхильда, бедное дитя, — ее мечта о большом городе кончится прямо здесь, среди этих головорезов. Лафайет из всех сил напряг руки. Если бы только ему освободить хоть одну руку, если бы только он мог захватить с собой на дно хоть одну из этих осклабившихся обезьян, если бы только у него была хоть маленькая толика его прежнего умения концентрировать пси-энергию…
Лафайет сделал глубокий вдох, выдох и заставил себя расслабиться. Хватит биться головой о каменные стены. Он не мог высвободиться из полудюймовых веревок одними только голыми руками. Хоть что-нибудь, даже самое маленькое чудо — ведь не о том речь, чтобы вернуться в Артезию, или вызвать дракона, или даже получить коробку вкусных конфет по первому требованию… Нет, он согласен на самое крошечное изменение обстоятельств, на что-нибудь, все равно что — лишь бы у него появился шанс!
— Это все, о чем я прошу, — пробормотал он, изо всех сил зажмурив глаза. — Хоть один шанс!
"Но мне надо задумать что-то определенное, — напомнил он себе. — Фокусирование пси-энергии — это, в конце концов, не волшебство. Это просто взятие у Вселенной энтропической энергии, с помощью которой можно манипулировать событиями по желанию. Как, например, если бы веревки были слабыми…"