– Хотел бы я знать, куда она подевалась? – проговорил Рэйс.
Они вышли, заперли дверь и прошли в каюту мисс Ван Скулер. Снова все атрибуты богатства: дорогие чемоданы, обилие косметики. И все в идеальном порядке.
Далее шла каюта Пуаро, за ней
– Рэйса.
– Вряд ли жемчуг спрятали в наших каютах, – сказал Рэйс.
Пуаро не согласился.
– Наоборот. Однажды в Восточном экспрессе, когда я расследовал убийство, возникло маленькое затруднение с алым кимоно. Оно исчезло, а я твердо знал, что оно должно быть в поезде. Где же, вы думаете, я его обнаружил? В моем собственном запертом чемодане! Представляете, какая наглость!
– Что ж, посмотрим, может быть, и на этот раз кто-нибудь осмелился поступить так же нагло с вами или со мной.
Однако вор, укравший жемчуг, не подкинул его ни Рэйсу, ни Пуаро.
Они обогнули корму и тщательно обыскали каюту мисс Бауэрс. Там не нашлось ничего подозрительного. Ее носовые платки были из одноцветного полотна с вышитыми инициалами.
В каютах миссис Оттерборн и ее дочери повторилось то же – ничего подозрительного. Далее – каюта доктора Бесснера.
Симона лихорадило. Он чувствовал себя плохо. Глядя на него, Пуаро понял, отчего доктор так стремился поскорее доставить его в госпиталь и передать в руки квалифицированных врачей.
Пуаро подробно рассказал Симону, чем он и Рэйс занимались в течение дня, и сообщил о том, что жемчуг был возвращен и оказался подделкой.
– Мсье Дойль, вы уверены, что ваша жена привезла с собой настоящий жемчуг, может быть, все-таки ожерелье было поддельное.
Симон отвечал решительно:
– Нет, нет. Я вполне уверен. Линнет нравился этот жемчуг, и она его носила всегда. Ожерелье было застраховано от любого несчастного случая и от кражи тоже. Поэтому, наверное, она обращалась с ним так небрежно.
– Тогда продолжим обыск.
Он начал открывать ящики шкафа. Рэйс принялся за чемоданы.
– Неужели вы подозреваете старого Бесснера, – удивился Симон.
Пуаро пожал плечами.
– А почему бы и нет? В конце концов, что мы знаем о Бесснере?
– Как же он мог его здесь спрятать, при мне?
– Сегодня не мог. Но ведь мы не знаем, когда подменили ожерелье. Возможно, несколько дней назад.
– Да, об этом я не подумал.
Но и здесь поиски не увенчались успехом.
В каюте Пеннингтона Рэйс и Пуаро особое внимание уделили папке с деловыми и юридическими документами. Пуаро сел, мрачно опустив голову.
– Кажется, все согласно закону.
Затем они нашли тяжелый кольт, осмотрели его и положили на место.
– Значит, мистер Пеннингтон путешествует с оружием, – пробормотал Пуаро.
– Да, это может навести на размышления. Но ведь Линнет Дойль была убита из револьвера совсем другого калибра.
– Рэйс помолчал.
– Знаете, я, кажется, понял, почему пистолет выбросили за борт. Может быть, убийца оставил его в каюте Линнет Дойль, но потом кто-то другой выбросил.
– Да, возможно. Я думал об этом. Но тогда возникает целая цепь вопросов. Кто был этот человек? Почему захотел отвести подозрения от Жаклины де Бельфорт? Зачем он заходил в каюту Линнет? Мы пока знаем только одного такого человека – мисс Ван Скулер. Можно ли представить себе мисс Ван Скулер в роли спасительницы Жаклины де Бельфорт? Зачем ей это? И снова тот же вопрос: почему пистолет выбросили за борт?
– Может быть, мисс Ван Скулер узнала свою накидку, – размышлял Рэйс, – перепугалась и выбросила все вместе?
– Она могла бы выбросить накидку, но при чем здесь пистолет? И все-таки согласен с вами, может быть, это и есть ответ на вопрос. Но как нескладно, господи, как неуклюже! Относительно накидки у меня есть еще одно соображение…
Пуаро попросил Рэйса продолжить обыск, а сам вернулся в каюту Бесснера, чтобы еще раз поговорить с Симоном.
– Послушайте, – начал Симон, – я все продумал, и я абсолютно уверен: вчера у Линнет был настоящий жемчуг.
– Почему вы так уверены, мсье Дойль?
– Потому что перед ужином Линнет, – он нахмурился, произнося имя жены, – играла с жемчугом, пропускала его сквозь пальцы и рассказывала о нем. Она разбиралась в жемчуге. Я совершенно уверен, она заметила бы подделку.
– Скажите, мадам Дойль могла бы одолжить свой жемчуг подруге, вообще выпустить его из рук.
Симон смутился и покраснел.
– Мсье Пуаро, мне трудно ответить вам. Ведь я… я… так мало знал Линнет. Но вообще она была необычайно щедрая. Вполне возможно, что она давала эти бусы какой-нибудь подруге.
– Например, – Пуаро заговорил очень вкрадчиво, – например, мадемуазель де Бельфорт?
– Что вы хотите сказать? – лицо Симона побагровело, он приподнялся, застонал и упал на подушку.
– К чему вы клоните? Джекки украла жемчуг? Да нет же! Могу поклясться чем хотите. Джекки честнее честности. Она не может украсть. Это абсолютно немыслимо.
В глазах у Пуаро появилась мягкая насмешка.
– О ла-ла-ла – неожиданно засмеялся он.
– Я только высказал предположение, и как же вы переполошились.
Симона не развеселила шутка, он повторил сердито:
– Говорю вам, Джекки – это сама честность. Пуаро снова вспомнил разговор в Асуане: «Я люблю Симона, а он любит меня». Кажется, Жаклина была права.
Вошел Рэйс.
– Ничего, – по-военному доложил он.
– А вот и стюарды; сейчас мы узнаем о результатах обыска пассажиров.
Первым заговорил стюард:
– Ничего, сэр.
– Не оказывал ли кто-нибудь сопротивления?
– Итальянец, сэр, кричал, что это оскорбление и тому подобное. У него есть револьвер.
– Какой?
– Маузер двадцать пятого калибра, сэр.
– Итальянцы – народ темпераментный, – заметил Симон.
– В Вади-Хальфа он просто разъярился из-за пустякового недоразумения с телеграммой. Он очень грубо обошелся с Линнет.