– И что за страна такая, – чертыхались матросы, – хоть бы дубравка али лесок какой, сплошь кручи! А басурманы, все одно, на чужую землю зарятся.
В Леонтари наконец получили батарейцы роздых. Деревушка лежала в живописной долине, цвели сады, весело журчал по камешкам ручеек… Не место, а рай земной. Скоро и легионы подошли – вначале западный, а затем и восточный.
Почти полмесяца потерял под Мизитрой Барков, пытаясь создать из вольных маниотских ватаг подобие регулярного войска. Не получилось! Упущено было и время для быстрого захвата центральных областей Морей. Ждать более было нельзя, и, оставив сильный гарнизон в Мизитре, Барков двинулся к небольшой деревушке Леонтари, где встретился с Долгоруким.
Боевые действия у князя Петра тем временем протекали тоже успешно. Нанеся туркам сокрушительное поражение под деревней Каламента и взяв до двух тысяч пленных, он приводил теперь свои войска в порядок, готовясь к новым боям.
Там же, в Леонтари, ждал Ивана Баркова и приятный сюрприз – посланные адмиралом Спиридовым два десятка солдат и столько же матросов-артиллеристов с двумя пушками.
Ряды повстанцев все пополнялись. Скоро восточный легион насчитывал уже более восьми тысяч воинов.
Из Леонтари Барков выступил на Триполицу. Был апрель, и вовсю цвели оливки.
Морея пылала огнем восстаний, и почерневший от тревог турецкий наместник Муссин-заде метался со своими янычарами из конца в конец полуострова, тщетно пытаясь затушить разгоревшийся пожар.
После двадцатидневной осады пал перед греками сильно укрепленный город-крепость Патрос. На Коринфском перешейке македонцы, наголову разгромив турок, прорвались в Морею на помощь повстанцам.
Двенадцатитысячное греческое войско под началом вождей Метаксы и Макрозанте разгромило сорокатысячную армию наместника, заманив ее в тесное ущелье. Одна за другой пали крепости Гостуна и Арта.
Русские захватили Витулло, Наварин, осадили Корон. Их легионы брали один город за другим, заняли большую часть полуострова, а флот стал хозяином в прибрежных водах.
Не находя иного выхода, Муссин-заде засыпал дорогими подарками албанских и дульцинистских разбойников, слезно молил султана о незамедлительной помощи. С Дуная подходили к нему все новые и новые войска. К Триполице спешили сорок тысяч отборнейших воинов Дунайской армии, отозванных по приказу султана с главного фронта. Впереди, во главе со своими капитанами и чербаджи – раздатчиками супа, двигались еничеры-секбаны, а за ними – лучшие отряды столичного гарнизона. В облаках пыли тянулась многочисленная конница – тимарлы-сипахи. Помимо регулярных отрядов «рабов августейшего Порога» – капукулу – собирал наместник по всей Морей и турецкое ополчение.
Муссин-заде скапливал силы для решающих боев за обладание Мореей. Морским разбойникам-дульцинио-там турецкий наместник велел опустошать прибрежные селения, алчных наемников-албанцев бросил он на захваченный восставшими греками город Миссолунги.
Не в силах защищать свой родной город, погрузились греки со всем скарбом на стоявшие в порту фелюки, но уплыть не успели. В гавань ворвались на быстроходных барках дульциниоты, бросились на беззащитные суда, но просчитались. Дружными залпами немногих пушек и ружей горожане отбили нападение. Не растерявшись, построили фелюки полукругом и приняли неравный бой! Целую неделю длилось сражение, и дульциниоты отступили. В бухте плавали распухшие трупы, на спинах мертвецов мерно качались чайки…
Греческие фелюки уплывали на Архипелагские острова. А дульциниоты уже высадились под Патрасом. Была Страстная пятница, а разбойники, ворвавшись в город, убивали людей прямо в церквах…
Обманом была захвачена дульциниотами и Анжелика. Нарушив данное обещание, албанцы вырезали поголовно всех ее жителей.
Венеция, встревоженная выступлениями греков, распространившихся на ее владения, принялась давить повстанцев своим войском.
Тем временем Муссин-заде стоял у Трипольцы, поджидая греческие легионы. Для поднятия духа по турецкому лагерю водили беглецов из-под Бердона и Мизитры. Рассказы о восстании будоражили воинственных гвардейцев султана.
– Грязные шакалы! – кричали они в исступлении. – Мы не успокоимся, пока не намотаем их кишки на свои ятаганы!
А легионы Баркова уже подходили к Триполице. Не желая кровопролития, передал капитан наместнику предложение о капитуляции на почетных условиях. Муссин-заде ответил презрительным молчанием.
– Упрямый паша! – опечалился Барков. – Придет ся биться!
Развернувшись в боевые порядки, легион двинулся на приступ крепости. Но не успел проложить и половины расстояния, как из распахнутых настежь ворот повалили тысячи турок.
– Победа! – радостно закричал храбрый Псаро. – Я поскачу, чтобы притащить проклятого Муссина за его облезлую бороду!
Обрадованные легионеры самовольно разбредались во все стороны.
«Неужто коварный Муссин так легко дал себя одолеть?» – засомневался Барков, видя, что турки не собираются расставаться с оружием.
Попытался он было образумить повстанцев, но было поздно, легионеры не слушали своего капитана. Грянули первые выстрелы. Обливаясь кровью, помчался назад Псаро:
– Братья, к оружию! Османы вышли биться! Позади тяжело бежали янычары. Муссин-заде и не думал сдаваться: наоборот, стремительно атаковал.
– Самое главное – отрезать московитов от остального сброда! – наставлял он своих сераскиров.
В считанные минуты турки разметали повстанцев и с яростью принялись истреблять разбегавшихся маниотов. Восточного легиона больше не существовало…
Янычары рубили головы жертвам, скидывая их в огромную кучу. Русские остались одни.
– Скорее строить карею! – скомандовал нерастерявшийся Барков.
Рядом с капитаном отбивался от наседавших турок Дементарий Константинов. Кексгольмцы и матросы, сомкнув ряды, ощетинились штыками. Их было всего пятьдесят семь против шести тысяч лучших воинов султана, но сдаваться они не собирались.
– Не запятнаем славы российской! Умрем с честью! – Барков взмахнул шпагой. – Залп!
Турки стремительно отхлынули. Сидевший в тени миртовых деревьев наместник был удивлен: – Растопчите безумцев!
И вновь толпа янычар, подбадривая себя криками, устремилась вперед. Залп, слабое, но дружное «ура» – и турки бежали вновь. Муссин-заде неистовствовал:
– У презренных гяуров помутился разум, они не хотят умирать! Но Аллах уже предопределил их судьбы!
Не приближаясь больше к каре, прячась за кустами и камнями, турки принялись расстреливать русских солдат на выбор. Каменные пули разили насмерть. Заслонив грудью русского капитана, упал тяжело раненный Дементарий Константинов.
Падали один за другим солдаты и матросы. Барков окинул взглядом поле боя.
– Имеется ли картечь? – окликнул матросов-артиллеристов.